предыдущая глава
Ловлю на себе твой сочувствующий взгляд, Сакура. Похоже, наши музыкальные предпочтения совпадают: оба сейчас готовы отдать всех ящериц пустыни за пару берушей. Как назло, в пределах видимости ни одного врага, чтоб сорвать на нём злобу. Остаётся только стиснуть покрепче зубы, борясь со мутным предчувствием беды и желудочными коликами от пения Ли.
Камни уже совсем рядом, и, к счастью, наш певец наконец-то заткнулся. Каким-то волшебным образом мой доктор нашла способ его урезонить. Хотя, не удивлюсь, если эти вахераны действительно спрятались от его песен. Я бы на их месте непременно спрятался.
А вот и те самые валуны, которые я нашёл вчера ночью. Здесь по-своему красиво: немного мрачновато, но всё же природа всегда гармонична в выборе красок и форм. Это место не исключение.
Мой доктор проходит чуть вперёд, гладит остаток скалы, сточенный временем и песком, проверяя, насколько он тёплый. Можешь не сомневаться, тёплый. Эта порода остывает только к утру.
- Ну вот, можно приступать, - поворачиваешься к нам и застываешь с выражением восхищённого ужаса на лице.
Разворот занимает сотые доли секунды. Но этого времени всё равно мало – нас настигает гигантская стена из песка и воздуха. То, что люди пустыни называют самумом.
Что можно противопоставить разгневанной природе? Техники? Силу? Улучшенный геном? Ответ: ничего. Можно только переждать, пока её ярость утихнет. Спрятаться.
Зря я не послушал Найджиро, когда тот объяснял про самумы. В одно мгновение исчезает видимость, и мои спутники теряются за пеленой бури. Шаринган активировать бесполезно – песчаная взвесь, секущая каждой своей частичкой, мешает дышать и двигаться. Даже говорить тяжело, но я должен найти тебя. Кричу, насколько хватает лёгких:
- Сакура!
Слабый отклик. Или это песок, полирующий камни? Иду на звук, мысленно благодаря предусмотрительных людей, положивших одеяло в рюкзак. Если обмотать им голову, ничего не видно, но можно дышать. Жаль, что оно так сильно глушит звуки, и без него было плохо слышно. Рёв разбушевавшейся стихии ужасен.
Где же ты? Неужели опоздал, и мой доктор успела наглотаться песка? Меня касается что-то тёплое, мягкое. Плечо. Но когда подношу руку к твоему рту, понимаю – дыхания нет. Ксо! Впрочем, сердце бьётся. Значит, просто задержала дыхание. Точно – почувствовав прикосновение к себе, шевелишься. Живая.
Надо сделать выемку в этом валуне, чтобы держаться стало удобнее. Складывать печати, держа одной рукой твоё тело, тяжело, но я не имею права на слабость:
- Чидори!
Каменное крошево, которое должно было лететь в лицо, поглощает мелкая песчаная пыль. Рука, продвигающаяся за шаровой молнией, неожиданно проваливается. Не понял...
Эти валуны что, полые? Не может быть. Такой удачи не бывает! А с другой стороны, Сахераны тоже полые внутри. Никакие великаны не выгрызали их в скалах, просто уникальная порода со временем растёт, образуя полости внутри себя. И этот камень, хоть и значительно уступает в размерах даже лачуге горничной Феодала, для спасения жизни вполне пригоден.
Всё же надо расширить отверстие, чтобы проверить догадку. Готово. Рука, шарящая внутри, не встречает препятствий. Вначале ты, Сакура.
Проталкиваю тебя вперёд, а за собой затыкаю проход одеялом, которое стаскиваю с головы. Осталось немного – заклинить его кунаями и проверить, куда я попал.
Странно, здесь можно стоять в полный рост. Я даже не достаю рукой до потолка. Снаружи камень выглядел меньше, чем внутри. Ну да, в замке тоже есть подземный уровень. Значит, порода имеет глубокие корни и под нами может быть ещё одна полость. Впрочем, искать её нет ни необходимости, ни желания.
Здесь темно и сухо. Слышу, как просыпается в мелкие щёлки песок, как гудит снаружи буря. Тут она нас не достанет. Слабый свет, пробивающийся из мелких трещинок, позволяет рассмотреть только собственные руки, и то потому, что они белые. Я не боюсь темноты. Никогда не боялся.
Сейчас я боюсь только того, что не успел. Что ты наглоталась этой гадкой песчаной пыли и…
Звук шагов.
- Саске?
Её голос. Успел. Жива и даже не кашляет.
- Я здесь.
- С тобой всё в порядке?
Беспокоишься? Напрасно. Меня трудно убить.
- Да.
Шорох. Судя по звуку, сидишь на корточках.
- А с тобой, Сакура?
- А? Всё хорошо, не переживай. Пара царапин, уже залечила. Здорово, что ты нашёл это место. Мой рюкзак лежал в паре шагов от меня, и я не успела достать одеяло. Самум возник просто из ниоткуда.
Голос немного растерян. Кажется, испугалась, но не скисла.
- Да, хорошо. Кажется, это Малый Сахеран. Так они появляются.
Почему-то кажется, что ты обхватываешь себя руками и раскачиваешься. Похоже, голову Первого Медика тревожат не вопросы роста каменных пород Страны Ветра.
- О чём думаешь, Сакура?
- О самуме. Не мог он взяться из ниоткуда, блин! О причинах. Помнишь ту миссию в стране Льдов?
Актриса-принцесса? Помню, что было чертовски холодно.
- Да.
- Мне кажется, что кто-то нашёл способ усовершенствовать аппарат для управления солнечной энергией. Такой, каким владела семья Юки Фуджикадзе. Кто-то сделал его меньше, легче... разнообразнее, что ли...
Интересная мысль.
- Разнообразнее?
- То устройство просто растапливало льды. Ну, это если грубо. Линзы-зеркала концентрировали солнечный поток и перенаправляли его. Здесь действия более тонкие. Греют не твёрдые предметы, а воздух. Температуру поднимают в одном месте, опускают в другом – из-за разности в атмосферном давлении получается ветер. Очень удобный, контролируемый ветер.
Ты всегда поражала меня своими аналитическими способностями. Сделать такие выводы из имеющихся данных... Юмио был прав, называя тебя гением.
- А болезнь? Песчанка началась не от ветра...
Иду на голос. Ты говоришь отрывисто, зло. Всё же испугалась, нэ?.
- Чем дольше я об этом думаю, тем больше понимаю одну вещь...
Сползаю по стенке рядом. Жаль, что одежда медиков чёрного цвета, можно было бы лучше рассмотреть, что ты делаешь, как движешься... Сам не понимаю, зачем мне это?
- ...одну вещь. Это скорее ощущение... и всё-таки... Знаешь, шиноби не зря учат доверять своей интуиции. Это правильно, потому что доводы логики будут только подкреплять то, о чём ты и так уже догадался. И чем больше я думаю о методах переноса инфекции, о симптомах, о протекании... тем больше мне кажется – это не природное заболевание. Эту заразу кто-то вывел нарочно. И цель – просто укокошить побольше народу. Такое впечатление, что кто-то ненавидит Страну Ветра в целом, всех её жителей от мала до велика...
Интуиция – основа мастерства шиноби. Если бы я не доверял ей, мы с тобой оба тут не сидели.
- Возможно, ты права и кто-то разработал эту дрянь, чтобы выкашивать людей областями. А может, чтобы шантажировать этим целую страну. Мало когда найдётся такой довод, чтобы боялись все сразу. Чего бояться целым нациям? Странам?
Ну ладно, давай пораскинем мозгами вместе. Кажется, ты киваешь. Уже немного можно различить мою рубашку, когда-то белую, и твои волосы. Интересно, от них по-прежнему пахнет цветами?
- Саске, в массе люди как животные. Они боятся наводнений, землетрясений, голода. Пожаров и неурожая риса. В каждом по отдельности этот страх не столь явно проявляется, он будто бы залёг на дно и мирно дремлет. Но стоит кому-то крикнуть «Пожар!», как обезумевшие горожане начинают выпрыгивать из окон домов, даже не узнав, был ли огонь. А в итоге...
Странно слышать это от тебя. Неужели приходилось сталкиваться? Наверняка пожары в столице ужасны – тесные кварталы, деревянные дома. И маленькая куноичи в операционной, склонившаяся над очередным вопящим от боли, обгоревшим куском плоти... Почему-то кажется, что так и было.
- ...а в итоге от давки погибает больше людей, чем от огня.
Хриплый голос замирает на полуслове. Воспоминания, нэ? Это мучительно. Понимаю. Когда количество трупов вокруг зашкаливает, постепенно начинаешь уходить в себя, не желая больше рвать душу с каждой потерей. Становишься равнодушным. Одиноким.
Как там говорил Феодал... «когда тебя кто-то по настоящему понимает, это делает нас не одинокими...» Мы оба, каждый в своём одиночестве, прекрасно понимаем друг друга, Сакура. Но что заставит отбросить его насовсем нас обоих?
- И что из этого следует?
Хватит вспоминать. Ты живешь здесь и сейчас. Не раскисай.
- Всего лишь то, что кто-то хочет уничтожить Страну Ветра изнутри и снаружи. Люди, ненавидящие всех вокруг. Озлобленные, одичавшие от страха, что именно их селение окажется следующим на пути ветра. Бунты на пустом месте – против правительства, против богатых. Грабежи – почему бы и не отнять немного имущества у того, чей кусок пожирнее, ведь недолго осталось. И смерти, смерти, смерти...
Ты действительно обнимаешь себя за плечи – маленькая, сжавшаяся в комочек. Уже можно разглядеть белую ладошку, которой ты гладишь себя по предплечьям, будто пытаясь согреться. Холодно?
Аккуратно беру тебя за талию и сажаю к себе на колени.
- Ты опять замёрзла.
Кивает, укутываясь в мои руки, как тогда в одеяло. Снова это непривычное, зудящее чувство. Но вроде бы всё в порядке, Сакура реагирует нормально. Или мой доктор просто в таком стрессе, что сгодится любое тепло?
- Спасибо, Саске. И вправду холодно…
Это в первый раз, когда мой медик не шипит на меня рассерженной кошкой за заботу. Ну, что-то вроде: «Не считай меня слабачкой, которая не в состоянии согреть себя сама!» Или нет, первый раз был перед входом в лабораторию. Ты так тонко чувствуешь, что я хочу сказать... каким жестом... каким взглядом... каким делом. От этого становится теплее – уже мне.
Снова слышу твой голос. Он уже не дрожит.
- В любом случае, у нас остаётся несколько версий. Первая – что какой-то свихнувшийся медик травит людей из личных мотивов. Не выдвигая условий, один в поле воин, ведёт войну на поражение. Вторая – шантаж. Кто-то под угрозой смерти населения хочет сделать из правительства марионеток. Удобно, не требует войск, и целая страна в кармане. Есть шансы, что такой метод будет успешным – если правительство не пойдёт на переговоры, пойдёт сам народ, боящийся пандемий, как всего массового. Кстати, может быть, что настоящий виновник планировал появиться как спаситель – с вакциной в руках и в лавровом венке на голове. Причём, скорее всего, лекарство было разработано им сразу, вместе с вирусом. Чтоб не приведи Ками-сама…
Очень может быть.
- Может он потому и напустился на тебя, что не смог урвать свой шмат всенародной любви?
- Не исключено. Готовил-готовил, изобретал-изобретал, а тут на тебе, явилась пигалица из Страны Огня с вакциной наперевес и охранниками по бокам.
- Тогда я бы поставил на Гатсу. Выведал у тебя формулу, чтобы убедиться, что новой вакцины больше никто не придумает. Выдворил из замка, навёл самум... Мне ещё на заседании показалось – он тебе позавидовал.
Вздыхаешь. Так странно ощущать под руками, как ты дышишь, как бьётся сердце.
- Может и так, Саске. А может, Гатсу просто вредный мужик, который такой вот ночной охотой решил отомстить мне за подкинутую работёнку по анализу территорий. А самум вовсе не его рук дело.
- Может и так.
Доказательств нет.
- Есть ещё и третья версия – что какой-то другой стране или организации нужно уничтожить Страну Ветра изнутри. А «снаружи» не замедлит себя ждать – на полупустые территории, без войска и – увы – населения, мигом найдутся желающие. Те же соседи.
«Организация»... Что-то напоминает...
- Или Акацки. Не забывай, Тоби выжил.
Я всё равно его найду.
- Да, может и Акацки... – задумываешься. Не вижу твоего лица, но всё равно знаю, что сейчас ты чуть сдвинула брови к переносице. Хмуришься. – У них есть прекрасная возможность использовать чакру тех Бидзю, что они захватили. Однохвостый, Двухвостый...
Вот только в Акацки не было медиков. Единственный нукенин-медик, способный вывести этот вирус – Кабуто – никогда бы не присоединился к ним.
- Да. Но возможен и четвёртый вариант, самый худший. Если наш загадочный отравитель – Гатсу или кто-то ещё – действует в паре с Акацки. У каждого свои причины и цели, но пока им по пути. Не обязательно, что человек, разработавший вакцину, и тот, кто навёл на нас самум, – одна и та же персона. Медицина, метеорология, физика... Всё это слишком разные области науки. Кто-то должен был скопировать и переработать устройство, придуманное покойным Феодалом страны Льдов. Не исключено, что изобрести по новой. Кто-то – следить за развитием эпидемии.
- Возможно. Очень возможно, - киваешь ты, и волосы на макушке щекочут мне шею, - но в любом случае, сейчас всё упирается в воду.
- Воду?
- Сколько у тебя во фляге, Саске?
- Полная. Мы не далеко отошли.
- Значит, около литра. В моей столько же. Пару дней продержимся.
- А еда?
- У меня есть концентрат. На вкус, конечно, гадость, но это лучше, чем голод.
- Согласен.
- Как думаешь, сколько это продлится?
- Самум?
Или миссия, эпидемия, охрана Феодала?
- Да.
В идеале – до нашей смерти. Твоей. Но я этого не позволю.
- Не знаю. Песчаные бури длятся от нескольких минут до нескольких дней.
Мне хочется сказать, что всё обойдётся, но это неправда. Не обойдётся. И сказать так – снова посчитать слабачкой, которую прячут за спину.
- Зато отосплюсь, - в хриплом голосе слышна улыбка.
Мой доктор уже полностью пришла в себя. Сильная.
Осторожно, почти незаметно касаюсь губами твоей макушки. Песок, просыпаясь сквозь мелкие червоточинки в скале, шуршит, будто поёт нам колыбельную. Обнимаю тебя ещё крепче. Не мерзни.
- Спи. Я покараулю.
***
Твоё сонное дыхание щекочет мне шею. Наверное, это такая реакция на стресс – поспать. Но одно я знаю точно: если бы ты по-прежнему опасалась меня, то никогда бы не уснула, доверчиво положив голову мне на плечо. Значит ли это, что ты решила пустить меня в свою жизнь? Или это просто момент слабости, где каждый ищет поддержки и тепла?
Чувствую, как мерно ты дышишь. Чуть шевелишься во сне, будто притираешься спиной к моей груди и руке.
Прошло уже часа три, а самум всё не утихает. Похоже, решили действовать всерьёз. Всё, что мы можем сделать сейчас – это выжить назло всем. Интересно, успели спрятаться Найджиро и Ли? Надеюсь, что да. Не хочу терять никого из своей команды. Даже несмотря на то, что Рок так активно клеится к Сакуре. Всё равно не склеит.
Покрывало, которым я заколотил вход, не пропускает свет. Взять рюкзаки со снаряжением для прохождения пустыни было очень предусмотрительно. Глаза уже привыкли к темноте. Видно, что стены шершавые, потолок – корявый, а пол – бугристый.
Хорошо, что ты уснула. Когда бы я ещё смог так нагло рассматривать эту маленькую мордашку, не получив за это ни пинка, ни возмущённо-настороженного взгляда. «Ну, чего вылупился?..»
Ничего. Просто больше помню тебя другую, из детства. Во время боя за Коноху я как-то особо не всматривался. Мы дрались… А потом не мог видеть в принципе. В замке Первый Медик тоже всегда занят. И чтобы вот так вот, спокойно… всё не получается.
Помнится, Ино дразнила тебя «лобастой». Эти комплексы до сих пор живы – мой доктор всегда нервничает, когда кто-то долго смотрит ей на лицо. Кстати, зря. Очень милая мордашка. Хотя дело совсем не в ней и не в фигуре. Ты цепляешь не внешностью, хотя с этим у тебя всё в порядке. Даже не знаю, чем.
Может, будь ты обычной красивой куколкой, мне было бы проще? Всё просто: секс, удовольствие и никаких обязательств. Никаких чувств. Ну, с моей стороны, во всяком случае… А со стороны новой игрушки – «Ах, Саске-кун такой классный!!!» Дурёхи, что они вообще обо мне знают? Обо мне, моих НАСТОЯЩИХ желаниях, НАСТОЯЩИХ целях? Классный… Убийца, чудовище, монстр – эти слова характеризуют меня в сто раз лучше, чем дурацкий суффикс «кун». Но девушкам почему-то нравится так думать. Классный… Это их иллюзии и их проблемы. Мне до этого нет дела.
Почему с тобой по-другому? Может, потому что ты знаешь, какой я на самом деле? Знаешь, но это тебя не останавливает… Почему именно с тобой я чувствую, что живу?
Наверное, такие пристальные взгляды чувствуются даже сквозь сон. Пару секунд ты хлопаешь глазами, вспоминая, что ты здесь делаешь и почему находишься у меня на руках. И сразу смущаешься.
- У тебя, наверное, ноги затекли. Я тяжёлая… – пытаешься встать, снимая мои руки с себя.
Не надо. За эти часы твоё тепло стало таким… своим. Не отпущу.
- Всё нормально.
- Ты уже, наверное, устал меня охранять. Поспи теперь сам, я постерегу. По моей вине у тебя была не самая лучшая ночь. Отдохни.
Кажется, ты всё-таки чувствуешь свою вину.
- Всё к лучшему. Если бы я не пришёл сюда ночью, не знал бы ничего о пещере.
- Есть ещё один плюс.
Хриплый голос полон задумчивости, но почему-то я слышу иронию.
- Какой?
- Теперь, как обещала реклама, «ваша фигура станет идеально женственной и неповторимой. Все мужчины будут у ваших ног!»
Жуть.
- Разве что в качестве трупов.
- Кровожадина, – ирония перерастает в откровенное издевательство.
- Напомни мне, почему я спасал тебя в самуме? – слегка сжимаю её плечи. Не больно, просто тесно.
Хихикает.
- Потому что ты мой друг. А друзья заботятся…
- Нет.
Не хочу стать для тебя вторым Наруто. Милым братишкой, близким, но… не настолько. Мне нужно больше.
- Нет? – удивляешься ты. – Не друг? Враг?
Не надо сводить всё к крайностям.
- Я спасал тебя не потому, что товарищи заботятся друг о друге. Потому, что я… хочу… заботиться… о тебе.
Ты хоть понимаешь, как тяжело мне даются эти слова?
- Саске…
Не знаешь, что ответить?
- Что?
- Ты опять играешь со мной?
Ты поворачиваешься, пытаясь заглянуть мне в глаза. Чёрт, ты слишком близко! Не клади руки мне на лицо, не надо!
- Скажи мне, Саске…
Вижу, как блестят от подступающих слёз твои зелёные глаза. Ксо, ну почему это каждый раз действует как электрошок?
Так же неожиданно отворачиваешься. Знаю – это чтобы вытереть так некстати появившиеся маленькие прозрачные капельки.
- Я уже говорил.
Но поверила ли ты в это? Ещё десять минут назад мне казалось, что да. Сейчас – не уверен.
- Скажи ещё раз.
- Я не играю, Сакура. То, что случилось в тот вечер, было ошибкой…
- Ах, вот как…
Не встаёшь – отползаешь в сторону. Сжимаешься, как побитый щенок.
- Я не об этом!
- Прекрати.
- Что?
Ксо, я всего лишь неправильно высказался. Дай мне исправить неудачный речевой оборот, ведь я имел в виду только то, что не должен был причинять тебе боль.
- Прекрати этот разговор. Я ошиблась, посчитав тебя моим другом. Что могу тебе доверять. Ты – просто чужак. Прости...те, что доставила… вам… неудобства, Учиха-сан. Надеюсь, что самум скоро…
«Чужак»… «чужак»... «чужак»… Это слово бьёт больнее ниндзютсу.
- Хватит!
Кажется, я кричу.
Вскакиваешь от неожиданности. Меня тоже подбрасывает – не могу сидеть, меня распирает. Надоело играть в учтивость! Не могу больше слышать это выканье! «Чужак»… Это какая-то паутина слов, через которую я не могу докричаться до тебя!
- Сакура, нельзя убегать, не дослушав! Я всего лишь хотел сказать, что не должен был говорить тех слов!
- Ну почему же? Всё верно! «При чём тут чувства»! - теперь уже ты орёшь на меня. – Действительно, откуда у тебя чувства? Никаких чувств!
- Что ты мелешь?
Трясу тебя за плечи. Но ты всё равно выпаливаешь мне в лицо:
- Для тебя другие люди – ничто! И я – первая среди них! Вот и оставь нас, убогих, а сам вали по своим великим целям! Хочешь мстить – проваливай мстить! Хочешь великой силы – про…
Кажется, это единственный способ заставить тебя закрыть рот. Иначе ещё пару таких заявлений, и я просто удушу тебя. Ксо, запах кофе от твоих губ что, никогда не проходит?
Рот ты закрыла быстро. Пощёчина.
- Что ж так слабо, а?
Ну же, давай! Ты же так давно хотела высказать мне всё, что думаешь! Всё, что накопилась! Давай! Бей!
Ещё одна пощёчина.
- Слабачка!
Ещё одна. Если моя челюсть не сломалась – это везение.
- Не можешь даже пощёчину дать!
Перехватываю руку у кисти. Сжимаю. Вторую тоже.
- Что ты вообще можешь?
Удары ногами тяжело наносить, когда ты придавлена к стенке всем телом. Всё, что тебе остаётся – бить словами.
- Ты как был эгоистом, так им и остался. Думаешь только о своих желаниях. Ни капельки не изменился. Тебе нельзя верить. И я не буду…
- Будешь!
Черт побери, ты будешь мне верить!
- Я же сказал тебе, почему тогда так говорил. Я объяснил! Что не понятно?
Мы опять орём. Оба.
- Всё понятно. Врёшь неубедительно. Ты плохой актёр, Саске! Кабуто не научил тебя лицедействовать? У него это намного лучше получалось!
- Это тоже игра?
Ещё один поцелуй. Как меня бесит, что ты плотно сжала губы и зажмурилась! Ну же, ответь мне!
Не отпускаю перехваченных в запястьях рук, по-прежнему держу их у тебя над головой. Только посмей сказать, что я притворяюсь!
Шипишь, не открывая рта:
- Просто желание. Что, спермотоксикоз в пустыне замучил?
Моя очередь бить. Ну, теперь терпи. И прости меня за это.
- Меня замучило упрямство одной глупой слабачки, которая не может даже постоять за себя.
Сильный рывок. Не отпущу.
- Меня достало, что я не могу прикасаться к СВОЕЙ женщине.
Ещё сильнее. Всё равно не получится.
- Меня раздражает, что ты прячешься от меня за своей работой, за охранниками, за стенами. А на самом деле – просто боишься остаться со мной наедине. Трусиха!
Руку себе вывихнешь, глупая! Я всё равно сильнее.
- Но больше всего меня бесит, что ты столько добивалась от меня ответных чувств, понимания, признания, а когда я готов дать всё это тебе – просто сбегаешь. Потому что боишься, что будет больно. Боишься поверить. Слабачка.
- Ты не можешь дать мне то, чего у тебя нет, не было и не будет!
Чёрт, ты всё же вырвала руку. С такого маленького расстояния неудобно замахиваться, но удар у тебя поставлен неплохо.
- Как же ты раздражаешь своей слабостью!
И не подумаю блокировать.
- Мерзавец! Негодяй! – ты рычишь от злости и бьёшь снова.
Всё равно ты будешь это слушать. Бей.
- На что ты вообще способна?
Интересно, это челюсть хрустнула? Или скула? Не важно.
- Самовлюблённый идиот! Отмороженный эгоист!
Что там для тебя ещё обидное есть?
- Бездарность!
Лучше так, чем видеть слёзы беспомощности в твоих глазах.
- Мститель шизанутый!
Видеть и не знать, что с ними делать.
- Неженка!
Так бить – лучше, чем выть от бессилия. Я знаю. Давай, выплёскивай свою злость и боль. Пусть она лучше будет моей. Не привыкать.
Ты молчишь.
- Что, сказать больше нечего? Фантазия закончилась?
- Заткнись, – шипишь.
- А ты заткни меня, - хмыкаю в ответ.
Пощёчина, превратившаяся в кляп. Твоя рука у меня на губах. Так уже было когда-то, нэ?
Слегка прикусываю ладонь, остановившую мои слова, с тыльной стороны. Ты ведь тоже вспомнила?
Убираешь её, слишком поспешно. Опять будешь бить? Я готов.
Нет, просто освобождаешь место для губ. Правильно, так надёжнее.
И жарче. В сто раз жарче. Особенно когда твой рот так соблазнительно приоткрыт и наши языки снова играют друг с другом. Когда непонятно, то ли ты ещё рычишь от ярости, то ли стонешь от страсти. Но всё-таки отвечаешь мне… моя страстная, моя сумасшедшая, моя горячая.
Прости меня за все эти слова. Так было надо. Если не выплеснуть из себя этот страх, это бессилие, эту невозможность ничего поделать – никогда бы не смогла отпустить от себя прошлую боль, пусть даже случайную, причинённую по ошибке. Перешагнуть через неё. Чтобы идти дальше. Идти ко мне.
- Как же я соскучился… Сакура… Сакура… Сакура…
Не плачь, глупая. Ненавижу твои слёзы. Они такие… солёные. Невыносимо солёные.
- Зачем тебе… такая?
Собираю губами влагу с твоих щек. Ты вся дрожишь, будто от холода. Словно лёд, что ты хранила в себе все эти два года, наконец-то начал таять и эти капли – его растаявшие кусочки.
- Какая такая?
- Слабая, трусливая неженка? Бездарность? Почему ты не отпустишь меня? Не найдёшь себе получше? – всхлипываешь. – Сильную, смелую, талантливую?
Дурочка.
- Потому что нет лучше. Для меня – нет.
В природе не существует.
- Ты просто не искал…
Искал. Целых два года, как сумасшедший.
- Потому что уже нашёл то, что нужно.
Дай мне свои губы ещё. Ну же… Как сладко... Ты – сладкая…
Не сдерживайся. Ты же горячая – так позволь себе разгореться.
- Собственник… - шепчешь мне на ухо, уже успокаиваясь. Мои губы скользят ещё ниже, по шее, по плечам.
- Ты даже себе не представляешь, насколько…
Чувствую твои руки, скользящие под рубашкой… Когда ты её уже снимешь с меня? Или нужно просить, как в прошлый раз?
- И никому меня не отдашь? – ехидный, но уже такой спокойный хриплый голос. И зубки, слегка прихватывающие мочку уха.
Втягиваю воздух, сжав челюсти. Чертовка… Слишком хорошо чувствуешь, как и где мне приятней. Слишком.
- Даже не надейся.
Что случилось с моим голосом? Я будто простывший…
- Сакура, как, чёрт побери, расстёгивается эта дурацкая форма?
В госпитале униформа была удобней. Если не удастся распутать – пояса не станет.
- Просто развязывается.
Просто? Ну, как знаешь. Я предупреждал.
- Что ты творишь?
Не хочешь остаться без одежды – раздевайся сама.
Твои руки, в отместку царапающие мне спину. Как ты это делаешь с обрезанными ногтями? Прячешь их, как кошка, что ли? А если я так?
Шёлк твоей кожи. Она всё ещё пахнет чем-то цитрусовым и свежим. Одежда разлетается во все стороны. Какая разница? Никакой.
Реальность просто исчезает. Я слишком долго искал тебя, Сакура. Прости, я как пьяный. Не могу остановиться. Но ведь и ты не останавливаешься?
Только накатывающие жаркие волны – хочу тебя… хочу… хочу… И снова мне кажется, что я сошёл сума. А ты?
Ты не отрываешься от моих губ, будто боишься, что, если прекратишь этот поцелуй хоть на секунду, всё исчезнет. И вернётся ледяная боль, которую я поселил в твоей душе.
Не бойся, дурочка. Ничего не бойся. И уж тем более – этого…
Ощущение от твоих рук на пятой точке как déjà vu, захлестывает с головой, и темнота в пещере этому здорово способствует. Чёрт, я по-прежнему хочу видеть тебя всю. И чувствовать – тоже. И, как назло, опять ничего не вижу. Ну, почти ничего… но твои соски и вправду розовые, с небольшим аккуратным ареалом вокруг. Возбуждённые и твёрдые, как маленькие камешки.
Слышу, как ты стонешь. Я слишком груб?
- Больно?
Нужно быть нежнее… мягче…
- Нет! Ещё. Ещё!
Мне нравится, когда твои пальчики путаются у меня в волосах и прижимают голову сильнее. Потому что желание поиграть с твоими сосками языком и зубами – слишком острое. Не больно? Когда я вот так… немного кусаюсь… посасывая их…
Судя по стонам – нет. Трёшься об меня, как сумасшедшая. Потерпи, Сакура. Ещё немножко. Так легче? Когда я спускаюсь ниже, оставляя на животе влажные дорожки? Нравится?
Кожа на внутренней стороне бедра совсем белая, не загоревшая. Такая тонкая, что, кажется, не выдержит и прикосновения. Почему ты так стонешь, когда я провожу щекой по ней? А, щетина… Говоришь, что царапается, а сама почти кончаешь от восторга, вцепившись мне в волосы ещё жёстче.
И всё же ещё сдерживаешься. Я чувствую – глубоко внутри тебя ещё остались льдинки недоверия. Память о боли, острыми краями прошлого цепляющаяся за настоящее.
Пожалуйста, дай мне стереть свою ошибку. Позволь мне наполнить тебя новыми воспоминаниями. Я же на коленях перед тобой – какого извинения ты ещё хочешь?!
- Ты уже совсем мокрая…
И горячая. Вздрагиваешь от каждого прикосновения языка – там. И через минуту уже не можешь стоять. Закидываешь мне ногу на плечо, притягивая к себе ещё ближе.
Уже лучше. Ну же, не держись за то плохое, что было. Впереди много хорошего. Просто поверь в это. Поверь своему телу, которое уже не может остановиться. Поверь мне.
- Саске-е-е-е…
Чувствовать, слышать, как ты достигаешь оргазма с моим именем на губах… это, наверное, лучший афродизиак из всех известных.
- Отдышись, – звук собственного голоса кажется чем-то чужим.
Снова твой поцелуй, мягкий и немного растерянный. Зато ты уже почти забыла, как это – сдерживать страсть. Как хранить в себе холод былого. Настолько «почти», что твой поцелуй из нежного превращается в огненный.
Кажется, собственный вкус, оставшийся у меня на губах, возбуждает тебя ещё больше. Просто умираю от желания войти, взять тебя сию секунду. Но твои руки…
- Не надо его гладить.
Мне безумно тяжело сдерживаться, чтобы не стать грубым. Больше всего мне сейчас хочется прекратить эту прелюдию, и…
- Тебе можно, а мне нет?
Прижимаю тебя к стене сильнее, но ты всё равно умудряешься выкрутиться. Теперь держишь меня – одно рукой за лицо, не давая прервать безумно-эротичный поцелуй, а второй слегка сжимаешь моё достоинство, водя по нему рукой снизу вверх.
Это невозможно терпеть. Подхватываю руками тебя под ягодицы. Но вот оплетаешь ногами меня за пояс ты уже сама. И сама направляешь мой член вовнутрь, сжимая его чуть сильнее.
Какая же ты узкая… маленькая там. Моя Сакура… Мне так тесно, что кажется, я снова сделаю тебе больно. Этот стон…
- Остановиться?
- Нет. Ещё! Ещё!
Теперь ты сама движешься мне навстречу, задавая ритм и темп. Я только придерживаю руками тебя за ягодицы, помогая двигаться. Только бы не сорваться, не сделать больно…
- Ты мне спину отобьешь…
Спускаешь ноги на землю. Нет, не хочу выходить из тебя.
Ксо… Сакура… Я хочу обратно. Остановись. Что?
Твои губы, скользящие вниз… О, нет! О, да!
А пол, на который ты меня так резко толкнула, холодный и неровный.
- Не ушибся?
- Нет.
- Ну, тогда держись, совратитель…
Это я-то совратитель? Ты же меня просто насилуешь…
Наконец-то… Теперь тебя переполняет только страсть, на пути которой ты уже не пытаешься установить препятствий. И это восхитительно. Что? Зачем ты держишь мои руки? Я хочу прикасаться к тебе… Отпусти…
- Не вырвешься.
Ками-сама, меня и вправду насилуют! Не отпускаешь… Насаживаешься на меня, плотно прижимаясь бёдрами. Проводишь грудью по моему лицу, не давая её поцеловать. Эта шелковая кожа, скользящая по губам… мимолётное прикосновение сосков… Пытаюсь поймать их ртом. Ну же, дай мне их! Нет? Маленькая чертовка…
Маленькая, полностью отдавшаяся страсти насильница. Полностью отдавшаяся МНЕ. Без ограничений, без контроля. Теперь всё будет хорошо. Если только…
- Сакура-а-а-а…
Ты так сжалась… Прости…
Мы кончаем почти одновременно. Твоя пульсация становится такой мощной, что выдержать эту сладкую пытку нет сил. В голове только звук нашего общего финального стона. Тяжесть твоего тела на моём и прерывистое дыхание возле шеи – единственное, что существует сейчас в этой реальности. Больше нет ничего. Даже самума.
Приходишь в себя первой.
- Прости, - шепчешь ты, и твои руки охватывает зелёное свечение.
За что? А, лицо. Да, крепко приложила…
- Оно того стоило… - улыбаюсь.
Наверное, улыбка вышла слишком нахальной, но я ничего не могу с собой поделать. Мне хорошо. А вот морщинка, появившаяся у тебя между бровей, напоминает знак молнии на трансформаторном щитке: «Не влезай – убьёт». Хорошо, что у тебя руки заняты.
Пытаюсь разгладить её. К счастью, получается. Неожиданно на твоём лице появляется улыбка – озорная, нежная.
- По логике, сейчас ты должен был сказать: «И всё равно чувства тут не при чём».
И ты уже готова к этому, не так ли?
- Иди сюда.
Снова эти сладкие губы.
- Саске, перестань. Надо залечить рану, а то может начаться воспаление.
Ладно. Отпускаю. Воспаление мне не нужно.
- Только не трать на меня всю чакру. Скоро она понадобится.
- Когда закончится самум? Думаешь, кто-то придёт проверить наличие наших трупов?
- Думаю, придёт.
В любом случае, надо подождать, пока буря не утихнет. Мало ли что…
- Хорошо. Не переживай, повреждений не так много. Кости целы, а ткани восстановить легко.
Спасибо и на этом.
- Знаю.
Закончив, ты встаёшь, собираешь одежду. Это так странно – чувствовать холод там, где ещё секунду назад было твоё тело. Нужно одеться, иначе действительно простужусь, как Феодал Ветра из байки, и пойду «кашку кушать, доктора слушать».
Встаю, пытаясь найти хотя бы рубашку.
- Чёрт.
Биться коленками и локтями после секса – моя судьба, наверное…
- Ушибся?
- Ерунда…
А есть-то как хочется…
- Сакура, твои пилюли сильно отвратные на вкус?
Хихикает…
- Попробуй.
Вижу, что с рубашкой не выгорит – она уже на тебе. Короткая для платья, длинная для блузки, она напоминает своеобразный белый халатик. Но идёт, ещё как идёт! Интересно, тогда, в госпитале Конохи, ты была одета во что-то похожее? Хорошо, что я не видел этого. Иначе всё случилось бы ещё в первый день.
- Сакура, второй «Вашей идеальной фигуры» я не переживу. И ты, кстати, тоже.
Где хотя бы штаны? Ура, вот они!
- Отомстишь? Ты же мститель, и за ночь в туалете мстя твоя будет страшна…
Почему мне досталась такая язва?
- Спешу тебя расстроить. Туалета здесь нет, а выйти «за угол» не позволит самум. Я умру от обезвоживания, а ты задохнёшься.
- О, нет! – стонешь в притворном страхе ты. – Это самая ужасная смерть! Пощадите меня, великий мститель!
Проблемная женщина, безусловно.
- Не собираюсь так бездарно разбазаривать людские ресурсы. Я тебя не буду убивать таким странным способом. Я тебя съем, когда совсем проголодаюсь!
- Меня? – обнимаешь меня сзади. Трёшься губами об шею. Кошка…
Моя кошка…
- Я сама тебя съём! – опять смеёшься, но в этот раз в смехе есть что-то ещё… Кусаешь меня за плечо, совсем легко.
Стоп, что делает твоя рука?
И не только рука… Ками-сама, что ты вообще делаешь? Хотя… продолжай, Сакура. Продолжай.
…Зачем я надевал штаны?..
