Красавица отыскала ближайший бар, довольно таки затхлый, и сразу же окинула взглядом всех присутствующих. Публика состояла из полного отребья. Девушке, если она не куноичи, не следовало ходить по таким местам, но даже в этом случае Сапфира бы этим пренебрегла. Она выбрала какого-то головореза, местного богача, который сидел спиной к ней. Он был вполне себе крепкий, вполне хорошо одет и пил, скорее всего, от тоски и безысходности. Такой тип клиентов ей часто попадался: это брошенные мужчины, вдовцы, военные и просто одиночки. Девушка направилась к нему и присела рядом за грязную стойку, но когда незнакомец обернулся к ней, она даже отпрянула. Его лицо было, в полном смысле этого слова, пугающим: полностью покрыто ожогами и шрамами, застывшее в злобной гримасе. Сапфира поежилась, глядя не него, непроизвольно скорчив гримаску, и он, заметив это, сильно помрачнел. Казалось, и гнев, и отчаяние сверкнули в серых глазах, а брови нахмурились. Цыганка очаровательно улыбнулась в ответ, желая загладить свою вину, и заговорила слова знакомства, в душе сердясь на себя за грубую и необъективную оценку человека по внешности. Да и так ли это важно? Она, пусть и красавица, но любит только за деньги, а Саске прекрасен, но ничуть не милосерден, во всяком случае, к ней. Плевать на красоту, если больше нечего показать. Так или иначе, его безобразный вид не заставил Сапфиру отказаться от затеи и, дабы прояснить свои намерения, она демонстративно и обольстительно провела кончиками пальцев по шее. Произвело нужный эффект. Бросив пару многозначительных взглядов и улыбок в его сторону, цыганка, уже спустя не долгое время, составила мужчине компанию в спальне. Он возжелал провести с ней всю ночь, любуясь ее телом, но девушка отказалась. Тем не менее, только в три часа утра он отпустил ее от поцелуев и ласк, которые она принимала из жалости, и цыганка смогла вернуться в гостиницу. Мужчина щедро ей заплатил, но куда более важно, что пламя в груди ненадолго стихло. Когда черноволосая гостья ушла, он, выйдя на балкон, долго провожал ее глазами, пока та не скрылась за поворотом.
- Красавица, - тихо шепнул он. – Сапфира… как же я скучал по тебе.
Последние слова растворились в ночном воздухе, их было не услышать. Она, как призрак изящной Дианы де Пуатье, мягко ступала по дороге босыми ногами. Она часто разувалась прямо на улице, прикасалась ладонями к деревьям, стенам, ко всему. Девушка любила чувствовать: холодную траву, палящее солнце, ветер, воду, касания шелка, волос, губ и рук - не важно, что, главное, чувствовать. Иногда это желание кожи доводило ее до исступления и полного помутнения рассудка, как сегодня. Она решила зайти за вином - было просто необходимо залить внутренний голос. К сожалению, в маленьких городах жило неприятное правило, что все магазины в ночное время закрыты. Сапфира, конечно, шиноби и не могла не воспользоваться этим сейчас. Бесшумно и искусно пробравшись внутрь, девушка взяла нужную бутылку и оставила все полученные только что деньги на прилавке за вино, в качестве извинений за взлом, на чай продавцу и хозяину и еще пару тысяч просто так. В обычное время красавица не стала бы вламываться в закрытый магазин, но сейчас стала. Вот такая противоречивая сущность. Когда чувство жара отступило, к ней вернулись прежние уколы нравственности. Теперь они звучали еще более критично и непростительно, нежели раньше. Уже нельзя было сказать, что она сделала это ради денег. Хокаге хорошо ей платила, но странная ностальгия терзала Сапфиру. Ей все равно, иногда хотелось говорить те мерзкие слова, снова делать то же, что и тогда. Человек ко всему привыкает, и как бы ужасно это что-то не было - невольно тоскует. Она вдруг вспомнила, что еще не встречалась с брюнетом, и эта мысль ее не обрадовала. При воспоминании о нем что-то внутри щемило - то трепыхалось врожденное чувство собственного достоинства, которое он унизил. На своем пути назад цыганка вытащила пробку и сделала пару глотков. По вкусу это был кагор, причем премерзкий и слишком терпкий. Тем лучше: быстрее придет сон - заключила девушка. До отеля оставалось совсем недалеко, и через пару минут она уже пришла.

Первым делом Учиха переоделся после дороги, оголяя свой рельефный торс и натренированные мышцы, которые он тут же скрыл, но только наполовину, достаточно открытым жилетом. Он всегда выбирал одежду, не стесняющую движения, потому что почти все свое время проводил на тренировках. Люди иногда превратно это понимали, и женщины редко могли думать в его присутствии о чем-то, кроме его тела. Весь их род по кровной линии обладал магнетическим контрастом: темные, как смоль, волосы и светлая кожа, точеное тело и безупречная красота, словно природа наделила ею хищников, чтобы завлекать жертв. Они так же, как истинные аристократы, казались сдержанными и безразличными, но вполне были способны на все человеческие чувства, просто не делали их достоянием общественности. Однако особо сильные, можно было заметить, если долго знать их обладателей. Чтобы удостоиться такого, надо было быть исключительным человеком. В этом Наруто был уверен. Итачи Учиха, чье имя знали далеко за пределами Страны Огня, как и имя всего клана, был доселе единственным, кто мог вызвать у Саске хоть что-нибудь напоминающее человеческую эмоцию. Теперь, когда это место заняла Сапфира, блондин стал испытывать еще более неподдельный интерес к ней в надежде выведать причину. Если спросить Саске о них, то он был уверен, что назовет их тысячу, что она мешается ему под ногами и прочее, но на деле видел перед собой только ее черные глаза, ее пыточный взгляд под веером ресниц.
Саске знал, что цыганка здесь. Его комната находилась в той же части здания, достаточно близко, чтобы он услышал ее голос и шаги, когда она прибыла. Он также слышал, как девушка уходила и надолго пропала. Сегодня ночью он даже не ложился, но усталости не чувствовал. Благодаря действию проклятой печати Учиха тратил много меньше времени на отдых. Она обладала интересными свойствами, увеличивая не только силу, но и выносливость. Раны заживали за считанные часы, силы восстанавливались также достаточно быстро. Кровать, однако, не пустовала. Мужчина сидел поперек нее в расслабленной позе, почитывая какой-то свиток. Однако Саске был куда более напряжен, нежели по его виду. Чтение, увлечение благородных, любовь к которому была привита ему с детства, было одним из немногих вещей, которые доставляли ему удовольствие, но только не сейчас. Ему было интересно, когда вернется Сапфира, и это был агрессивный интерес.
Учиха не мог не слышать, что ключ в ее двери с внешней стороны повернулся почти под утро, и был слишком умен, чтобы не понять, где она была и что делала. Мысленно он вспомнил все слова, описывающие ее поведение. Брюнет сам понимал, что она сделала это не вынужденно, а по собственному желанию, и теперь девушка была еще более отвратительна ему. Распутная продажная девка. Даже на задании, не стесняясь, занималась черти чем и тягалась с кем попало.

Сапфира тихо проскользнула в свою комнату и, не включая свет, старалась так же тихо закрыть дверь, как вдруг кто-то с легкостью удержал ее. Подняв голову, красавица увидела брюнета и в ужасе рефлекторно сделала несколько шагов назад. Хоть в комнате и было темно, цыганка узнала его, и это была плохая встреча. Саске спокойно закрыл дверь и бесцеремонно прошел.
- Саске… - дрожащим голосом произнесла она. Ее бил озноб. - Что ты здесь делаешь?
- Хочу поинтересоваться, где ты была. Не то чтобы я не знаю ответ на этот вопрос, но мне интересно услышать твою версию. - Фраза имела насмешливый текст, но он произнес ее серьезным тоном, будто не имел в виду сарказма.
Он сексуально вскинул бровь, глядя прямо на нее. Что-то в нем было сейчас, что ей нравилось, или это просто полная темнота и чужое присутствие срабатывало другим рефлексом. Но цыганка не могла оторвать взгляд от его лица, от сочных губ, даже не отдавая себе отчета в том, что делает. Видимо, ее еще не отпустило. Мужчина в это время едва выдерживал этот взгляд, вонзающий кинжалы. Он стал еще тяжелее под влиянием непонятной внутренней силы. Брюнет кожей ощущал ее присутствие, те флюиды, что исходят от нее, то, что она только что была в другой постели. Нет, Сапфира околдовала его, а может, эта девушка просто гендзютсу, созданное братом, чтобы насмехаться над ним, которое било в самое больное место. Но Саске берег свои барьеры, и кем бы цыганка ни была, пусть и самим дьяволом, он даже не взглянет на это прекрасное гордое создание. Однако только теперь Учиха точно понял, что эту женщину он желал. Женщину с взглядом человека, которого когда-то любил.
«Зачем тебе я на этой миссии? Ты был уверен, что я не приду. Ты хотел, чтобы я не пришла. Так зачем тебе я?» - хотела сказать Сапфира, но что-то, что говорило, что она виновата, заставило ее сейчас искать оправдание. - Я вышла купить вина и прогулялась, - произнесла она на выдохе и указала на бутылку в руке, стараясь отвлечься. Цыганка надеялась опустить глаза, но они, к сожалению, попали именно на открытый участок его грудной клетки. Она тут же их отвела, пока тело не отреагировало.
- А это откуда? - спросил брюнет. Казалось бы, во тьме сложно было разглядеть нечто подобное, но на ее шее и без того темной коже виднелся еще более темный участок. След от губ, без сомнения. Мужчина медленно подошел к ней и пальцами коснулся этого места. Красавица вздрогнула. Брюнет шумно выдохнул от ее бархатной смуглой кожи под ладонями, но разум был вне себя от гнева, что она так легкомысленна. Девушка готова была поклясться, что он сейчас сомкнет руку на ее горле. Он тоже был в этом уверен, но, благо, слишком хорошо умел себя контролировать. Она не собиралась отвечать, лгать не имело смысла.
- Если ты не забыла, то мы на задании, а не развлекаемся, - строго сказал Саске. - Надеюсь, мне не придется тебе напоминать об этом снова. Другого раза не будет.
С этими словами он убрал руку и направился к выходу. Цыганка безумно разозлилась на него и, вспомнив о бутылке в руке, припала к горлу. Она чувствовала себя бесконечно униженной и кинулась на кровать. Брюнет вычитал ее, как девочку. Слезы подступили, мешали дышать. Девушка плакала не от обиды, а от злости. Отчасти на саму себя. Как она могла на него засмотреться? Выплакавшись вдоволь, красавица очнулась совершенно опустошенной. Стена, находившаяся вплотную к кровати, уже остыла, и цыганка укуталась в одеяло, когда холод подобрался к ней. Куноичи не заметила, как уснула, как каждая мысль стала ее медленно отпускать, пока не осталось ни одной.

Саске не знал, что заставило его пойти к ней, но точно знал, почему ушел. Когда он вернулся в свою комнату, то облокотился на дверь и издал тихий стон. На несколько мгновений брюнет окаменел, а затем медленно достал кунай и с силой вогнал себе в ладонь. Боль пронзила тело, но он молча стерпел. Учиха так же спокойно обмотал поврежденную руку куском ткани, которая уже начала неметь. Видимо, болевой шок. Нет, он не сошел с ума. Его самоистязание имело причину - подавить желание коснуться, забыть о мысли ее соблазнить и провести ночь в объятьях проститутки. Боль его отрезвила, как тогда, во время экзамена на Чунина. Саске так высоко ценил свою целеустремленность и железную волю, что готов был пожертвовать многим, чтобы ее сохранить, даже собственным телом. Змей в восхищении позвал его за собой, продолжая до сих пор звать, ожидая, когда тот придет к нему и станет его фаворитом. Но он не сошел с ума. Он этого не сделает.