предыдущая главаЖаворонок ты или сова, голубь или ещё какая-нибудь диковинная птица – не важно. Если написано «встать в шесть утра» – значит, встаешь в шесть. Если написано «лечь в одиннадцать» – во столько и ложишься. Никакой самодеятельности. Зато, если график будет соблюден, все останутся довольны – и просители, и дарители.
Каями-сама вставал даже не в шесть – в пять утра. И сразу, с места в карьер, включался в дела. Вначале – корреспонденция, пришедшая за ночь. Для Ли стало открытием, что почтальоны, оказывается, работают и по ночам. Даже в тёмное время суток писем набиралось столько, что коробка, в которой они хранились, становилась похожа на сугроб. Белые листы вьюгой мелькали в пухлых пальцах, шелухой оседая на пол – уже не нужной, потому как великий Лорд уже усвоил, обработал и переварил в себе всё их содержимое.
За разбором корреспонденции следовали медицинские процедуры. Их важность можно было понять хотя бы по тому, что Феодал сам шёл на них, – физ. кабинет находился напротив его, пройти надо было метров десять-пятнадцать. Проведя там минимум полчаса, он возвращался, тоже сам. Потный, уставший, но довольный – смог, дошёл, не свалился на полпути под тяжестью последствий собственного порока.
А ведь порока, как такового, и не было. Порции еды были вполне обычными, даже меньше, чем ел Рок или Саске. Конечно, здоровому, активно двигающемуся мужчине с внушительной мышечной массой требуется много, ничего удивительного в этом нет. Но объём пищи, который потреблял Лорд, был вполне нормальным: столько ела Тен-Тен, когда сидела на диете. Почти тот же набор продуктов: кашки, паровые овощи и абсолютно ничего сладкого. Однако, спросить Феодала страны Огня, почему он такой толстый, как-то язык не поворачивался.
Ел Феодал трижды в день и тоже по расписанию. Медленно пережёвывал и аккуратно глотал. Часто вытирал губы салфеткой – наверное, боялся показаться неряхой, ибо хуже нет зрелища, чем толстый боров, засыпанный крошками от еды и с заляпанным соусом подбородком. После завтрака и до обеда Каями-сама принимал людей. Вначале работников министерств и чиновников с докладами, потом остальных посетителей. С чем только к нему не обращались: поделить имущество по справедливости, раздать права опеки, даже урезонить сварливую соседку и её петуха, который каждое утро будит весь многоквартирный дом со всеми жильцами. Они так и пришли, эти соседи, всей толпой, и петуха с собой притащили. И если бы не телохранители, лорда просто могли затоптать эти возбужденные, орущие каждый о своей обиде на «зверя» люди. Все верили, что именно он, Накамура-сама, поступит справедливо, не обделит ради собственной выгоды, не обидит из-за плохого настроения. Народ если и не любил, то уважал и доверял своему правителю.
После обеда Лорд приступал к работе: отдавал приказы, писал письма, сочинял законы. Принимал решения, одним словом. Не так зрелищно, как визиты просителей, зато толку от этого было больше. Однако спустя час он снова шёл на процедуры, опять сам, пыхтя и сжав зубы. Медик, уже ожидающий его в процедурной, работал быстро и толково, ни на минуту не задерживая правителя дольше положенного. Вновь правитель шёл обратно, спотыкаясь от усталости и путаясь в полах собственного кимоно.
И опять за работу, на этот раз до ужина, после которого он запирался в небольшой комнате, куда охрана не допускалась. Туда приходили люди, одетые в тёмное, юркие и быстрые, от которых были видны только тени на тонких перегородках, разделяющих комнаты. Шиноби понимали, что информатором Лорда может оказаться кто угодно – и бомж со столичного рынка, и личный помощник Второго Феодала. Они не хотят показывать лиц никому, только их прямому работодателю.
Перед сном были ещё одни процедуры. Всё повторялось. Телохранители не допускались в «святая святых» дворца – места, где всегда находились только двое – доктор и его пациент. Юмио предупредил, что это единственное помещение, в котором три стены сплошной каменной кладки, войти и выйти можно только через дверь. Они должны стоять перед ней, не мешая.
Силуэт доктора, водящего руками над лежащим правителем, был зыбким, дрожащим: тусклое освещение не давало чёткой проекции на рисовую бумагу фусумы, как и в «шпионской» комнате. Доктор – особа столь же таинственная, сколь и неизвестная. Никто лишний не должен знать, в чьих руках здоровье правителя. Никто посторонний не должен иметь возможности подменить медика с помощью дзютсу превращения и повредить Лорду.
Сегодняшний день разнообразился ещё и тем, что после обычных вечерних процедур Лорд на виду у всех сел в карету и, помахав рукой на прощание, уехал. Немногие знали, что эта карета доехала до ближайшей развилки и сразу вернулась, а дальше поехал «двойник» - закутанный во множество халатов и одеял телохранитель из «СОВО». Каями-сама, вернувшийся во дворец, был чрезвычайно доволен:
- Учиха-сан, вы подали отличную идею, - сказал он, укладываясь спать. – Завтра я наконец-то смогу спокойно поработать. Надо будет практиковать такие «визиты» почаще. О-ясуми насай, Учиха-сан.
- О-ясуми насай, Накамура-сама, – улыбнувшись краешком губ, попрощался Саске.
В первый день дежурства, проводив правителя до дверей его спальни, команда разбила ночь по сменам. Первые часы выпали Тен-Тен, потом Саске, потом Ли. Но ночь прошла на удивление спокойно. Может, их уловка с первой каретой удалась, а может гипотетические злоумышленники планировали атаку на другой день – но даже мыши, наверное, решили дать отдохнуть шиноби перед тяжёлой дорогой. Четыре дня до встречи с первой группой и ещё день по пескам Страны Ветра – это много.
К счастью, следующий день прошёл точно так же, только на этот раз никто не приходил. О присутствии Феодала во дворце знали только те сотрудики СОВО, которые этим же вечером уезжали вместе с ними, и его медик.
Ночью, занимая место в карете уже по-настоящему, правитель выглядел отдохнувшим. Вот что значит – день без просителей, петухов и занудных докладов о выпасе скота на спорных территориях.
Они наконец-то выбрались из суматошного жаркого города, пропахшего потом и духами. Ночная дорога, слегка светящаяся от лунного света, вела на восток, в страну Ветра, в страну-пустыню. Феодал ехал в карете, телохранители, присоединившиеся уже за воротами, – верхом. Шиноби, следуя обговоренному плану, передвигались скрытно, бесшумными тенями скользя среди деревьев. Вместе с правителем ехал один из его медиков – как для оказания помощи, необходимой ему по состоянию здоровья, так и для защиты. Тут уж как посмотреть. Часто бывало, что сплоховавшая охрана не успевала и злоумышленники подбирались слишком близко. Именно поэтому медиков далеко не отпускали – не вылечит, так прикроет своим телом. По той же причине их отбирали одного из тысячи: немало найдётся желающих пожертвовать собой ради чужого (зачастую, не очень хорошего) человека, и, хотя их труд всегда хорошо оплачивался, подкупы тоже случались. Это было самым опасным: угробить слабого телом правителя каким-нибудь медленным ядом для профессионала не проблема, а отследить его воздействие невозможно. Поэтому, если феодал умирал не от кинжала в сердце и не подорвавшись на мине, его медиков обычно тоже умерщвляли. На всякий случай...
Границы они достигли через четыре дня, как и планировалось, под вечер понедельника. Сумасшедшая гонка за временем была почти окончена, и Феодал, выбравшись из кареты, разминал затёкшие ноги, пробуя ступать по песку босыми ногами. Получалось не очень: проседая под весом, песок заставлял правителя терять равновесие, неловко размахивая руками. Издали, если не знать, на чём стоит Каями, было похоже на трюки неумелого канатоходца под куполом ярмарочного цирка. Из окошка кареты, не поднимая занавески, внимательно наблюдали – не споткнётся ли, не подвернёт ли ногу, не упадёт?
Тени, удлиняясь от закатного солнца, становились длинными и глубокими. Обычный для вечерней пустыни ветер уже начал дуть, запорашивая ноги скрипящей песчаной позёмкой и заставляя щуриться. Казалось, под эти суховеем барханы начали движение, чтобы обманным манёвром поменять ландшафт и сбить их группу с курса. Другая страна – другой мир: новые запахи, новые звуки, другие обычаи.
Шиноби Конохи стояли в трёх метрах от Лорда, не сводя глаз. Укрепившись (окопавшись?) на одном месте, Каями-сама что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Саске с удивлением услышал стихи, никогда не слышанные им ранее:
- В желтом отчаяньи стонут барханы,
Знойной поземкой шурша,
Тени в песке, как казненные ханы,
Спорят: бессмертна ль душа?
- Учиха-сан, вы любите поэзию? – неожиданно обернулся правитель.
- Мне нравятся некоторые авторы, но этого я не слышал, – ответил он.
Наблюдать за правителем, когда тот работал, оказалось неожиданно интересно. Общаться с ним было невозможно, и сейчас, когда тот сам заговорил, Саске решил поддержать разговор.
- Это один из поэтов запада. Недавно проезжал через столицу страны Огня. Я попросил его прочитать мне несколько новых произведений, и он согласился.
- Красиво. Его произведения можно достать в свободной продаже?
- Это вряд ли. Из-за своей откровенности он не слишком популярен в наших краях. У нас привыкли всё больше намёками и «о любви».
- Вы не любите стихи о любви?
- Нет. В традиционном понимании – нет. Слишком сладко, знаете ли. А сахар для меня – яд.
- Вы о здоровье?
- Здоровье – это просто трудность. Она создаёт мне массу неприятностей, но жизнь продолжается, даже если ты болен и слаб. Я о своей работе.
Учиха кивнул. Пока они с командой наблюдали за приёмом посетителей, он и сам это понял. Каждый лизоблюд, карьерист и проситель «сыпал сахару», не скупясь. Больше, чем патоки, выливалось только помоев, причём чаще всего, когда лесть не помогала.
- Знаете, когда я стал работать лучше всего? Именно когда болезнь взяла меня за горло.
- Почему?
Каями улыбнулся, и эта улыбка неожиданно напомнила Саске отца, Фугаку, когда тот похвалил его за успехи с Катоном.
- Учиха-сан, вам никогда не приходилось надолго застревать в госпитале?
Воспоминания о госпитале для Саске всегда были связаны не столько с вынужденной беспомощностью, сколько с мыслями о Сакуре. Он сжал зубы, но всё-таки ответил:
- Приходилось.
- Тогда вы меня поймёте. Доктор, который лечил меня, был честен. После приступа, когда я очнулся в больнице, он сказал, что буквально через пару лет я стану развалиной, не подлежащей реставрации. Тогда я ещё не был Феодалом, и мой отец решил избавиться от заведомо слабого наследника. Куда поведёт страну калека, если он даже не может самостоятельно ходить, постоянно мучается болями, отдышкой, припадками? Он решил, что такой слабый человек не может быть лидером.
Ещё пару лет назад Саске сказал бы то же самое. Но то, что случилось с ним в больнице, помогло понять, что сила – это не только свобода говорить «да» и мочь. Не только возможность говорить «нет» и не бояться последствий. Безнаказанность действий и желаний. Хочу – беру. Большинство наших желаний – порождения наших слабостей. Мы желаем то, чего у нас нет, достичь чего мы не в силах. Как нищий желает кусок хлеба, когда он голоден. Но силён ли он? Нет. Он слаб. Исполняя свои желания, можно стать сытым, но не сильным. Потому что сила есть только там, где нет место слабости. В свободе.
«Раньше я думал, что силён, потому что свободен от нищенского желания ИМЕТЬ и боязни всё потерять. Потому что терять мне нечего. Потому что у меня есть только я сам, и то, что не отнять – моя месть, мои планы, мои цели. Именно для этого я ушёл из деревни, так как любая собственность или ответственность, любая связь, любая привязанность только ограничивают и мешают силе расти. И я избавился от всего этого хлама разом. Так я думал раньше».
Учиха понимал, о чём говорит ему Лорд.
- Сильный человек и сильный лидер – это не одно и то же.
Каями, улыбнувшись одним краешком рта, покачал головой.
- Немногие понимают, какая пропасть отделяет эти два понятия. Когда я узнал о том, что меня ждёт, и о решении отца, я тоже не понимал. Но всё тот же доктор сделал неоценимую вещь. Все смотрели на него, как на бога, сурового и справедливого, а он был совсем другим. Достал свою собственную медицинскую карту и сказал: «Лучшего медика, чем я, в столице нет. У меня жена, сын, много учеников. Мало друзей, много неприятелей. Мне пятьдесят лет. А согласно этому документу, сдохнуть мне следовало ещё четырнадцать лет назад». И отдал довольно пухлую тетрадь, где чёрным по белому было написано, что сердце у него никуда не годится и может отказать в любой момент. И тогда я понял, что так хочу жить, как никогда не хотел. Что буду бороться и не поддаваться болезни. Что силу надо искать не в мускулах, меткости или техниках.
- И где же её искать? В целях, ради которых можно отдать всё?
В своё время Саске готов был пожертвовать не только здоровьем, но и собственным телом ради того, чтобы стать сильным и достичь цели. У Феодального Лорда Страны Огня всё было с точностью до наоборот.
- Вгрызаться в жизнь зубами, шевелить мозгами и превращаться из оболтуса в мужчину я стал не потому, что испугался смерти. И не потому, что поставил себе цель выжить любой ценой. Нет. Всё это я сделал потому, что появился человек, который поверил в меня. Увидел во мне характер и силу воли. И сказал – по-своему, но всё же! – как мне быть и что мне делать. Как идти вперёд.
Снова вспомнилась Коноха. Бой, заставивший беглеца понять, что корни силы лежат совсем не там, где он их искал. Наруто, доказывающий ему, что связи между людьми не рвутся в одностороннем порядке. Что бывших друзей не бывает, а сильным сможет стать только тот, кто защищает то, что ему дорого.
- Один мой друг как-то сказал мне, что если в нашей деревне не жило бы столько важных для него людей, то он никогда не стал бы её защищать, даже если на неё напали и ему грозила бы смерть. Потому что собственная жизнь имеет значение только тогда, когда может послужить чему-то важному.
- Ваш друг прав. Помяните моё слово, он достигнет своих целей.
Учиха улыбнулся.
- Он утверждает, что станет Хокаге.
Каями только пожал плечами:
- Если человек, который должен не вставать с кровати, смог стать лучшим медиком столицы, а приговорённый к медленному умиранию в собственном теле мальчик – Феодалом, почему бы вашему другу не стать Хокаге?
- Одних желаний мало для достижения цели. Нужно упорно трудиться, но даже и в этом случае цель бывает недостижима. У всех есть потолок.
Ли, например, никогда не победит его. В этом Учиха был уверен. «Лотос» - это потолок техник Рока. Низенький такой потолочек…
- Если долго прыгать, то рано или поздно пробьёшь его головой. И тогда окажется, что потолок – это пол следующего этажа. И надо просто не прекращать идти к цели, пусть расшибая лоб, но сметая переборки, - возразил Феодал. – Это вопрос крепости лбов и людей, которые верят в нас. Иногда даже больше, чем мы сами в себя верим. Так мы перестаём быть одинокими и начинаем видеть мир вокруг себя. Перестав быть одинокими, мы становимся сильными.
Саске покачал головой:
- Одиночество – то, от чего не избавиться, просто сделав шаг в нужном направлении. Даже если идёшь по верной дороге, от него не сбежать…
Слишком высокие стены он выстроил вокруг себя. Самообман, что не будет больно. Страдание по капле сочилось сквозь волокна, кирпичи, сквозь любую преграду, разъедая саму человеческую сущность. А помочь всё это перенести было некому. Постепенно самого себя осталось слишком мало – зверь одиночества выгрызал душу изнутри, поедая те ниточки, что тянулись к другим.
«Я сам кормил и взращивал это чудовище, полагая, что свобода от привязанностей и привычек сделает меня сильным», - Учиха сжал зубы, как от сильной боли.
Можно бросить курить. Можно перестать ходить в любимую раменную. Можно бросить друзей и думать только о себе и своей цели. Но если что-то вошло в тебя, в саму твою суть, плотнее, чем катана, проскочившая под руку в обманном финте и рассекающая тело, если что-то стало частью души больше, чем сама душа ей является, это уже не просто привычка. Это ты сам. От себя, куда бы ни бежал, не убежишь. Проблема только в том, что одиночество становится такой же точно частью тебя. Болезненной, отравляющей существование, но неотъемлемой.
«После боя с Наруто я понял, что в моей жизни есть что-то кроме тьмы и отчаяния. Лёжа в больнице, благословляя свою боль, ослепший и обездвиженный, я радовался, что эти новые звери отгоняют старого питомца. А потом пришла она и одиночества не стало. Это был её дар, оценить который я смог, только когда понял, кем была девушка, вернувшая мне жизнь. Кто она и что ей двигало».
Прикоснувшись к другой, яркой и полной, упоительной, головокружительно-сладко-горькой жизни, он уже не хотел забывать жизнь, в которой нет одиночества. В которой есть его – ТОЛЬКО ЕГО! – женщина. Мысль о том, что она может дарить эту яркость какому-то другому мужчине, приводила его в ярость – слепую, неописуемую. Стоило только представить чужие руки у неё на плечах, как кулаки сжимались и сам собой активировался Шаринган. Но зная, в какую бездну одиночества он погрузил свою бывшую напарницу, Учиха не сомневался, что этого не произойдёт: Сакура, как и он сам когда-то, никого не пустит к себе в душу.
«Когда Наруто узнал от меня, что произошло между мной и Сакурой, он схватился за голову. Сказал, что мы два идиота, нет, она идиотка, а я мерзавец. Потом попытался дать мне по морде. Я не сопротивлялся. Опустив руки после пары ударов, он сел на землю и заплакал. Он сказал:
- Саске, когда ты ушёл, нам без тебя было очень, очень одиноко. Но мы держались, зная, что хуже всего сейчас тебе – одному, погружённому во тьму. Было так тяжело вернуть тебя, заставить увидеть, что всё это время мы были с тобой. Держать нашу с тобой связь. А теперь ты погрузил Сакуру в тот ад, из которого выбрался с её помощью. Нам будет плохо без неё, но подумай о том, как одиноко сейчас ей.
- Я верну её, Наруто. Клянусь тебе, я исправлю свою ошибку.
Удзумаки поднялся и отряхнул штаны. Вытер слёзы и протянул мне руку.
- Работа над ошибками тебе предстоит чертовски большая и сложная, Саске. Сакура очень упрямая девушка. Уж если что решила – сделает.
Мне ли об этом не знать…
- Меня она не переупрямит. Тем более, нас обоих.
На лицо друга вернулись улыбка и решительное выражение.
- Команда номер семь снова будет в сборе! Клянусь!
А я просто знал, что без Сакуры никогда не смогу избавиться от того одиночества, что стало моей худшей привычкой. Никогда не смогу увидеть, каков он на самом деле, мир, в котором есть цвета и чувства. Почувствовать себя живым. Стать сильным».
Феодал, подобрал полы кимоно, но, передумав, отпустил их и снова посмотрел в глаза своему собеседнику.
- Учиха-сан, каждому человеку выпадает шанс завести друзей и понять, что на самом деле важно. Главное, чтобы на этом пути мы помнили, что сильный – это тот, кто защищает слабого, а не тот, кто лучше всего убивает их. В своё время мой отец не понял этого. Он был слабым правителем и слабым человеком, хотя полагал, что всё наоборот. За что и поплатился.
Сторонников старого Феодала становилось всё меньше. Молодой и умный наследник начал набирать новую команду. И даже когда собственная служба охраны доносила старику об изменившейся расстановке сил, он не верил. Просто не признавал за своим слабым калекой-сыном права быть умным, хитрым, волевым и решительным. Новым лидером и той свежей кровью в правительстве, за которой потянутся все.
- Вам жаль его?
- Отца? Нет. Мне жаль времени, которое я потратил на то, чтобы исправить его ошибки. Чего стоит один только конфликт с Конохой… Хорошо, что Третий Хокаге был очень мудрым и взвешенным человеком.
Совсем немного людей знало, для чего были созданы «Двенадцать охранников» - лучшие из лучших. Старый правитель решил потихоньку закручивать гайки, передавая полномочия Деревни новому, пока ещё небольшому отряду. Но когда натяжение стало слишком велико, Третий предпринял ответный ход. В результате этого на трон сел новый правитель, понимающий, что страна Огня не живёт в изоляции и кое-кто из соседей непременно воспользуется ослаблением Конохи. Первое, что сделал в должности правителя Каями – распустил «Дюжину» и вернул Скрытым Листьям все их функции.
- А Пятая? Не понаслышке знаю, что выдержка – не её конёк. Как шиноби она выше всяких похвал, но к её работе как руководителя у многих есть претензии…
Саске не сомневался, что о конфликтах с советом старейшин Накамура-сама знает: в последний раз стычка Цунаде и старейшин произошла во время визита в Коноху делегации из Страны Рисовых Полей. Так что об этом теперь знали все.
- Цунаде всё делает правильно. Мы оба понимаем, что мир меняется, как ошибочно считать его статичным. Состояние всеобщей войны сменилось на сдерживание конфликтов. Ценой больших потерь мы пришли к системе «одна страна – одна деревня». Но скоро и она изживёт себя. Всё либо вернётся к тому, что было, либо мы сделаем шаг вперёд и наступит эпоха мира. Наша миссия – первый камень в постройке этой эпохи.
Развернувшись, Феодал направился к дороге. Потом, словно передумав, снова повернулся:
- Учиха-сан, я говорил всё это не ради того, чтобы скоротать время в дороге. Я хочу, чтобы вы поняли: скоро будут нужны не лучшие убийцы, а лучшие стражи. Сильные шиноби, такие, как вы и ваш друг. Так и передайте Цунаде.
Саске коротко кивнул:
- Сочту за честь.
Когда правитель тяжело и неуклюже начал шагать к дороге, Саске понял, что предложить свою помощь после всего сказанного будет всё равно что расписаться в собственном слабоумии. Накамура Каями будет идти, как хочет, куда хочет и когда хочет. И никто не сможет ему в этом помешать.
- А что стало с тем доктором, который дал вам свою карту? – спросил Саске, когда правитель уже взялся за ручку дверцы.
Рука с перстнями на пальцах на секунду дрогнула.
- Этот человек довольно долго работал у меня Первым Медиком. А потом тихо и мирно вышел на пенсию. И жив до сих пор, чего и всем нам желает. Спокойной ночи, Учиха-сан.
- Спокойной ночи.
Их группа снова двинулась вперёд. Дорога, убегающая в пески, не имела конца.
Стоило только Ли заступить на смену, как Саске закрыл глаза и провалился в сон. Ему снова снилось прошлое. Картинки и кадры, звуки и обрывки слов заставляли метаться, словно в горячке. Жизнь понеслась перед глазами чередой событий и фактов, потерянных чувств и упущенных радостей, бездействия и поступков.
Слова Феодала о силе разбудили воспоминания. Увы, в большинстве своём они были кошмарными, хоть во сне, хоть наяву. Буквально через час Учиха открыл глаза, коротко выругался, глотнул воды из фляги и уставился в темноту. В такие моменты ему всё чаще хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. Просто рядом, без слов и разговоров. Кто-то, достаточно сильный, чтобы быть противником. Кто-то, достаточно умный, чтобы не быть им. Кто-то, кто не раздражал бы. Кто понимал и принимал его таким, какой он есть, – эгоистичным, гордым, раздражительным, жестоким. Заносчивым параноиком без надежды на исцеление. Одиноким подранком, без души и сердца.
Раньше таким человеком был только Наруто. Но когда появилась Сакура, всё снова встало с ног на голову. Или наоборот, наконец встало на свои места?
«Подумать только, а ведь была просто надоедливой девчонкой. Раздражающей своим нытьём и бесполезностью. Одной из тех, что чистят яблоки в больнице, растягивают «у» в суффиксе «кун» и преданно заглядывают в глаза. Слабачкой. Когда она успела так измениться? И не мой ли уход её такой сделал?»
Тянешься к чему-то – и меняешься. То, чем мы становимся, отражает наши цели.
«Может, поэтому они так хорошо понимают меня? Потому что тянулись за мной… и дотянулись?»
Саске глубоко вздохнул. Если так, то будет тяжело заставить её вернуться. За ним команда номер семь гонялась больше трёх лет и, если бы он сам не заявился в Коноху, вряд ли нашла бы. Сакуру они с Наруто ищут уже два года, но девушка словно растворилась. Да и потом, как заставить её? Силой, причинив ещё большую боль, растоптав её чувства ещё сильнее, чем раньше? Ничего этого он не хотел. Значит, оставалось только убедить её, что он просто ошибся в словах. Что она нужна ему.
Пусть и не так, как тогда, в госпитале… Просто рядом, без слов и разговоров.
Саске тряхнул головой и поднялся. На горизонте начало светлеть. Ещё немного – и они достигнут точки пересечения с первой группой. Одни раздумья не изменят твою жизнь. Надо вставать и ДЕЛАТЬ. Совершать поступки. Продолжать искать…
