Ты бесишься, злишься, кричишь на него, а потом плачешь, уткнувшись в подушку. Тебе это так надоело. До такой степени хочется на все плюнуть и уйти, конечно, предварительно устроив грандиозный дебош. Но в лучших традициях Сакуры-сан, которая по просьбе Наруто согласилась с тобой тренироваться и подтягивать тебя, ты терпела и не уходила, предпочитая прятаться за милой, но абсолютно неискренней улыбкой. Тебе это так надоело, Моеги.
А все из-за этой самоуверенной, чванливой, язвительной Хьюги Ханаби! Тебя в ней бесило и раздражало все-все: и эти жемчужного цвета глаза, и эти длинные шелковистые волосы, и бледная кожа… Все – значит все. Ты не могла смотреть спокойно ни эту ее ехидную улыбочку, обращенную к тебе, ни на (определенно повторенную перед зеркалом много раз) нежную улыбку – к Конохомару. Ты злишься не понятно, на кого, правда, на себя, Конохомару или Ханаби. Хотя в большей степени – на себя. Ты досадуешь на свои непослушные огненно-рыжие волосы, на чернильно-черные глаза, на вечный легкий румянец на щеках. Ну почему одним достается все, а другим – ничего?
А ведь Ханаби прекрасно знает, что ты любишь второго Наруто. Знает и именно поэтому строит ему глазки, заигрывает с ним, заставляет смотреть на нее глазами преданного щеночка. Тебе это так надоело! Ты понять не можешь, почему девчонка из самого сильного клана так тебя ненавидит тебя – серую мышку Моеги. Она так старается тебя унизить. Быть может, это потому, что ее старшая сестрица, наконец, добилась уважения в глазах отца? Хотя какая разница? Тебя безразлично. Ты просто хочешь покоя. А вместо этого ты то плачешь, то срываешься на Конохомару или Удона, который искренне тебе сочувствует, пытается как-то помочь, кидает взгляды убийцы на Ханаби, которая злится, что ее «чары» на мальчика-математика не распространяются. Эбису же, если и жалеет тебя, то показывает это посредством более тяжелых тренировок и более жесткого отношения к Конохомару. Кажется, вся Коноха знает про этот ваш треугольник «Ханаби-Конохомару-Моеги», и всем хочется подойти и дать внуку Третьего на орехи. За тугодумство. Прямо таки «здравствуй, дуб». Все было бы смешно, не будь оно так грустно.
Уже несколько раз у вас с Хьюгой были стычки. Ожесточенные. Но выходила победительницей из них не ты. Тебе бы так хотелось придушить ее своими руками, а? До того, как кто-то придет, она была, как рассерженная кошка, а потом в какое-то мгновение становилась обиженной невинностью. А ты – посланницей чуть ли ни самого Люцифера. От всего этого бессмысленного спектакля, какого-то страшного, глупого, в котором свет прожекторов был направлен на нее, а лучик какого-то карманного фонарика – на тебя, тебе хотелось до исступления биться о стену. Тебе кажется, что так будет всегда?
Ты тренируешься в полную силу только с Сакурой, потому что на тренировках с твоей командой обязательно присутствует Ханаби. Ты, к твоему великому удовольствию, уже можешь ударом кулака разломить небольшую стеночку, вылечить средней тяжести рану – в тринадцать лет это уже неплохо. Сакура тобой довольна. Только это и есть твой лучик солнца. Тренировки с Сакурой, где на тебя обращено внимания. Где тебя не жалеют, не ненавидят. Харуно не сочувствует и не жалеет тебя, прекрасно зная по своему опыту, что это не помогает, а еще больше усугубляет ситуацию, действует на нервы, раздражает. После тренировок вы часто идете куда-то пообедать, весело болтаете. Тебе становится так хорошо, да, Моеги? А совсем весело стало тогда, когда Ханаби получила щелбан, отправивший ее в недолгий полет, от лучшей ученицы Тсунаде за то, что посмела что-то сказать по поводу тебя. Было весело смотреть на искаженное злобной гримасой личико.
Но самый сложный момент, наверное, сейчас. Когда ты – на экзамене чунинов. И твой противник – Она. Хьюга Ханаби. От ее насмешливого взгляда вся твоя уверенность в себе тает на глазах. Тебе неуютно, ужасно хочется убежать отсюда, спрятаться где-нибудь, свернуться, как маленький котенок, и так и остаться. Когда она атакует, ты не находишь ничего лучшего, чем просто тупо уклоняться от ударов, сила которых могла бы тебя покалечить, если ты удачливая, а если нет – то отправить к праотцам. Наконец, когда вы обе остановили этот странный, но определенно опасный «танец», ты падаешь на колени, она же, запыхавшаяся, чуть заметно улыбается, пытается восстановить дыхание. И ты понимаешь, что проиграла.
- Да соберись же ты уже, идиотка! - ты вздрагиваешь, да и не только ты.
Все кто, следил за боем, поворачивают головы в сторону куноичи с розовыми волосами.
- Сакура-сан…
- Моеги, ты – куноичи! Не будь размазней, побей ты уже эту стерву проклятую! Удон даже уже сделал своего противника! И бестолочь Конохомару!
- Эй! Сакура-чян! - Наруто слегка обижается.
- Скажешь, что он не бестолочь?! Хината, прости, - рявкает Сакура так, что ее благоверный Саске даже слегка передергивается, а Хьюга старшая, прикусив губу, пожимает плечами и чуть погодя произносит:
- Ну… Она не подарок, вообще-то…
Наруто начинает тихонько хихикать, приобняв свою девушку.
- Ваа! Эй, рыжая! Давай уже, устрой тут всем разнос! - теперь все смотрят на орущую Анко. - Покажи класс! Требую действия и жестокого побоища!
- Они еще дети, вообще-то… - Какаши с легким ужасом смотрит на свою жену-садистку.
- И что? Какаши, если бы ты не… - но дальше для тебя уже не важно.
Ты встаешь. Это уже хорошо. И вдруг улыбаешься. Как раньше, до всего этого беспорядка. В твоих глазах – прежняя жизнь и веселье. И дальше уже атакуешь ты. И… и ведь уже все неважно. Страхи побеждены. Ну и что, что у тебя жуткие рыжие волосы (вообще-то, не такие уж они и жуткие: твои хвостики все считают милыми), и вообще, плевать ты хотела на все! Ты – это ты, кому не нравится, пусть молчат в любезно предоставленную начальством тряпочку! Теперь уже ты победила. И ты счастлива. Да?
Все налаживается, теперь ты – чунин. Вся команда Эбису – чунины. Конохомару ни с того ни с сего махнул рукой на Хьюгу. По его мнению, слишком уж она непостоянная: то неприступная, то доступная. А ты просто счастлива. И не потому, что Сарутоби, слава Богам, обратил на тебя внимание, или что ты – чунин с очень даже неплохими способностями. Ты ведь счастлива просто потому, что ты – это ты. И все. А остальное все – к черту! Да, Моеги?