Закат догорел. Тучи, собравшиеся над головой, окрасились в темно-бордовый цвет. Цвет запекшейся крови. Высокие горные пики осветились вспышками молний.
Пещера, в которой собиралась коротать ночь команда, была небольшой, но уютной. Внутри кто-то оставил немного хвороста – за тепло и горячую пищу можно было не волноваться. Трое сидели у костра и тихо беседовали, в то время как четвертый, словно статуя, замер у входа.
Очередная вспышка молнии. Раскаты грома заставили беседующих замолчать: они уставились на своего лидера, замершего под хлынувшим из потемневших туч дождем.
Джууго первым отвернулся и перевел взгляд на пламя: искры плавно поднимались к низкому потолку пещеры и гасли.
– Это и есть человеческая жизнь, – пробормотал он. – Мы все так же поднимаемся вверх, к своей вершине, к своей цели… А потом гаснем, не имея никаких стремлений и целей. Гаснем, как и эти искры.
Суйгетсу, нахмурившись, потыкал кинжалом в пламя, вызвав к жизни тысячи новых искорок. Карин продолжала смотреть на мокнущего под дождем человека. Молчание затягивалось, и Джууго еще тише пробормотал:
– Угольки гаснут медленнее, но ведь они не стремятся ввысь, верно?
Снова молчание.Тишина нарушается только дробным стуком капель дождя по камням да негромким потрескиванием костра. Карин внезапно развернулась и впилась взглядом в Джууго.
– Ты ведь говорил о Саске, да?!
– Я говорил много о чем.
Снова тишина. Карин теперь уже тихим умоляющим тоном спросила:
– Ты ведь знал, что так будет? Знал, но ничего не сказал. Почему?
– Я не обязан был ничего говорить. Он выбрал свой путь – он по нему пройдет. Он сильный. Сильный, как и Кимимаро.
Карин вскочила на ноги. Суйгетсу продолжал молчать.
– Ты же член команды! Он взял тебя себе в помощь! Ты…
– Я ничего не стал ему говорить. Всё, Карин, успокойся.
Девушка еще постояла, с ненавистью глядя на Джууго, но вдруг рухнула на колени и зарыдала. Тихо, безо всякой надежды попросила:
– Спаси его. Пожалуйста, спаси.
Джууго протянул к ней руку и несильно сжал плечо.
– Это ломка. Будь у него только нехватка нужных веществ или только печать… Я ничего не могу… Да и не мог.
– Ну хоть что-то…
– Прекрати себя терзать! – прикрикнул на нее Джууго.
Карин подняла на него глаза и замолчала. Мягким предельно искренним тоном он сказал:
– Саске спокоен.
Бывшая тюремщица почившего Орочимару не удержалась и фыркнула сквозь слезы:
– Саске всегда спокоен.
Суйгетсу тихо засмеялся, а Джууго спокойно ответил:
– Не всегда. Просто ты этого не видишь. Сейчас он спокоен, а значит, надежда есть.
Карин недоверчиво переспросила:
– Надежда есть?
– Надежда есть, пока есть стремления и цели.
Три головы синхронно, словно по команде, повернулись к мокнущей под дождем фигуре.
Очередная молния осветила его лицо. Посторонний человек нашел бы его весьма красивым. Густые черные волосы обрамляют идеальный овал лица. Высокий гладкий лоб. Тонкие черные брови слегка приподняты, словно в удивлении. Прямой, без горбинки, нос. Бледные, чуть истончившиеся губы. И только прищуренные глаза портят общее впечатление.
В этих глазах негасимым пламенем горит цель – та, ради которой Учиха бросил родную деревню. Та, из-за которой он потерял друзей. Та, из-за которой он нашел новых. Та, из-за которой он убил одного из Великих саннинов. Его Цель – Учиха Итачи, убийца собственного клана и брат Саске. Теперь эта цель стала далекой, как звезды.
Капли дождя приятно охлаждали кожу. Саске смотрел на тучи, и в голове его билась только одна мысль:
«Неужели все кончено?»
Со времени смерти Орочимару прошло два месяца, но первые признаки болезни проявились только четыре дня назад. Тогда Саске впервые ощутил сильнейшую слабость и, если бы не твердая рука Суйгетсу, он непременно упал бы. Позже, когда группа остановилась на ночлег, Саске стошнило. Он не обратил бы на такой пустяк внимания, однако пришлось. Саске стошнило кровью. Карин тогда сказала что-то насчет некачественной пищи, а Суйгетсу неожиданно для всех даже не стал прикалываться над слабостью своего лидера. И только Джууго, не ожидая новых дурацких предположений, безразлично сказал:
– Ты умираешь, Учиха Саске.
Саске опустил голову, и дождь застучал по волосам, и без того мокрым.
Тогда он не стал срывать злость на товарищах. Он просто отошел от импровизированного лагеря и сел в позу глубокой медитации. Достигнув полной концентрации, Учиха занялся исследованием собственного тела. Своим сознанием он охватывал внутренние органы, артерии и сосуды, вены и паутину нервов, свои натренированные мышцы, сухожилия и кости. Он искал, искал, искал.
Спустя пару часов стало ясно, что диагноз, поставленный Джууго, верен. Саске умирал. Все тело корчилось в предсмертной агонии: вещества, необходимые для поддержания целостности организма, больше не вырабатывались. Учиха знал, из-за чего это случилось: еще будучи учеником саннина, он отказался от приема зелий и эликсиров, рекомендованных Кабуто. Теперь тело испытывало страшную ломку, пытаясь выжить. Саске думал, что его организм, поддерживаемый проклятой печатью, сможет себя исцелить, но ошибся. Печать предала его.
Саске закашлялся и прикрыл рот рукой. Пожар в груди, вызвавший кашель, на этот раз не погас, а только уменьшился. Болезнь прогрессировала.
Печать предала. Она больше не давала ему силы, скорее, поглощала его самого. Причина этого была ясна: организм Учихи ослаб, и заключенное в нем сознание Орочимару усилило попытки вырваться. Саске знал, что, даже умирая, не позволит ему этого. Это был его последний, припасенный на самый крайний случай шанс победить Итачи. От таких шансов не отказываются.
Позже он вернулся к ожидающей у костра группе и рассказал им обо всем, кроме Орочимару. Не буди лихо, пока оно тихо. Он рассказал и почувствовал себя лучше: в первый раз за три года он нормально разговаривал с людьми, которых мог назвать друзьями. Он видел их лица: испуганная Карин, хмурый Суйгетсу, спокойный Джууго. Саске отвернулся от них и ровным голосом спросил:
– Джууго, по-твоему, у меня есть шансы?..
Ответа пришлось ждать долго, очень долго. Саске знал, почему: тяжело говорить такую правду. Наконец, Джууго поднял глаза и посмотрел Учихе в спину:
– Шансов нет. Ни одного.
Саске резко кивнул и рухнул, как подрубленный. На следующее утро он уже не мог сам вытянуть из ножен меч.
Сейчас, стоя у входа в пещеру, Учиха смотрел на забрызганную собственной кровью ладонь и пытался понять, как дошел до такого состояния.
«Возможно, я сделал ошибку, уйдя к Орочимару? Или мне следовало сейчас отправляться в Коноху, к Наруто и Сакуре? Там ведь находится и Цунаде. Она наверняка могла бы помочь».
Саске улыбнулся собственной слабости.
«Стыдись, наследник клана Учиха. Эти вопросы следует выбросить из головы. У тебя свой путь и своя цель, так иди до конца, даже если он, конец, близок».
Саске медленно опустился на землю, скрестил ноги и сосредоточился. Он медленно, аккуратно, боясь вызвать очередной приступ кашля, завел руку за спину и обхватил рукоять меча. Кусанаги тут же отозвался:
– Кажется, нам осталось беседовать не очень долго, верно?
Учиха молчал.
Учиха молчал. Тепло, исходящее от рукояти меча, медленно усыпляло его. Оно растекалось внутри, словно наркотик, и вымывало сознание из тела. Все чувства Саске притупились. Он словно плыл по невидимой реке, все дальше удаляясь от своей физической оболочки. Перед собой он видел только темноту, не пугающе страшную, а манящую к себе обещанием тишины и покоя. Сначала он перестал чувствовать боль: она покинула его вместе со зрением и слухом. Еще некоторое время Саске чувствовал прикосновения капель дождя к своей коже, но вскоре и эти ощущения исчезли.
Учиха почувствовал, что во всем мире он остался единственным живым существом.
Его чувства изменились, словно поменялись местами. Зрение перестало быть важным, слух перестал быть нужным. Весь окружающий мир стал собранием ощущений: тепло, ласкающее кожу, ветер, охлаждающий ее.
Саске сделал шаг вперед – откуда-то пришла мысль, что это будет правильно. Едва он сделал этот шаг, как мир вокруг обрел цвет и форму. Перед ним больше не было бесконечных горных пиков: теперь вокруг расстилалась бесконечная равнина, заросшая алыми розами. Дождя уже не было, как не было туч над головой. Сейчас небеса имели глубокий синий цвет, на котором кто-то словно рассыпал миллионы серебряных жемчужин-звезд.
Саске обернулся: позади так же уходило в никуда безграничное поле, но было одно существенное отличие – оно было засажено ромашками. Учиха перевел взгляд себе под ноги: под его пятками проходила тонкая линия, разделяющая две бесконечности.
«Безумная фантазия у создателя этого места», – мелькнула шальная мысль.
Уж чего-чего, а такого конца собственной жизни он не ожидал. Повсюду была тишина: ни шелеста растений, ни тихого шепота ветра и, что самое удивительное, освещение было дневным, в то время как солнца на небе не было.
– Сумасшествие какое-то, – сказал Саске в никуда.
Больше всего происходящее напоминало сон или иллюзию, и Учиха решил развеять ее. Он медленно свел руки вместе и сложил ладони в печать снятия иллюзий. Сконцентрировался… И вскрикнул от испуга и непонимания – он не чувствовал свою чакру! Более того, весь мир вокруг: растения, воздух, земля – ничто не вырабатывало природную энергию, свойственную живым и даже неживым!
Теперь Саске точно мог сказать, где оказался. Иллюзия, которую не сломать и не разрушить. Последняя иллюзия, сопровождающая каждого человека к последнему пристанищу. Иллюзия последнего шага, последнего вздоха, за которыми – ничто, небытие.
Учиха стоял на пороге смерти. Осталось сделать один шаг, и всему конец… Учиха поднял ногу… Сзади, из ромашкового поля, раздалось тихое шипение. Саске остановил почти коснувшуюся ближайшей розы ногу и резко обернулся. В нескольких десятках шагов от него, в цветах, стоял Орочимару. Впрочем, стоял – не совсем верно. Вместо ног у саннина был хвост памятной Саске белой змеи. Орочимару растянул свои губы в усмешке:
– Уже уходишь? А как насчет прощального подарка?
Саске полностью обернулся к бывшему учителю:
– Ты это о чем?
Саннин снова усмехнулся:
– Ну как же: ты запер мое сознание в себе и собрался умирать. Раз так, значит тело тебе не нужно. Верно? Вот я и решил попросить тебя о небольшом подарке…
– А не пойти ли тебе куда подальше, а, Орочимару? – Саске оскалился. – Помру я не раньше тебя!
Саннин опять улыбнулся, на этот раз грустно.
– Видишь ли, здесь, в этом мире, мы тоже можем сражаться. Твое универсальное оружие –шаринган – тут не подействует так же, как печати и гендзюцу. Значит, остается только холодное оружие и голые руки. Но твоя проблема в том, – Орочимару распахнул свою пасть и вытянул из нее Кусанаги, – что мой меч всегда со мной, а твоего здесь нет.
Саннин вытянул свой Кусанаги вперед и засмеялся. Учиха быстро посмотрел на свой пояс: меча в самом деле не было! Но ведь он никуда его не убирал и не откладывал! Саске снова перевел взгляд на саннина: тот приподнялся на своем хвосте и заскользил вперед.
Учиха посмотрел себе под ноги: по всей видимости, сходить с тонкой полосы земли под ногами не следовало. Значит, схватка станет еще сложнее.
Саске расставил ноги на ширину плеч и вытянул левую руку вперед. Правой он закрыл лицо и грудь – пусть и слабая, но всё-таки защита от бритвенно-острого Кусанаги. Тело снова стало послушным, словно и не было смертельной болезни и ломки. Саске поднял глаза и оценил положение Орочимару и свое собственное. Саннин был выше, да и змеиный хвост не уменьшал его, значит прыжки и перекаты не помогут. Против последнего было еще и то, что по тонкой полоске земли не покатаешься. Шансы выжить в таком бою практически нулевые, но другие варианты не лучше: смерть или потеря собственного тела, за которым последует она же. Плохие перспективы, мало шансов на победу. Саске улыбнулся.
Саннин наконец оказался рядом – получеловек-полузмея с мечом в руке. Он приподнялся на своем хвосте и нанес чудовищный рубящий удар. Рефлексы не подвели Учиху: он выскользнул из-под удара и атаковал сам. Его правая рука рванулась вперед, к животу саннина, однако, расстояние было слишком велико. Орочимару ощерился и нанес следующий удар. Саске снова увернулся, уже с большим трудом. Клинок змеиного саннина просвистел над головой, и Саске взорвался ответным ударом, на этот раз правой ногой из полуприсяда. Пятка Учихи, как и было рассчитано, вонзилась в хвост саннина, но напрасно: ороговевшая чешуя спокойно выдержала удар, способный переломить позвоночник взрослому человеку. Саске, не дожидаясь атаки Орочимару, отпрыгнул на несколько шагов вправо, посмотрел под ноги: полоска земли по-прежнему находилась под ним. Облегченный вздох, и снова прыжок вправо – Орочимару наносит горизонтальный удар. Саннин взбешен неудачей: теперь его клинок превращается в стальной вихрь. Саске едва успевает от него уворачиваться. Он обтекает его, словно вода, проскальзывает снизу, чуть не лишившись головы, отпрыгивает влево, наносит скользящий удар по корпусу получеловека – всё бесполезно, в этой игре может быть только один победитель. Учиха выбивается из сил, проворачивается вокруг своей оси, избегая выпада. Снова приседает, скрываясь от рассекающего воздух Кусанаги.
Саске понимает, что еще чуть-чуть – и меч саннина заденет его, неважно, куда: в руку ли, в ногу ли – итог будет один. Учиха смотрит на Орочимару, на его меч, рвущийся к беззащитной жертве. И делает безумный поступок – впрочем, безумный только в привычном понимании. Учиха прыгает: не влево и не вправо, а вперед. Он прыгает, поджимает ноги, и клинок Орочимару проходит снизу, не ранив его. Саннин распахивает в изумлении глаза, а Саске, изгибаясь всем телом, наносит единственно верный удар: его кулак проламывает кадык Орочимару, рвет мускулы шеи и дробит позвоночник легендарного саннина. Учиха упирается ногами в его грудь, отталкивается и прыгает точно на полоску земли. Он вложил все силы в этот последний рывок, и сейчас в изнеможении опускается на корточки.
Саннин падает на цветы: ромашки сминаются под его тжелым телом. Саске поднимает взгляд на мертвую тушу и видит невероятное – сломанное горло Орочимару восстанавливается, и из него раздается пронзительный хохот. Учиха с ужасом видит, как казалось бы мертвое тело поднимается, и вот он уже смотрит в глаза хохочущему Змею. Орочимару раскрывает свою пасть и шепчет:
– К сожалению, здесь я не могу умереть от руки заточившего меня, понимаешь, Саске-кун? От невооруженной руки, я хотел сказать.
Он снова нападает, и Саске едва успевает отскочить с пути быстрого, как молния, меча. Его руки пусты, атаковать без оружия – бессмысленно, защищаться – попросту невозможно.
Учиха снова прыгает, спасаясь от удара, но тело уже не способно двигаться с нужной скоростью, и Кусанаги рассекает ему бедро. Новый рывок, и правая рука тоже начинает кровоточить. Саске падает на спину, в его голове бьется, как птица в клетке, мысль:
«У меня же есть Цель. Я не могу умереть здесь. Только не так! – он откатывается от летящего на него клинка. – Мне нужен меч! Нужен меч! Меч!»
Странное наитие заставляет Саске кричать:
– Кусанаги! Ты нужен мне, Кусанаги!
Ответа нет. Саске делает маленький шаг назад, и меч Орочимару только срезает локон волос с его головы. Сил больше нет, нет и желания сопротивляться. Учиха видит, как на голову ему падает клинок.
«Всё бесполезно…»
«Нет!»
Прямо перед изумленным Саске вспыхивает слепящим серебряным светом его собственный Кусанаги. Орочимару, ошарашенный столь необычным зрелищем, отступает. Меч медленно опускается в подставленную Учихой ладонь, и в голове Саске сразу раздается знакомый голос:
– Молодец, что не сдавался. Я едва успел.
