предыдущая глава
- Когда у моей матери родилась долгожданная и единственная дочь, она назвала ее Мизуки, Прекрасная Луна. Она желала девочке счастья, хотела вырастить настоящей принцессой… Только вот, вопреки молитвам мамы, у меня проявилась металлическая чакра. И воспитанием занялся отец.
Знаешь, клан Киндзоку не был воинственным. Это были великолепные оружейники и ювелиры, люди, всю жизнь работавшие с металлом. Они жили здесь, в горах. В клане был небольшой отряд для защиты из членов главной семьи. Защитники-шиноби управляли металлической чакрой… Можешь называть это додзюцу. Такой чакрой владел только мой клан.
Услугами оружейников Киндзоку долгое время пользовалась Коноха. Поэтому я много знаю о тебе, твоем клане, его судьбе… Мне было 5 лет, когда ЭТО случилось. Я сожалею… Возвращаясь из Листа, отец всегда рассказывал… о тебе, в том числе.
Он научил меня всему. Он всегда говорил: «Ничто не должно омрачать сияния Прекрасной Луны, так умей защитить свет», и воспитывал меня как шиноби, учил техникам. Я была хорошей ученицей, выучила все и даже больше, создала собственные дзюцу. – Мизуки сложила пару печатей, и у нее выросли длинные металлические когти. – Это – одно из базовых, для ближнего боя. – Хлопок, и когти исчезли. – А потом, когда мне было 15, за одну ночь весь клан был уничтожен. Я нашла лишь трупы родных и сожженное селение. Хм, так здесь появилось кладбище…
- Мизуки, кто? – в голове Саске всплыло хитро-довольное лицо Орочимару, когда тот принес катану.
- Неважно, все равно я не оставила в живых ни одной души, причастной к гибели моей семьи, - улыбнулась девушка. Только на этот раз улыбка была не доброй, а какой-то хищной, если не кровожадной. Но это выражение вскоре исчезло с ее лица. – Эти браслеты, - девушка встряхнула руками. – Каждый в клане носил такой. В ту ночь я собрала их все, в знак памяти. Получить от клана Киндзоку браслет означало глубокое к тебе уважение, скрепляло узы дружбы. Известно, что у Четвертого Хокаге было четыре металлических кольца на запястьях. А вот если девушка и юноша Киндзоку менялись браслетами, это значило, что они… менялись сердцами, вроде того.
Вот, собственно, и все. Иногда я прихожу сюда, поговорить. Тогда мне кажется, что я не одна. А теперь я действительно не одна. – Девушка порывисто обняла Саске, заглядывая в глаза. – Правда?
- Правда, - ответил он, тоже обнимая ее.
Обладатель Шарингана после этой истории находился в полнейшем ауте. Она СЛИШКОМ походила на его собственную. Только Мизуки была не такая, как он. Она улыбалась, она смеялась, она… осталась человеком, не заледенела.
- Ты винишь себя в их смерти? – прозвучал в тишине вопрос.
- Да, - после долгого молчания последовал ответ.
- А они тебя – нет. Они рады, что ты жив. Потому что они тебя любят. Своей скорбью ты делаешь им больно…
Саске сидел неподвижно. Что-то там, далеко, где было спрятано, скрыто семью печатями, зашевелилось, встрепенулось, забилось, просясь на волю. В груди заболело. Он вздрогнул. Ледяная броня на сердце дала трещину.
***
В то день Саске принял важное решение и не собирался от него отказываться ни под каким предлогом.
- Ну и куда это мы намылились?
Мизуки испытующе смотрела на стоящего у выхода из пещеры Отокаге. В руке парень держал меч.
- Уж не собираешься ли ты нарушить обещание? – скрестила девушка руки на груди.
- Пф… Я не нарушаю обещаний. Мне нужно размяться, иначе совсем расслаблюсь.
- О! А можно присоединиться?
- Пожалуйста. Но если что, пеняй потом на себя.
- Неужели ты обо мне такого низкого мнения, Учиха? Если Киндзоку были оружейниками, это еще не значит, что они не могли надрать кому-нибудь вроде тебя задницу!
Они стояли друг напротив друга на поляне возле озера. Он – хладнокровен и собран, как всегда. Она – с улыбкой до ушей.
- Предлагаю поединок на мечах, - заявила Мизуки.
- Но у тебя нет меча.
- Не будь так уверен. Нападай.
- Я не буду нападать, пока ты безоружна.
- Ты за меня беспокоишься?
- Это элементарное соблюдение правил.
- В жизни нет правил.
Черноволосый вихрь метнулся к куноичи, сверкая лезвием Кусанаги. Четыре печати, и в руках девушки блеснула катана.
Мечи встретились. Две тени разлетелись по разным концам поляны, чтобы снова встретиться через долю секунды. Браслеты громыхнули над самым ухом… Кусанаги отразила удар, высекая искру.
Все это было похоже на замысловатый танец, понятный только его участникам. Вместо музыки - звон металла, шорох травы, плеск воды, когда в нее падали скатывающиеся с берега камешки, шум ветра в листве ив, гул водопада… Вместо ритма – вдохи и выдохи, слышимые лишь двоим… Игра солнечных бликов на двух клинках…
Проход, выпад, поворот… Хлопок, не предвещающий ничего хорошего – стальные когти на девичьей руке… Треск чидори, бегущего по лезвию…
Саске, прижатый спиной к дереву… Меч Мизуки щекочет горло…
- Ну, вот и все, - довольно улыбнулась Киндзоку.
- Вот теперь действительно все, - раздался звенящий мужской голос за спиной, и девушка почувствовала, как катана падает из внезапно ослабевшей руки, а ее запястья сковывают железной хваткой прохладные ладони противника. Она недоуменно повернулась и встретилась взглядом с полыхающими Шаринганом глазами Учихи.
- Подлец… Поймал меня в гендзюцу… Давно?
- Почти с самого начала.
- И тебе не стыдно?
- Нет, - он внимательно разглядывал ее лицо.
- Эм… Саске, может, ты меня отпустишь? Ты, вроде как, уже победил…
- Нет.
- Саске… - договорить девушке не удалось, поскольку ее рот оказался запечатан требовательным поцелуем.
Когда он оторвался от ее губ, Мизуки уже лежала на траве, а сверху нависал обладатель Шарингана. Коленями парень сжимал ее бедра, а руки держал прижатыми к земле по сторонам от головы. Лицо щекотали иссиня-черные пряди его волос. После поединка от них пахло озоном… Непривычный запах…
- И что это было? – подняла бровь Киндзоку.
- Я что – должен объяснять тебе каждое свое действие?
И прежде, чем она успела что-либо ответить, он снова накрыл ее рот своим. На этот раз поцелуй был более глубоким, более чувственным… Через некоторое время поцелуй прервался, и Мизуки почувствовала, как губы шиноби движутся по линии ее подбородка, постепенно спускаясь к шее. Пройдя языком ложбинку у основания шеи, парень нащупал губами ключицу. Слегка прикусывая мочку уха девушки, он вдруг услышал тихий шепот с придыханием:
- Сасске…
В голове что-то щелкнуло, Отокаге вздрогнул и остановился. Посмотрел в лицо Мизуки.
- Саске, что с тобой?.. – темные глаза с беспокойством смотрели на него.
- Я не знаю, - парень отпустил ее руки и перекатился, сев рядом.
Киндзоку села, и, положив руку ему на плечо, улыбнулась:
- Пойдем, налью тебе чаю.
Они молча сидели недалеко от входа в пещеру, на деревянном полу. Перед каждым дымилась чашка с зеленым чаем с мятой. Саске сидел уже некоторое время, гипнотизируя напиток.
- Пей, а то остынет.
- Ага, спасибо.
И снова молчание, и шум водопада за спиной.
Свой меч Мизуки развеяла после боя, и теперь единственный в пещере клинок покоился недалеко от сидящих. Кусанаги с недавних пор притягивала девушку как сказочник, обещающий новую историю, притягивает ребенка.
- Саске, можно мне на нее взглянуть? – она кивнула в сторону меча.
- Пожалуйста, - после чая парень несколько пришел в себя.
Киндзоку положила катану к себе на колени и достала из ножен. Провела кончиками пальцев по острию. Взялась прямо за клинок и слегка сжала ладони. Прикрыла глаза.
- Что ты делаешь? – полюбопытствовал Отокаге.
- Одна из особенностей металлической чакры – способность контролирующего ее шиноби разговаривать с предметами из металла.
В помещении вновь воцарилась относительная тишина. Чуткий слух Саске различал размеренное дыхание девушки.
Внезапно она так сильно сжала клинок, что по ладоням заструилась кровь. Тело куноичи мелко затряслось, лицо исказила гримаса боли, из-под опущенных век потекли слезы. Губы с трудом прошептали:
- Сколько крови…
Обладатель Шарингана метнулся к ней, разжал пальцы, отбросил меч, осторожно повернул лицо хозяйки пещеры к себе. Та открыла заплаканные глаза:
- Саске, она кричит… Она… Ей так больно… - она уткнулась лбом в его грудь. Теперь ее голос зазвучал глухо. – Она рассказала мне…
- Потом. Потом скажешь, - он обнял ее.
- Нет, сейчас. Понимаешь, она помогала тебе всегда, но… тогда… Саске, она рыдает… - девушка всхлипнула. – Итачи… Она сожалеет…
- Мизуки…
- Ты ведь скучаешь по нему? – неожиданно спокойным голосом произнесла она. – Кусанаги тоже страдает, Саске. Вы всегда вместе, и все твои чувства – и ее чувства тоже. Только вот она эти чувства показать не может, а ты не хочешь…
- Мизуки, это не твое дело! – парень встряхнул ее за плечи.
- А чье, Саске? Ты губишь и себя, и ее… Больше не осталось никого. Отпусти его, Саске. Отпусти и начни, наконец, жить. Он бы хотел этого…
- Откуда тебе знать, чего бы он хотел?!
- Он бы хотел этого, потому что любил тебя. И я понимаю это, потому что тоже тебя люблю, - на губах девушки играла грустная улыбка.
