Буто

Тот, кто видел настоящее буто, не спутает его ни с чем. И дело тут даже не в уникальном комплексе движений, характерных только для школы буто, — эмбриональной скрученности тела, медленных неустойчивых конечностях, судорожно сведенных пальцах, активной, порой жутковатой мимике танцоров, а в той тонкой медитативной атмосфере, которая возникает на сцене и постепенно просачивается в зрительный зал. Буто — танец-сосредоточение, танец-самопознание, танец-освобождение от суеты внешней жизни. Внимательно наблюдающий за танцором буто, за его мелкими чувственными движениями зритель невольно становится соучастником процесса погружения в настоящее. И тут уже не до эстетической стороны дела, танцор и зритель остаются один на один с новой реальностью.

Так должно быть в идеале, к этому стремился основатель школы буто японский авангардист Тацуми Хидзикато, покоривший мир в 1960-х гг. прошлого века. В этот принцип продолжают верить многочисленные ученики изобретателя танца тьмы, среди которых всемирно известные Мин Танака, Масаки Ивана, Мойо Ямамото. Так или иначе, принцип погружения реализуют в своих спектаклях танцоры Адасинского (снискавшие статус театра русского буто). И несмотря на то, что в современном танце существует масса профанаций буто, от которого остаются только рожки да ножки (те пресловутые страшные рожицы и вывернутые пальцы без наличия соответствующих эмоций), танец тьмы продолжает развиваться и завоевывать новые пространства.

В Петербурге воплощением буто в жизнь уже не первый десяток лет занимается театр «Odd-dance» в лице Григория Глазунова и Натальи Жестовской. Удивительно то, что долгое время танцоры даже не подозревали о своей сопричастности школе буто. Все началось в начале 90-х, когда актеры Интерьерного театра Жестовская и Глазунов, никогда не получавшие специального образования, но умеющие обращаться с маской и предметом, решили организовать собственный танцевальный проект. Цель проекта заключалась в желании минимализировать извержение слов в процессе театрального действа и стремлении выразить внутреннее содержание пьесы с помощью простых движений. К этому решению актеров привела не только собственная интуиция, подсказывающая, что слова в театре говорят гораздо меньше, чем принято считать, но и их увлечение китайским боевым искусством Тайчи. Занимаясь в течение нескольких лет с мастером стиля Чень Андреем Середняковым, Жестовская и Глазунов пришли к пониманию движения, как продолжения внутреннего импульса; не того жеста, который возникает посредством волевого усилия извне, а естественного перехода внутреннего переживания во внешнюю форму. Суть их новоизобретенного танца заключалась в спонтанном развитии драматического сюжета посредством легких мелких движений. Часто почти статичные, завораживающие спектакли Жестовской и Глазунова быстро покорили сердца представителей петербургского постперестроечного андерграунда. Новоиспеченных танцоров стали приглашать для участия в совместных проектах художники и музыканты — Митьки, группа «ДостоевскийИдиот», Наталья Медведева, Гоша Солнцев (проект «Шумы России») и др. В 1996 году Жестовская и Глазунов совместно с музыкантом Леонидом Левиным и чтецом Ольгой Павловой создали группу «Академия тишины». Театральные подмостки сменились для танцоров клубным пространством. Перформансы «Китайская сказка», «Равнина небес», «Рыбьи танцы» увидели стены многих петербургских альтернативных заведений от «Грибоедова» до «ГЭЗ-21».

Долгое время танцоры не определяли жанр своего театра, не знали ему аналогов ни в театральном, ни в танцевальном искусстве. Только в середине 90-х на выступлении японского хореографа Масаки Ивана в Санкт-Петербурге произошло открытие. Жестовская и Глазунов оказались продолжателями традиций японского авангарда. Неимоверное физическое сходство техник японского мастера и доморощенных русских танцоров — одинаковая в обоих случаях медлительность, ощущение внутреннего напряжения, судорожность, работа каждой самой неожиданной части тела — подтвердило уни версальность танцевального принципа буто. Григорий объяснил этот феномен общей для всех людей закономерностью развития человеческого тела. В зародышевом состоянии человек существует в скрюченной, закрытой позе и появляется на свет неприспособленным к прямому движению существом. Именно к этим истокам обращается буто — утробной статичности, из которой постепенно возникает хаотичное неорганизованное движение, еще не прямое, не уверенное, не стереотипное, а естественное, основанное на простом желании двигаться без особой цели.

Сегодня театр «Odd-dance» состоит из 5 человек — помимо основателей школы в коллектив входят их ученики: Мария Ильясова, Анна Семенова, Алексей Черкашин - имеет свою школу и постоянно сотрудничает с коллективами из Финляндии и Швеции.

Спектакли театра «Odd-dance» очень разнообразны — это и моноперформансы отдельных танцоров и коллективные импровизации и спектакли с более или менее прописанным сюжетом и распределенными ролями. Буто, будучи общим объединяющим принципом постановок, не навязывает танцорам какой-то канон исполнения. Границы буто, если они вообще существуют, максимально широки и подвижны. В основе танца — эмоциональная спонтанность и концентрация на настоящем моменте, все остальное — вторично. В театре «Odd-dance» танцы не репетируются в традиционном смысле слова, а скорее структурируются на блоки. Танцор имеет представление о смысле танца, о том, как он начинается и чем должен завершиться. Но внутри структуры существует импровизационная динамика, превращающая спектакль в живой организм, который зависит от своего настоящего, не меньше, чем от своего прошлого. Поведение зрительного зала, посторонние шумы и даже насморк у танцовщика могут значительно изменить ход действия спектакля.

В спектакле «Пальто» (одном из самых ранних спектаклей «Odd-dance», а посему имеющем самое большое количество вариантов), в 4 танцевальных новеллах петербургские бутошники рассказывают истории о городской жизни. Каждая история — личное высказывание танцора о своем эмоциональном переживании мегаполиса. Пальто, как метафора города, обволакивает тела танцоров. Сбросить пальто, только расстегнуть или, наоборот, завернуться в него, как в кокон — зависит от субъективной внутренней реакции человека на окружающий мир.

Для Натальи Жестовской пальто — символ отчуждения, эскапизма и социальной непригодности. Это непробиваемый панцирь, который мешает свободному естественному движению. Тяжелый, жесткий танец рождается из нервного перемещения танцовщицы из угла в угол. Агрессия и безысходность сочатся из рубленных, слишком прямых жестов и, в конечном счете, приводят к физическому изнеможению. Для Яны Чуприной (нередко сотрудничающей с «Odd-dance» независимой танцовщицы) пальто — защитный покров, пленка, которая укрывает ее от опасностей города, но в то же время лишает ее возможности открытого взаимодействия с другими. Ее хаотичный неровный танец, соединяющий приемы буто и контемпорари — попытка вырваться за пределы собственного одиночества. Он полон любопытства, стремительности, беспокойства и … обречен на провал. Резкие открытые движения замирают в воздухе, так и не достигнув конечной реализации, а почти упавшее с плеч пальто снова оказывается застегнутым на все пуговицы. На Анне Семеновой, в отличие от других, — нет пальто. Она одета в прозрачную рубаху, через которую проступает рельеф движения. Ее пальто — собственное тело, с которым она борется в ночном бреду на влажных простынях. Несчастная любовь? Бессонница? Боль и экспрессия судорожных эп илептических движений дают волю фантазии интерпретатора.

Гармония появляется в заключительном этюде Григория Глазунова, когда из мешковатой неоформленной массы прорывается красота непокрытого одеждой тела. Город-джунгли, пряный и романтичный обретает в танце-метафоре Глазунова свой лучший смысл.

Совсем новый перформанс театра «Odd-dance» «Возвращение» (показанный в рамках выставки «Арт-индекс» в Этнографическом музее, январь 2006 г.), в отличие от «Пальто», почти не имеет сюжета и работает, в первую очередь, с визуальным материалом. Использование видеопроекции и световых эффектов переносит акцент с психологической составляющей на эстетику танца. Четверо танцоров под просторным белым покрывалом создают собственными телами сложные фигуры. Покрывало бугрится, ходит ходуном, а на него проецируется видеоколлаж из кусочков звездного неба, морской глади, языков пламени. Выглядит неимоверно привлекательно, освобождает от посторонних мыслей и полностью поглощает зрительское внимание.

Тот, кто видел настоящее буто, не спутает его ни с чем. Атмосфера напряженного сосредоточения на происходящем внутри и вне танца, которую создают профессиональные буто-танцоры, слишком пронзительна, чтобы ее можно было симулировать. Представители театра «Odd-dance» как раз из тех, кто умеет погружать зрителей в состояние «здесь и сейчас». Буто как буто, что тут еще скажешь.