предыдущая главаНо тут произошло нечто, буквально пинком вернувшее меня в нормальное состояние.
Установившееся прозрачное, как стекло, безмолвие, расколол утомленный и в то же время насмешливый голос Шино:
- Итак, спасение утопающих дело рук самих утопающих… А я все ждал, когда же вы завершите это глупое переливание из пустого в порожнее…
Судорога рябью прошлась по лицу Ичимару-Самаэля. В его глазах застыло вопросительное выражение. Стеклянный звон все еще стоял в моих ушах, а события, разворачивающиеся вокруг, по скорости стали напоминать ураган… И я - в центре этой бури…
Шино и его противника окружило черное шевелящееся облако, в тот же миг оно опало и там, где раньше стояли двое, не было никого. Только мертвые крошечные тельца, усеивающие белый-белый пол.
Незнакомцы напротив нас поросли, ощетинились каким-то оружием, незнакомым нам, единственным оружием которых было собственное тело и несколько граммов металла…
Кайму встал так, чтобы прикрыть меня. На лицо Гаары вползла пугающая бледная тень его знаменитой ухмылки:
- Пора кончать этот фарс, - оттенок горечи в словах цвета вишни… Странное сплетение узлов вокруг, переливающиеся формы, как чья-то нелепая, а, может быть, единственно верная фантазия обо всей нашей Жизни? Я вижу, как из бочки его выпадает пробка, и песок струится по рукам, подобно двум пустынным питонам. Он обволакивает ладони любимого и течет, растворяясь и окрашиваясь ледяной прозрачностью стеклянных лезвий. Я знаю - это невероятно больно… Его последняя разработанная техника. Лезвия обоюдоострые, их зазубренные острия направлены в пол… Я вижу, как бьется и сияет чакра, наполняющая их.
И я закрываю глаза, в последней попытке поймать серебряный дождь восприятия Астры-Софии, поймать отзвуки золотистой вуали ее ощущения и видения мира. Последним толчком воспаляющегося сознания остановить грядущую бойню, ибо живым из нее не выйти никому.
Чернь и золото. Тиснение на кожаном переплете… Я раскрываю книгу судеб, чтобы вписать в нее еще несколько строк. Из-под ресниц - слезы.
И звезды Тонких тел ослепляют меня своим невероятным сиянием, и погасить их… Разве можно погасить их? Каждая соткана Любовью Абсолюта и каждая важна Ему. Неужели это возможно? Такая долгая дорога домой… Помоги мне в последний раз! Помоги мне удержать их… Я знаю, что силы уже не те. Я знаю, что мы обе вот-вот разорвемся в клочья, и это будет началом нашего Ада… Но помоги мне… В последний раз. Не убить Любовь. Возродить ее…
Откуда эта музыка? Это мелодия, созданная Его любящим сердцем. Откуда эти цветные сполохи, окружившие нас? Это цвета Его Радости… И шаг… поворот… Последний танец когда-то соединенных Душ… Раскрывается соцветие ладоней, орошая пыльцой неимоверно сияющие звезды… Легкая вуаль, каждая хрупкая и невероятно крошечная ее ячейка - надежная сеть для ловцов человеческих Душ… И все их атаки захлебываются и гаснут в плотных хитросплетениях…
И растворяющееся в сиянии Сущности Творца вдруг гаснет Зло. Гаснет. Поглощенное Счастием Бытия…. Отец Наш Небесный, сущий на Небесах… Да святится Имя Твое… Да придет царствие Твое… И будет Воля Твоя… Воля… Твоя…
Многомерное и многоликое, бесконечное и прекрасное, вечное и в то же время лишь единомоментное, охватившее все мое существо блаженство Любви спрашивает-втекает-вливается...
«Хочешь остаться или хочешь уйти?»
Как же можно остаться? Тут боль, страх и грязь… Тут ужас и отвращение жертвоприношения самого себя на алтарь злобы и саморазрушения…. Я не смогу…
«Подумай… Ведь Там, куда Я уведу Тебя больше никогда не будет Ничего. Твоего Тела, твоих Мыслей, твоих Желаний… Там, куда Я возьму Тебя — только бесконечная Любовь».
А как же Гаара? Ведь он взял на себя смерть слишком многих… колышется-шепчет-рыдает.
«Ему нет места во Мне»
Рыдает, как Мать, потерявшая Дитя… Тогда я останусь. Я останусь, чтобы дать ему Продолжение через наших Детей… Чтобы в них сохранить пусть малую часть Его и Тебя-в-Нем… вздыхает-ласкает-отворачивается-смотрит
И Сказал Я: «Да будет на то Воля Твоя»…
Я проснулась в мерно покачивающейся повозке, наполненной свежескошенной травой. Она щекотно кололась, шелковый ее аромат заставлял трепетать ноздри… Сквозь веки всполохами просачивалось солнечное сияние. Ощущение вдоха как в первый раз. И хочется кричать и плакать… Горе от разъединения с Ним и счастье от Воплощения - вот конфликт, который нам всем предстоит преодолеть в себе, чтобы прожить достойно.
Тень заслонила солнечное сияние, я крепко зажмурилась, а после приоткрыла один глаз, посмотреть, кто же это? В мозгу взрывается тысяча визжащих фейерверков. Долго ничего не вижу… Но потом, прозрев в один миг, задыхаюсь от его красоты и того, как он глядит на меня… На бледное лицо падает рефлекс от просвечивающего сквозь красно-рыжую челку солнца, голубая эмаль его холодных глаз растрескивается, опадает, обнажая бушующие чувства. Воротник боевой мантии грязный, разорван… Сердце заныло, руки сами собой взлетели вверх и сошлись на его шее:
- Любимый, - едва слышно, как шорох травы…
- Тс-с-с… Тебе нельзя много говорить, - шепчет он в ответ, осторожно прикасаясь израненными пальцами к моим щекам.
- Почему? Мне… так много нужно сказать тебе, - я пытаюсь приподняться в повозке, но к сожалению, не преуспеваю.
- Еще успеете наболтаться. Побереги силы, хватит геройствовать, - знакомый насмешливый тон.
Повернув голову вправо, я увидела Шикамару. Он брел рядом с неспешно двигающейся повозкой, закинув руки за голову. Исцарапанный так, будто на него напала разом тысяча Тора-чан… Ну, вы помните ту кошку, за которой приходится охотиться каждому поколению генинов? Но его широкая довольная улыбка говорила о…
- Пф… - я скорчила рожицу. Это было все, на что меня хватило. Да, а слабость-то, оказывается, еще как ощущается! - Мне страшно любопытно, что там произошло? Я ведь ну… немного не в ситуации. И как Шино? Его нашли?
Улыбка тут же угасла. Легкий кивок в мою сторону. Не без помощи ласковых рук Гаары я поворачиваюсь налево.
- Он еще дышит, - тихо произносит Сакура. Она держит шиноби за кисть, контролируя его пульс. - Я не знаю, довезем ли мы его до Конохи… Мы сделали все, что смогли, - куноичи отворачивается. Да, выглядит Абураме не наилучшим образом. Заострившийся нос вот-вот проткнет небо, кожа желтушно-воскового цвета, волосы свалялись в колтуны, очки треснули и кусочек линзы вывалился. Видно, как сильно воспалены веки…
- Вот кто из нас герой, - вздыхаю я, чтобы хоть как-то себя успокоить. - Ничего, он дотерпит… Он ведь столько вынес! Не может быть, чтобы все вот так…
Я замолкаю, остро ощущая всю ненужную нелепость своих утешений, обращенных ни к кому конкретно и ко всем разом.
- Ты поспи еще, ладно? Иначе мне персонально опять от Кайму достанется, - куда-то в пустоту выговаривает Сакура бесцветным голосом.
Я послушно смежила веки, но не удержалась и спросила:
- А он что, с нами?
- Да. Он Шино с того света вытащил. А потом решил «проконтролировать его состояние после самопроизвольного изгнания», - долетел до меня голос моего Казекаге. Судя по слуху, Пустынный был не в восторге от этой затеи. Догадываюсь, каких гадостей эти двое могли друг другу наговорить… - Мол, это первый случай за много-много лет, - не надо было смотреть, чтобы понять, как скривился Гаара.
- И, пожалуй, последний… - тихонечко пробормотала я так, чтобы слышали только мы двое. - Ты только не уходи никуда, ладно? - вдруг совершенно по-детски попросила я, наконец-то, отпуская его шею. - Я очень испугаюсь, если проснусь, а тебя рядом не будет…
- Не «если проснешься», а «когда»… Я буду здесь. Обещаю, - я услышала, как скрипнуло дерево, на меня накатил такой родной запах его кожи, пота… Поцелуй, как легкое перышко, коснулся моего лба. Я растаяла от этой нежности и неожиданно для себя ухнула в сон, как в пропасть…
Разбудили меня уже довольно глубокой ночью, помогли подняться с душистой травы, осторожно усадили на чей-то спальный комплект. Позади, немного неловко приобняв меня за плечи, устроился Гаара. Первые несколько минут я мучительно вспоминала, что произошло и почему меня вот так будят среди ночи? Потом мое внимание привлек тихий электронный шум, рядом опустился Алессан.
- Удивительно, правда? - негромко начал он.
- Что именно? - отозвалась я.
- Вот это все, - он окинул окрестности завороженным взором, а после, уставившись в начинающий разгораться костер, так и сидел недвижный и будто бы неживой. Вокруг поднималась неспешная возня шиноби, остановившихся на привал.
- Мы уже привыкли. Настолько, что перестали замечать, - ответил за меня Сабаку-но.
- Может быть… Для меня выбраться на поверхность впервые за столько времени, это все равно что для вас спуститься в мои подземелья… И как вы еще умудрились ничего не испортить со своим варварским мировоззрением? - не удержался от мягкого порицания Кайму.
- Это от чего же оно варварское? - присоединился к беседе Нара, в этот раз костровым был именно он.
- От жестокости к самим себе, - последовал незамедлительный отклик. - Ведь вы жизнь готовы положить ради товарища, а себя спасти от саморазрушения не можете… Живете, как листья плывут по ручью - куда занесет, там и остаетесь… Но, тем не менее, вы не утратили какой-то странной для меня организованности. И это позволяет вам управлять теми силами, которые заложены в вас природой.
- Рассуждаете, как о подопытных кроликах, - кажущиеся почти бесцветными в темноте и налившиеся солнечной желтизной от костра невероятные глаза старшего Хьюги бесцеремонно впились в лицо ди Эссамаррена, будто ястреб в тело голубки.
- Это не только сугубо научный интерес. Если бы я не нашел в вас нечто привлекательное как в людях, ничто не заставило бы меня покинуть мое последнее прибежище, - ни один волос не шевельнулся на его голове, но мне почему-то показалось, что он отрицательно качнул ею.
- Что будет с Шино? - я оглянулась на повозку, из которой его не стали перемещать, и откуда сейчас доносился негромкий голос Сакуры, хоть пациент и не отвечал, очевидно, ей так было спокойнее…
- А что вы надеетесь от меня услышать? - немного резко прозвучало в ответ. - Нового я ничего не скажу. Захочет выжить - проколите его тысячей мечей - и он выживет. Захочет умереть - создайте ему самые лучшие условия и круглосуточный уход, но он умрет. Все как всегда, зависит только от одного человека.
- Вы так говорите, будто наша помощь ничего не значит, - прищурился Шикамару, доставая из заплечного мешка котелок и пристраивая его над огнем.
- Отнюдь. Она значит очень многое, но лишь в подходящий момент. Постоянная помощь только вредит. Она расхолаживает того, кому помогают, и лишает свободы того, кто помогает, - невидимая ухмылка скользнула по холодному лицу жителя подземелий.
- От ваших рассуждений у меня скоро ум за разум зайдет, - отряхивая руки от травы, заявила Сакура. Она уже завершила осмотр и теперь, наверное, хотела заняться нашим поздним ужином. - Мало собрали хвороста… На ночь не хватит, - критически оценила она вязанку. - Давайте, поторапливайтесь, Нейджи и вы, Алессан-сама. У вас зрение… гкхм… получше, чем у некоторых… - покосилась она на Шикамару.
- Ой, ой, я-то тут причем?! - свел брови у переносицы молодой человек, но озорной блеск из-под ресниц подсказал, что он вовсе не сердится. - Я же не виноват, что у меня нет этих механических… штучек, - хмыкнул ниндзя.
- Я бы отнес это к преимуществам, - Пустой встал, отряхнул свое одеяние от налипшего сора и, ни на кого не оглядываясь, скрылся в лесной чаще.
Мы переглянулись. Его присутствие все еще было чем-то невероятным, как, впрочем, и все, происшедшее с нами. Нейджи помедлил мгновение, но строгому взору Сакуры, вздохнув, покорился. Как только они ушли, Харуно в нетерпении повернулась ко мне:
- Что ты будешь теперь делать?
- Смотря, что ты имеешь в виду, - я чуть повернулась, устраиваясь в руках любимого, словно в гнезде.
- Твои способности. Их ведь больше нет, - в голосе ее сквозила жалость, и мне от этого сквознячка стало немного неуютно.
- Ну и что? Разве только ради этого стоит жить? - я улыбнулась куда-то в темноту, ощущая себя самым счастливым человеком на свете… - Я ведь еще очень молода, здорова, люблю и любима, передо мной весь мир открыт!
- Но это не мир шиноби, - вода в котелке закипела, Нара уселся прямо на землю и вытянул ноги.
- Для меня, как для Казекаге, это, конечно, потеря, но вот как для главы Суны, скорее, приобретение, - Гаара прижал меня к себе покрепче. - Спихну на тебя всю кабинетную работу…
Такое откровенное проявление чувств Пустынному было не слишком свойственно, и от этого Сакуре и Шикамару стало немного неловко, едва заметный румянец лизнул их щеки, повисла секундная пауза.
- Вот видишь, Сакура, мне быстро занятие нашлось, - хихикнула я, обрывая тишину, как листочек с ветки.
- Да, с вашим Советом скучать точно не придется, - исцарапанный гений стратегии ухмыльнулся одним уголком рта.
- Интересно, как там Наруто и… остальные, - куноичи подтащила поближе мешок с едой и, присев на корточки, стала колдовать над котелком.
Беседа затихла, позволяя тихому и торжественному обаянию осенней ночи войти в нас. Звуки окрестного леса, потрескивание костерка, даже назойливый писк еще не перемерзших комаров, все казалось каким-то не таким, как раньше. На ночном небосклоне крупной алмазной россыпью мерцали звезды, луна, совершающая неспешную прогулку по одной ей известному пути, словно приостановилась, чтобы внимательнее взглянуть на нас… В воздухе витала сказка, казалось, что в такую ночь легко могут ожить и войти в плоть и кровь Реальности все легенды и истории, какие мамы и папы на сон грядущий рассказывают своим детям… В ткань бытия, дополняя рисунок, легкой тенью нити вплелся чуть гнусавый тон Нары:
- Как… Развлекаются наверное, в отличие от нас.
- Главное, чтобы после развлечений этого неугомонного Лисенка от моей деревни осталось хоть что-нибудь, кроме кучи песка, - вздохнул рыжий Казекаге, вызвав у друзей полные понимания улыбки.
Со стороны повозки донеслись какие-то шорох и возня, мы не успели даже отреагировать как-нибудь, а Сакура уже была там, помогая чуть приподняться нашему главному пострадавшему. Мы все вскочили, и откуда только силы взялись лично у меня - не знаю, но у повозки я оказалась наравне с остальными…
Всклокоченный, с застрявшим в волосах сеном, сползшими расколотыми очками и слабой кривой улыбкой на лице, больше похожем на череп, обтянутый кожей, Шино, пришедший в себя, был все-таки прекрасен! Мы окружили его, не в силах ни слова вымолвить от охватившей нас радости.
- Блин, чувак, ты нас реально напугал, - это были первые слова, которые Абураме довелось услышать после пробуждения.
