- Я не могу её отдать… - жалобно прошептала она, отгибая край пеленки, закрывающей личико малышки. – Она такая маленькая… Давай подождем хотя бы год!
- Ты же знаешь, что мы не можем! Потом расставаться будет еще тяжелее… - Рыжеволосый мужчина неуверенно коснулся плеча жены. - Нам не по силам содержать еще одного ребенка…
- Я знаю! – крикнула женщина, отстраняясь.
От возгласа малышка сморщилась. Детские губки обиженно дрогнули, а светлые бровки, едва различимые на белой коже, поползли в переносице. Она была готова заплакать, и лишь прикосновение матери успокоило её.
Такая беззащитная и хрупкая. Ангел. Подарок неба…
Покачивая младенца, женщина скрылась в другой комнате. Тут, в полумраке, разгоняемом слабым сиянием свечи, она хотела спрятаться от неминуемого будущего. Запечатать в тиши спальни свое горе и все то, что терзало её изорванную душу. Она знала, что этот день настанет. Знала, что изменить ничего нельзя. Она продала свою девочку.
Скрипнула половица. Муж, словно шакал, неотступно следовал за ней, скуля и таращась на малютку с нескрываемой алчностью.
- Послушай, - начал он мягко и вкрадчиво, – скоро рассветет и я уже не смогу покинуть деревню незамеченным. Давай её сюда…
Он подошел ближе, готовый подхватить ребенка.
Женщина неуверенно посмотрела на него и перевела взгляд на дочь. Детское личико дышало умиротворением и покоем. В объятиях матери девочка чувствовала себя защищенной и любимой.
Все еще сомневаясь в верности своего решения, женщина не спешила отдавать мужу драгоценный сверток.
В праве ли они обрекать свою дочь на жизнь шиноби, полную опасностей и лишений? Вправе ли они отдавать свое дитя на воспитание незнакомым им людям только для того, чтобы получить хоть немного денег? Она сомневалась. Сердце протестующее билось, кричало, распыляясь в груди, а разум холодно твердил о том, что это единственный выход. В конце концов, этот ребенок вовсе не был желанным! Её рождение не принесло в дом счастья. Напротив, появление пятого ставило под удар существование и призрачную иллюзию достойного будущего имеющихся четверых ребят.
- За вырученные деньги сможем нанять частного учителя для мальчишек, - словно подслушав её размышления, выпалил муж. – Орочимару-сама обещал дорого заплатить!
- Еще пять минут, пожалуйста! – Мысль о предстоящем расставании больно царапнула сознание и сейчас измученная мать пыталась хоть как-то его отсрочить.
- Прекрати!! Я не буду возиться с этим куском говна! Мало мне четверых дармоедов?! – зло бросил мужчина, стянув с лица маску понимания и сочувствия. – Я устал от тебя и твоих глупостей! Почему ты не хочешь прислушаться ко мне?! Чем быстрее мы избавимся от неё, тем будет лучше для всех нас! Отдай её сюда!
С немой покорностью жена протянула ему малютку.
Словно почувствовав материнскую боль, девочка раскричалась, задрыгав оголившимися ножками так отчаянно и яро, что сердце матери дрогнуло. Пелена, застилавшая глаза и не дававшая чувствам прорваться, спала, и она отдернула руки, прижав ребенка к себе.
- Не отдам… - Кровь хлынула к лицу, и женщина отступила на шаг, коснувшись свободной рукой шероховатой поверхности стола. – НЕ ОТДАМ!
Муж скривил губы и, подскочив к жене, с силой ударил её по лицу, вцепившись в локон белокурых волос и яростно мотая её голову.
- Отдай, скотина! Отдай! Я обещал Орочимару-сама, что принесу её! – шипел он, пытаясь ухватиться за пеленку.
Испуганная малышка надрывно рыдала, дергаясь на материнских руках, а та, закатив глаза, крепко сжимала её, сдавливая все сильнее, выпучивая глаза после каждого нового удара, безжалостно наносимого мужем. Стягивая пеленку, она невольно душила девочку, стараясь отбить грубые мужские руки, тянувшиеся к её дитю. Лицо малютки синело. Задыхаясь, она беззвучно разевала рот. Её звонкий крик сменился едва слышным хрипом.
- Отдай! Отдай!!!
Ухватившись за голую ножку дочери, отец с силой дернул её, другой рукой хватаясь за ворот сорочки жены, разрывая ткань и царапая длинными ногтями её грудь. Отражая удары, мать невольно разжала пальцы и малышка выскользнула из пеленки, ударившись об пол. Белая ткань, совершив свободный полет, мягко приземлилась рядом с распростертым тельцем, пропитываясь младенческой кровью…
Коротко выдохнув, женщина слабо оттолкнула от себя мужа, медленно опускаясь на колени.
- Девочка моя… - Она вытянула руки, поднимая кроху. - Девочка моя… как же так?.. Родная… не надо… слышишь?.. Ты слышишь меня?
Все еще надеясь, женщина затрясла её. Сначала не сильно, но потом все разъяреннее. Белые ручки, словно обломанные веточки, болтались при каждой встряске, а с затылка, просачиваясь сквозь материнские мальцы, струилась невинная кровь.
- Ты убила её! – взвизгнул муж, отшатнувшись. – Дрянь! Ты её убила!
Обезумев от обиды, полностью отдавшись во власть бесовской ярости, он налетел на жену, придавив её к полу, впиваясь в точеные плечи. Все звуки поглотил шум крови в ушах и он, переступив запретный порог, несколько раз ударил её о деревянные доски, не услышав умоляющий возглас жертвы.
- Убила! Убила! – приговаривал он, вскакивая.
Глаза метались по комнате в поисках предметов, достойных стать орудием убийства в его руках. Взгляд упал на старый табурет, стоявший у стола. Не почувствовав тяжести, мужчина легко оторвал его от пола и обрушил на ноги жены, с каждым ударом продвигаясь по её телу, распыляясь все больше, ощущая пьянящий вкус своего могущества, своей силы. Высоко подняв табурет над головой, он с утроенной злостью обрушил его на череп жены. Несколько щепок отлетело после первого удара, но он не был намерен останавливаться. Ещё, ещё раз… Кровавые брызги, описывая игривые дуги, разлетались, исчезая в темноте спальни. Искусно управляясь своим оружием, мужчина бил в одно и то же место, пока череп не хрустнул, и чернота не заволокла пол, подступив к его ногам…
***
- Вот, прошу вас.
В благоговейном трепете рыжеволосый мужчина опустил к ногам Кабуто труп ребенка. Обогнув отца, медик наклонился, разматывая тряпье, скрывавшее тело.
- Она мертва, - сухо произнес он, выпрямляясь. – Мы так не договаривались.
- Я знаю, знаю! Но это была случайность! – залепетал тот. – Я отдаю её за полцены! Забирайте!
Фирменным жестом Кабуто поправил очки.
- Нет, Тори-сан… Орочимару-сама требуется живой ребенок…
- У меня их четверо! – с готовностью выпалил рыжий, вскидывая руки. – Я продаю всех!
Происходившее немало забавляло Кабуто. Снисходительная улыбка скользнула по его губам, уступив место презренной усмешке.
- Это слишком жестоко, Тори-сан, - улыбнулся он, спокойно смотря на рыжего. – У меня есть идея получше…
Быстрым, неуловимым глазу движением он извлек из набедренной сумки нечто, ярко блеснувшее во цвете ярко-желтой луны, пропитанной ночным ядом. Искусно двигаясь, уподобляясь танцу листа, Кабуто пересек несколько метров, отделяющих его от мужчины, и занял место за его спиной, поддавшись ближе.
- Уверен, Орочимару-сама не очень расстроится, если вместо мертвого ребенка я приведу к нему живого взрослого, как вы считаете, Тори-сан?
- Я…
Его слова потонули в душераздирающем вопле, когда холодное металлическое лезвие мягко вошло в глазницу, управляемое рукой Кабуто.
- Так вы согласны со мной? – переспросил медик, крутанув кунай и услышав хлюпающий звук, заглушенный новым воплем.
Не отпуская Тори, Кабуто быстро сложил печати и растворился в дымке, увлекая раненого за собой. Все та же усмешка и взгляд полный предвкушения яснее всего говорили о том, что детоубийца получит по заслугам, заняв место на операционном столе в потайной лаборатории Орочимару-сама, куда рыжий так хотел отправить своих ни в чем не повинных детей…
***
На холме, отбрасывая гибкие тени, тревожно покачивались чахлые деревца, отделенные от черноты леса узкой полоской песчаной тропы. Там, у самого её края щелкая мощными челюстями, лохматый пес вгрызался в мякоть, жадно разрывая и заглатывая куски плоти. Если бы в эту ночь мимо проходил человек, он сумел бы разглядеть в собачьих лапах хрупкое, изорванное тельце младенца…
