Закат (часть шестая)

Этот вечер был самым запоминающимся за всю мою жизнь. С души как будто слёг тяжёлый груз. Мне стало легче. Но начну сначала…
Намико жила одна в маленькой уютной квартирке с одной комнатой. Это миниатюрное жилище очень подходило ей. Джирайя всегда говорил, что можно узнать человека, взглянув на его комнату. Комната Намико, которая служила ей и гостиной, и спальней была маленькой. Небольшой диван кремового цвета, низенький шкаф, в котором, прижимаясь друг к другу, стояла куча книг, и письменный стол у окна, на котором в беспорядке лежали какие-то листы бумаги и была открыта энциклопедия.
Но больше всего меня привлёк в этой комнате мольберт, стоявший в углу. Он не подходил этой комнате, и я был удивлен - зачем Намико мольберт?
Как только я вошёл в комнату и оглядел её, девушка сразу же подошла к письменному столу и стала поспешно убирать листы бумаги, пряча их в энциклопедию. Мне стало интересно, что такое на этих листках. Намико так волновалась, что у меня проснулся интерес. Я подошёл к ней и посмотрел на листы, которые поспешно брали тонкие пальцы девушки. Один их них я всё же не отдал ей. Взяв его со стола, таким образом опередив её, я прочёл следующие строки:

Твои голубые глаза
Сводят меня с ума.
Я шепчу в ночи:
«Приди ко мне, приди!»

Твой лик передо мною
Стоит в ночи стеною,
Которую не перелезть,
Которую не разрушить.

Я закрываю глаза,
По щеке бежит слеза.
Тихо шепчу твоё имя
И молю: «Помоги мне!»

Я остолбенел. Стихи. Голубые глаза… Неужели это про меня. Перечитав ещё раз, я внимательно посмотрел на Намико. Она стояла красная, словно рак, низко опустив голову. Её руки сжимали листы, плечи вздрагивали. Неужели она плачет?
Мне стало стыдно. Какое право я имел врываться в её жизнь? Какое право имел лезть к ней в душу? Представляю, как паршиво она себя сейчас чувствует. Я положил лист бумаги на стол и, легко коснувшись плеча Намико, пытаясь этим жестом утешить её, прошептал дружелюбно:
- Прекрасные стихи. У тебя талант.
Она подняла на меня стыдливый взгляд. Её лицо было красным, на ресницах застыли слёзы. Тут я подумал, что она слишком ранима. Отлично, а я ещё причиняю ей боль!
Что я вообще тут делаю? Зачем я пошёл к Намико? Страдал бы у себя в гостиной в одиночестве. А теперь… теперь страдает Намико. Представляю, как будет ей больно, когда она узнает, что я люблю Кушину. Лучше пока не думать об этом.
- Спасибо, - еле слышно пробормотала она, осторожно взяла лист бумаги, который я положил на стол, и спрятала его в ящик стола. Остальные бумаги она положила туда же.
Я чувствовал себя неловко от такого вторжения в душу человека. Намико тоже молчала. Она стояла возле стола, замерев на месте в глубокой задумчивости. Теперь она была бледна. Я не знал, что мне сделать, чтобы разрушить гнетущую обстановку.
- У тебя очень милая комната, - наконец сказал я.
Намико вздрогнула и, посмотрев на меня, вновь покраснела. Она улыбнулась и пробормотала в ответ:
- Спасибо.
Затем она вновь опустила глаза. Я понял, что она волнуется.
- Ты рисуешь? – спросил я, вновь посмотрев на мольберт в углу. Она кивнула и тихо проговорила:
- Просто балуюсь.
- Покажешь мне свои рисунки? – спросил я заинтересованно. Она тотчас оживилась и, отойдя от стола, стала рыться в шкафу. Из нижнего ящика она достала стопку бумаг и, положив её на стол передо мной, покраснела и произнесла:
- Вот…
Я взял в руки первый лист бумаги. На нём была изображена огромная ива перед прудом. Её большие ветви касались воды. Рисунок был каким-то мрачным и серым, но мне он понравился. Потом я взял следующий рисунок. В отличие от предыдущего, он был ярким. Бескрайнее поле с множеством разноцветных цветов, а над ними летают бабочки.
Все рисунки были разнообразны: пейзажи, натюрморты, даже один портрет какой-то женщины, похожей на Намико. Этот рисунок лежал в самом конце, и когда я взял его в руки, Намико заметно погрустнела.
- Это твоя мама? – тихо спросил я.
Она отрицательно покачала головой.
- Сестра, - сказала она и отвела взгляд.
Я положил лист бумаги на стол и вздохнул. За окном стало темно, и вновь пошёл дождь. Намико зажгла свет и, взяв листы бумаги, положила их на место.
- А ты любишь книги? – спросила Намико, остановившись возле шкафа.
- Да, - ответил я. Хотя я почти их не читал.
Она заметно повеселела и начала спрашивать какой мой любимый автор и любимая книга. Наверное, моей любимой книгой был детский сборник сказок с массой картинок и одним предложением на странице. Но позориться мне не хотелось, поэтому я ответил, что у меня нет любимых.
Вечер прошёл скучно, хотя на некоторое время я избавился от неприятных мыслей. Наблюдая весь вечер за Намико, я заметил, что она очень сентиментальна. Она была безнадёжным романтиком, обожала истории о любви и любила природу. Неудивительно, что она рисует и пишет стихи.
О себе я почти ничего не говорил, но это быстро исправилось. Чем дольше мы говорили, тем больше затрагивали личные темы. О Намико я узнал то, что она жила с сестрой, которая погибла во время миссии. Родителей она не знала. Я тоже рассказал Намико всё о себе. На секунду между нами воцарилось молчание, а потом послышался тоненький голос Намико:
- А у тебя есть девушка?
Это было моим больным местом. Я не любил, когда кто-то задавал такие вопросы. Я не хотел рассказывать, что мучаюсь от безответной любви.
Но сейчас мне хотелось высказать всё. Рассказать Намико, чтобы боль уменьшилась. Трудно держать всё в себе. Но я знал, что причиню этим боль ей. Намико так ранима. Казалось, стоит только подуть на неё - и она улетит. Хотя своим признанием я мог дать понять ей, что мы просто друзья и ничего между нами быть не может.
Я был в тупике, но всё же, ответил:
- Нет, но я… люблю одну…
Намико вздрогнула и посмотрела на меня разочарованно. Ничего, пусть поймет, что мы - не пара. Она ещё найдёт себе лучшего парня, чем я.
- И кто же она? – спросила Намико дрожащим голосом.
- Её зовут Кушина…
- Я её не знаю, - задумчиво пробормотала Намико. – А она тебя любит?
Я отрицательно покачал головой. Боль вновь сковала сердце. Она любит другого. Я для неё никто. Просто средство от безответной любви.
- Не волнуйся, - дружелюбно проговорила Намико. – Она тебя полюбит. Такого парня, как ты невозможно не любить.
Я растаял от такого заявления. Мне ужасно это льстило. Такого мне никто не говорил, хотя не раз слышал от Джирайи, что я - красавчик-серцеед.
Слышала бы это сейчас Кушина! Почему, если меня невозможно не любить, Кушина всё же не любит меня? Может, для Намико я являюсь идеалом, но не для Кушины. И тут в голову ко мне закралась мысль: а какого сейчас Намико? Ведь, должно быть, эти слова, сказанные утешительным тоном, приносят ей неимоверную боль. Она сейчас как я. Страдает от безответной любви. Хотя я не был уверен, что её чувство такое крепкое, как у меня. Мы знакомы всего два дня, видела она меня всего дважды и знает обо мне не больше, чем о случайном прохожем. Конечно, можно влюбиться так неосторожно, сердцу ведь не прикажешь, но я не верил в любовь с первого взгляда. Мне казалось это просто увлечением. Я и представить себе не мог, как можно полюбить человека, ничего о нем, не зная.
А вот Намико, похоже, верила в такую любовь. Это было видно по ней. К тому же, с такой сентиментальной натурой невозможно не верить в любовь с первого взгляда. Эх, бедная Намико…
Итак, черта между нами была отчётливо проведена, стена воздвигнута. Теперь я не могу её разрушить, и Намико не может.
Она просто друг, человек, которому я могу доверить всё самое сокровенное. Я понял это, потому что она скрыла в себе боль, она поняла мои чувства. У нас было много общего, отчего мне становилось ещё тяжелее. Я люблю Кушину, Намико любит меня. Я испытываю боль, Намико чувствует то же самое.
Говорят, людей объединяет горе. Теперь я понял, что это действительно так. Но надолго ли мы сможем сохранить между нами крепкую дружбу. Надолго ли сможем удерживать в себе кровь, льющуюся из растерзанных болью сердец? Надолго ли Намико сможет оставаться для меня милым ласковым другом?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
НАДЕЖДА.

Проводя каждый день с Намико, я стал постепенно успокаиваться и забывать о боли. Но всё же я до сих пор горел желанием увидеть Кушину. День проходил за днём, а она всё не приходила. Я не видел её на улицах, ничего не слышал от неё. Это пугало меня.
Не раз возвращаясь поздно вечером от Намико, я останавливался возле дома Кушины и подолгу смотрел в окна её квартиры. Они всегда были зашторены, почти всегда в них было темно. Я искренне радовался и облегчёно вздыхал, когда видел сквозь штору тусклый свет. А когда света не было, я беспокоился.
Мне всегда хотелось зайти домой к Кушине, узнать как она. Ведь должно быть не мне одному больно. Кушина тоже нуждается в поддержке. Представляю, как сейчас её грызёт совесть. Я должен утешить её, я чувствовал это. Но что-то мешало мне зайти к ней в дом, что-то всегда останавливало.
Возможно боль. Втайне от себя я чувствовал, что если увижу Кушину, мне станет больно, вдвойне больно. Но я никогда не был эгоистом, поэтому считал это глупым оправданием и каждый раз ненавидел себя за малодушие.
Погода в Конохе вновь стала солнечной, и я мог спокойно погрузиться в тренировки своей команды. Хотя это сложно было назвать тренировками. Я лишь объяснял ученикам каждый день одно и тоже - концентрацию чакры. Они выполняли мои требования, а я даже не смотрел на них. Я был где-то далеко. Мои мысли всегда бродили вокруг Кушины. Только с Намико я мог ощущать реальность.
Я знал, что мне не помешает небольшая встряска. Надо попросить у Хокаге какую-нибудь миссию. У меня уже две недели своя команда, а никакого задания ещё не было.
Но мне практически ничего не хотелось делать. Жизнь потеряла краски, я не видел радости, и каждый день просто существовал. Кушины нет рядом со мной, моя жизнь проходит зря.
Я с трудом сдерживал себя, чтобы, идя по Конохе, не повернуть в сторону её дома. С трудом сдерживал себя, чтобы кого-нибудь не спросить - видел ли он Кушину, наконец, с трудом сдерживал себя, чтобы не пойти к ней.
Я знал, я нужен ей, но идти к ней я не мог. Не мог причинять себе боль, не мог лишний раз выслушивать, как она любит другого.
Меня стал брать интерес. Кто этот человек, которого она любит, как давно они знакомы? В свободные дни я почти сутки сидел перед домом Кушины, смотрел, кто заходит, кто выходит, и тщательно приглядывался к каждому мужчине. Пару раз бывало, я слышал шаги Кушины, но не имел смелости встретиться с ней взглядом. Я просто прятался, как только слышал, что она идёт.
Я сам себя ненавидел за своё ребячество. Я считал себя уже взрослым, но оказалось, что я ещё ребёнок. У меня хватает смелости бездумно рисковать своей жизнью на миссиях, сражаться, даже убивать в крайних случаях, но нет смелости посмотреть в глаза девушке, которая меня отвергла.
А Намико с каждой минутой, проведённой со мной, становилась всё веселее. Я почти каждый день проводил с ней. Она уже свободно разговаривала со мной на любые темы, мы стали близки, и со временем я стал чувствовать, что черта, которая была проведена между нами в самом начале нашего знакомства, стирается. Этого я боялся.
Но, к счастью, мне и моей команде, наконец, дали миссию. Я благодарил всех богов за такую милость. Миссии были несложные, рангов D и C, поэтому мы быстро справлялись. В итоге в день у нас было по две-три миссии. Это позволяло мне отвлечься от своих переживаний.
Но призраки Намико и Кушины неотступно следовали за мной. То Кушина со своими словами: «Я люблю другого», то Намико с добродушным взглядом, которая утешительно говорит сквозь боль: «Такого парня как ты, невозможно не любить».
Недолго длились мои мучения на смену им пришли новые.
Одним светлым жарким днём я гулял вместе с Намико. Был полдень, улица опустела, но я всё равно судорожно оглядывался по сторонам, боясь встретить Кушину.
Намико шагала рядом, молча, что ещё больше угнетало меня и позволяло неприятным мыслям лезть в голову.
Как назло, словно по заказу, из-за поворота вышла Кушина. Её рыжую копну волос я узнаю где угодно. Она шла нам на встречу с несчастным выражением лица. В руках у неё был пакет, шла она медленно, а когда увидела нас и вовсе остановилась. Намико как ни в чём не бывало, не подозревая, что идёт навстречу своей сопернице, весело шагала, напевая какую-то мелодию, а я словно прирос к земле. Каждый шаг давался мне с трудом. Я еле передвигал ноги, сердце бешено забилось. Сейчас я больше всего боялся реакции Кушины. Вдруг она подумает, что я сразу переключился на другую? Тогда она не поверит моим словам о любви и точно решит, что я ей не настоящий друг, что я просто её использовал.
Она становилась всё ближе. Я уже мог отчётливо видеть недовольный блеск в её глазах, не предвещавший ничего хорошего. Она была зла, я видел это по её лицу. Зла… значит, я не безразличен ей.
Тем временем я поравнялся с ней и, заглянув в её глаза, нежно улыбнулся и сказал:
- Привет.
Намико, которая обогнала меня, остановилась, очевидно, услышав мои слова и подошла ко мне. Кушина сразу же перевела оценивающий взгляд на Намико. Та так и сияла, и я боялся, что Кушина всё поймёт неправильно.
- Привет, - ответила она без эмоций. Впервые за неделю я, наконец, услышал её голос, но сейчас его звук причинил мне огромную боль. Большую, чем та, которая была, когда я не мог слышать её голоса.
Я стоял не в силах пошевелиться, не зная, что делать. Кушина так пристально смотрела на Намико, что та покраснела и опустила голову, не желая смотреть в глаза Кушине.
Только сейчас я понял, что совершил ошибку, когда думал, что я совсем не нужен Кушине. Она выглядела как убитая горем женщина тридцати лет. Сейчас ей никак не дашь двадцать. И это я виноват. Если бы я был с ней на протяжении всей недели, если бы заверил её, что всё в порядке, что, несмотря на то, что она любит другого, она продолжает быть мне другом, она бы выглядела счастливой. Но сейчас… Она осталась совсем одна.
Сердце сжалось, как только я понял, что заблуждался на счёт Кушины. Я нужен ей. Это видно по её лицу. Она увядает с каждым днём всё больше и больше. Я обязан её утешить.
- Кушина, - мягко и нежно проговорил я. – Знакомься, это Намико, моя подруга. Намико, знакомься, это Кушина моя… - я остановился, не зная, что сказать. Кто мне Кушина? Но не успел я подумать над этим вопросом, как Кушина выпалила:
- Девушка. Я его девушка.
Я остолбенел. Моя челюсть медленно и верно опустилась вниз. Что она только что сказала?
Ни я один был в шоке. Я посмотрел на Намико. Она стояла вся красная, улыбка сползла с её лица, она украдкой смотрела то на меня, то на Кушину. На ресницах девушки застыли слёзы, и мне стало жалко её.
Затем я посмотрел на Кушину. Она с вызовом смотрела мне в глаза. Её взгляд как будто говорил: «Так-то милый мой! Ты ещё поплатишься!» Я чуть с ума не сошёл.
Кушина злится на меня за то, что я такой дурак, Кушина ревнует ко мне Намико. Кушина любит меня?! Нет! Это невозможно. Нельзя играть с любовью, это всегда плохо кончается. Так, либо я поссорился с рассудком, либо Кушина не может понять, кого действительно любит.
- Мне что-то не по себе, - тихо пробормотала Намико. – Я пойду домой…
Она повернулась и побежала прочь. Я хотел её остановить. Я уже сорвался с места, как Кушина крепко схватила меня за руку, не дав сделать и шага. Я посмотрел на неё, она задумчиво глядела вслед удаляющейся фигуре Намико.
Я был опечален. Я ещё долго буду жалеть Намико и винить себя в случившемся. Я ведь знал, что нельзя давать надежду!
Намико скрылась за поворотом, я тяжело вздохнул и, серьёзно посмотрев на Кушину, проговорил:
- Зачем ты это сделала?
Кушина покраснела и отвела взгляд от меня. Она молчала, очевидно пытаясь подобрать слова, чтобы что-то сказать мне.
- Я ревную её к тебе, - наконец, проговорила она.
Я не был удивлён этим заявлением, такая мысль не раз приходила ко мне в голову.
- Знаешь, мне было так одиноко, - прошептала она.
Её рука всё ещё сжимала мою ладонь. Я почувствовал трепет. Правда, я уже не расклеивался от её слов, зная, что она любит не меня. Да, я нужен ей, но я никогда не смогу стать ей заменой того, кого она любит.
- Я думала, что тебе не нужна.
Ее слова прозвучали искренне, голос задрожал, она нервно проглотила ком в горле, и я растаял. Как она может говорить такое? Она нужна мне как воздух.
Я моментально забыл Намико, забыл, что мы стоим посреди улицы под раскалённым солнцем. Я забыл обо всём, кроме неё.
- Ещё как нужна! – с жаром прошептал я, схватив свободную руку Кушины. Она мгновенно выронила пакет, почувствовав моё прикосновение. Подняв на меня робкий взгляд, она слабо улыбнулась и прошептала:
- Извини…
Затем она вырвалась из моих рук и, взяв пакет, зашагала в сторону своего дома. А я стоял, заворожено глядя ей в след. Я был не в силах поверить, что эта девушка нуждается во мне, что я тоже занимаю место в её жизни. И, возможно, даже большее, чем тот, кого она любит.
- Я приду к тебе вечером! – прокричал я Кушине вслед.
Она повернулась ко мне и кивнула головой, а затем вновь продолжила путь. Когда она скрылась за поворотом, я подпрыгнул на месте от радости и, свободно вздохнув, закричал, подняв к небу взгляд:
- Как же я люблю её!
А затем побежал домой, предвкушая сегодняшнюю встречу.