Пятьдесят один. Пятьдесят два…
Сижу, и, как дурак, считаю ее вдохи и выдохи. И слушаю эти бесконечные прерывистые писклявые звуки уже ненавистного прибора, который показывает: жива она или нет.
Но ты дышишь.
Я считаю и дышу вместе с ней. Медленно. Вдох. Выдох. Дыхания не хватает, и я резко вдыхаю воздух, нарушая иллюзию того, что мы живем одновременно.
Но нет, мы не живем в одно и то же время. Она отстала, безнадежно отстала.
Я крепко сжимаю зубы, до боли. Этот писк раздражает, но уж лучше он, чем один раз тот длинный, непрерывный звук, оповещающий о смерти человека.
Ты медленно, с трудом, но дышишь.
Трубки, провода, капельница, приборы. Я пустым взглядом обвожу их в сотый раз, пытаясь запомнить. Но не думаю, что мне это удастся. Их слишком много.
Да и все равно это - бесполезная информация. Просто пусть выполняют то, для чего они предназначены, и сохраняют ее жизнь.
Сейчас ты медленно, с трудом, но дышишь. И живешь.
Медсестра заходила. Не знаю, что она увидела на моем лице, но это ее, видимо, обеспокоило. Потому что она тут же заверила меня в том, что состояние моей девушки стабильно.
Моей девушки…
Ну да. А как они еще могли подумать, если я сижу здесь безвылазно с тех пор, как ее прооперировали? На самом деле, здесь должен быть другой парень. Не я. . .
Но я лишь глубоко вздохнул и не стал ничего объяснять. Друзьям ведь тоже можно быть здесь? В трудную минуту друзья ведь должны быть рядом.
Друзьям ведь можно хоть раз скрыть горькую правду, ненадолго притвориться перед чужими?
Ты дышишь и дыши. Просто справляйся с этой простой задачей: дышать. А остальное я возьму на себя.
Не злись. Это просто маленькая ложь.
Я закрыл глаза в детской попытке спрятаться от реальности, где моя любимая девушка - не моя, где она попала в аварию по вине ее любимого парня, по совместительству - моего лучшего друга, и где все слишком сложно и запутанно.
Но ты дышишь. Сейчас и здесь. Продолжай.
Медсестра сказала, что она скоро очнется.
Я не знаю, хочу ли этого. Что я ей скажу? А вдруг я сделаю что-нибудь не то, и ей станет хуже?
Вдруг это перестанет быть только его виной, и я буду виноват тоже?
Но ты дышишь, здесь и сейчас. И кто бы знал, как я благодарен тебе за это…
Я уже много часов не спал. Глаза закрываются. Я сопротивляюсь.
А если он позвонит? Я даже не знаю, где он, не понимаю, как сказать ему, что из-за него она здесь. И не знаю, нужно ли говорить.
Ему всегда было плевать. И сейчас ему плевать. Он ничего не знает. Ни о том, с каким трудом ей дается каждый вдох, ни о том, как это произошло, ни о том, что когда она сюда попала, то просила в бреду только об одном: не говорить ему.
Он не знает, и я тоже, о том, сдастся ли она или будет бороться за существование, где нет его.
Как можно быть таким бесчувственным и просто уйти, отвернуться, забыть о том, что у них было?
Было только у нее в мечтах, да?
Был с ней, пользовался, а потом просто ушел, бросив только «Спасибо». А ей оставалось лишь ждать, надеяться, верить… Какие еще глупые слова, вроде этих, существуют?
Ты дышишь. Сейчас и здесь. Пока. И ты не можешь сдаться. Ты делала все для него, так сделай же эту мелочь для меня. Живи.
Пожалуйста…
Уже утро. И солнце светит в глаза. Кажется, я все-таки заснул.
Рука автоматически тянется к телефону, взгляд почти отчаянно жаждет увидеть надпись: «Один пропущенный звонок». Но на экране пусто.
Мне нужна была причина. Просто причина позвонить ему и сказать. Но ничего…
Я глубоко вздыхаю. Как будто это - отсрочка, но долго это продолжаться не будет.
Скоро… это как быстро или насколько медленно?
Я уже устал видеть эти дурацкие стены и ее, неподвижно лежащую на больничной койке под аккомпанемент надоедливого аппарата.
Меня это злит. Почему я здесь только один? Почему я?
Но стоит мне в очередной раз прислушаться к ее тяжелому дыханию, и я опять все знаю и все понимаю.
В бессилии я иду за самым крепким кофе, возвращаюсь в палату, колеблясь всего секунду перед входом, опускаюсь в кресло и вновь считаю ее вдохи.
Я набираю его номер по несколько раз в час, но в ответ только слышу механический голос, говорящий мне о том, что абонент недоступен.
Батарейка садится. Бесполезный телефон.
Ее рука чуть подергивается. И я начинаю просить об еще одной отсрочке, как будто проиграл крупную сумму мафиози.
Разрываться трудно. Я был бы очень рад увидеть ее зеленые глаза, но знаю, что они не остановятся на мне, искрясь счастьем, а будут бродить по комнате в поисках того, кого здесь нет.
Ты дыши. И спи. А я пока что-нибудь придумаю. Что-нибудь обязательно придет в мою голову. Вот увидишь.
Доверься мне и пока просто дыши.
Как все сложно. И голова раскалывается.
Я устал, не спал уже сутки или двое - но ощущение, что целую вечность. Воняю и злюсь. И запутался.
Слышится знакомая мелодия. Я машинально подношу трубку к уху и слышу все тот же ледяной голос. Не слушая его вопросов и холодных замечаний по поводу того, что у него сейчас дела, я тихим голосом говорю ему, что она в больнице. Называю адрес и палату. И кладу трубку до того, как он скажет, что это его не волнует.
Негромкая мелодия позволяет мне понять, что телефон все-таки разрядился. И я ухмыляюсь: впервые вовремя.
И я опять проваливаюсь в пустое существование, где есть только звук ее дыхания и тупое писклявое устройство.
Я не жду его. Мне плевать, приедет он или нет. Я просто уже замучился бороться за ее счастье, вразумлять его и быть хорошим другом.
Разве того, что я сделал, недостаточно?
Я встряхиваю головой, надеясь, что эти лишние мысли уйдут. Дружба не ведет счет. Я просто измотан.
* * *
Дурацкое яркое солнце. Кто разрешил ему включаться?
Я хочу поднять руку, чтобы защититься от него и снова провалиться в сон, но понимаю, это слишком больно.
И осознаю, что вообще-то у меня болит все тело.
Я разлепляю глаза, и несколько мгновений тупо пялюсь в потолок, пытаясь ухватиться за мысль, что комната не моя.
Да ладно, это неважно. А то, что все тело болит, очень существенно.
Бинты, писклявый звук, тело не слушается. А, ну все ясно. Я в больнице. Наверное, не зря запретили пользоваться сотовыми телефонами за рулем.
Хорошо. Я больше не буду.
Номер недоступен в данный момент. Мобильный телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните позднее.
Я поморщилась. Мало того, что он не отвечает на мои звонки, так еще и выключает телефон, чтобы я злилась и мучилась неизвестностью . . . и попадала в больницу.
Сволочь.
Я чуть-чуть повернула голову, ровно настолько, насколько позволяла боль. Я не надеялась увидеть этого высокомерного типа, но… ведь хоть кто-нибудь должен же быть здесь и переживать за меня?
Спит! Нагло дрыхнет, пока мне так больно!
Вид измученный. Интересно, сколько он здесь пробыл? Наверное, только авария могла собрать нас вместе. На Наруто это все еще действует, на дебила – нет.
И зачем мне нужно было звонить ему именно тогда, когда была за рулем? Не могла дождаться более подходящего времени? Теперь отдуваться…
Внезапно дверь распахнулась: вероятно, ее кто-то очень сильно толкнул. И, кажется, я знаю этого кого-то, кто всегда входит эффектно.
Я заранее поджала губы, прекрасно зная, какое впечатление произведет на него эта живописная картина: неподвижная, не имеющая возможности двигаться. Наверное, еще и вся в синяках, царапинах, и бинтах. Прекрасно. Это как раз то, что мне нужно было.
Ну, хотя бы пришел.
Заткнись. И что с того, что пришел? Пришел, поглядит и уйдет. И вдобавок смерит презрительным взглядом. То, что доктор прописал.
Я метнула взгляд на Наруто, надеясь на спасение, но этот грохот его не разбудил.
Значит, один на один.
Значит, надо собрать все силы. Их немного. Но слабости я ему не покажу.
О, знакомый взгляд, полный пренебрежения.
- Давишь на жалость?
Я приподняла одну бровь, во всяком случае, попыталась:
- А получается?
Он скептически посмотрел на меня. Я пожала плечами, то есть, снова попыталась:
- Тогда нет.
- Болтаешь – значит, выживешь.
Я закатила глаза и подумала, что хоть глаза у меня не болят и двигаться могут. Ну и рот, конечно.
- А как же поинтересоваться моим здоровьем, происшествием?
- У меня дела.
Как всегда. Плевать ему – плевать и мне. Подумаешь…
- Тогда зачем пришел?
Глупый, глупый вопрос! Я на миг закрыла глаза, и слезы мгновенно высохли. Когда я открыла глаза, вновь стала язвительной и саркастичной. Сколько бы боли мне не причиняло каждое слово, я не буду слабой. Ни за что! Хватит и унижения внешнего.
Он молча смотрел на меня.
- Можешь не отвечать. Я знаю, что этот, - кивок на Наруто, бесполезный, но от этого не менее болезненный, - тебя заставил.
- Он не может меня заставить.
Я ответила иронической улыбкой.
- Тогда у тебя дела здесь?
- Ему нужен отдых, - он довольно грубо толкнул Наруто. Тот вздрогнул и проснулся.
- Необязательно было его будить!
Я всегда поражалась его способности думать о Наруто так, что с одной стороны была забота, а с другой – раздражение.
А я не могла вызвать даже этих мыслей.
Наруто протер глаза, посмотрел на меня и улыбнулся его бодрой, веселой улыбкой. Я почувствовала, что губы растягиваются в ответной улыбке. Потом он перевел взгляд на Саске, и на лице появилась целая буря эмоций.
- Ты пришел.
- Ты можешь поехать домой на моей машине. Я побуду здесь вместо тебя.
Наруто посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Саске, устало улыбнулся и пробормотал:
- Спасибо.
И ушел, взяв ключи от машины друга.
- Надо же, какая доброта и великодушие!
Саске сел в кресло и спокойно ответил:
- Нам нужно поговорить. Он бы мешался.
- Я попала в аварию, у меня все болит. Я явно не настроена разговаривать! – Правда не знаю, откуда я вообще взяла силы продержаться до сих пор. Сколько я провела времени в больнице без сознания? Сколько прошло времени с аварии? Я, наверное, не так уж сильно пострадала, раз мозг все еще способен на сарказм.
Я не уверена, что выдержу хоть пять минут нашего приватного разговора. Потому что будет больно не физически. А это вытерпеть я не смогу уж точно.
Но ему было достаточно только фыркнуть, чтобы все мои отговорки пропали, и я сдалась.
- Ладно. Что тебе от меня нужно?
Не хочу ничего слушать. Разве недостаточно той боли, что он уже причинил мне? Недостаточно просто бросить меня?
Я знаю: то, что я люблю его, вовсе не означает, что он должен быть со мной. Я знаю, мое желание быть с ним – только мое желание. Я знаю, эгоистично требовать от него любви в ответ.
Я все знаю! Не хочу ничего слышать.
Почему он не может просто посидеть рядом? Молча и не презирая меня за мою любовь. Почему он не может заботиться обо мне, как заботится о Наруто? Только потому, что я люблю его?
- Мы расстались, - наконец, его бездушный голос прервал тишину и мои мысли. – Но не обязательно себя убивать.
- Ты думаешь, это из-за тебя? Слишком большое самомнение.
- Я планирую вернуться.
- Куда? – По-моему, у меня сотрясение мозга. Иначе, почему я не понимаю того, что он говорит?
- К тебе. И желательно, чтобы ты была жива.
Он спокойно говорил об этом, как будто все уже решено. Мое мнение попросту не учитывается.
Конечно, я жду его и впущу когда угодно. Но говорить так, будто у меня никогда не будет никого, кроме него, самонадеянно. И очень на него похоже.
Я хотела отвернуться от него. Но тело решило меня предать и отказалось избавить меня от мучительного обозрения его красивого лица. И так кажется, будто по телу и сердцу бензопилой прошлись, что еще?
- Когда?
- Когда закончу дела.
- Скоро?
И молчание. Конечно, он не знает. Конечно, у него будут еще девушки. Много разных девушек.
И после них я приму его. Все равно.
Мне захотелось плакать.
- Ты сказал, у меня не получается давить на жалость! Тогда почему ты все это говоришь?
Опять молчание. Правильно. Пусть не отвечает, когда не знает. Высокомерная выскочка не может признать, что чего-то не знает.
* * *
- Скажи, Наруто, скоро… это как быстро или как медленно?
- Я не знаю, Сакура-чан. А что?
- Почему ты бросил ее? Ведь вы любили друг друга!
- Только у нее в мечтах.
* * *
Что за глупые вопросы? Раздражает.
Я говорю ей то, что она хочет слышать. Но она продолжает задавать глупые вопросы. Надоедливая маленькая влюбленная девчонка.
Хотела умереть, как мои родители? Хотела заставить меня сожалеть о совершенном? Никогда я не сожалел ни о чем. И не буду.
Я не понимаю ее желания быть со мной всегда и везде. И попытку убить себя, чтобы напомнить о себе, тоже.
Я был с ней. Немного, но она получила свое.
Почему она не может оставить меня в покое?
- Не надо. Не хочу быть с тобой после того, как ты вволю нагуляешься. Не хочу видеть тебя больше и слышать тоже. Просто прекрати появляться в моей жизни. И она наладится, - такая тирада далась ей нелегко. Я слышал по голосу. Но не собирался ее жалеть.
Я фыркнул. Это как раз то, чего я хочу.
- С легкостью.
Из ее глаз текли слезы, но взгляд был решительным.
Я встал и направился к двери палаты. Уже у двери я услышал тихий стон и обернулся.
Она попыталась поднять руку, вероятно, для того, чтобы вытереть слезы, но не смогла.
Я смотрел на нее несколько мгновений, потом она выкрикнула:
- Уходи!
Я усмехнулся. И вышел, закрыв за собой дверь.
- Господи, как же я люблю тебя, Саске, - с трудом выдохнула она вслед.
Я запомнил ее. Я помню, как был с ней. И она для меня - не девушка на одну ночь.
Это все, что я мог дать ей взамен.
* * *
Дружба. Любовь. Память.
У каждого из них свое предназначение. И они не совпадают.
Дружить – значит, быть всегда на стороне друга, доверять и помогать.
Любить – значит, находить компромисс в двух мирах.
Помнить – значит, соглашаться с существованием этого человека в своем сердце.
Они выросли. Они живут, причиняют боль и испытывают ее. Принимают решение, смиряются с ними и живут с последствиями.
Дружить, любя. Любить, жертвуя. Помнить, уступая. Это тяжело и не всегда приятно.
Возможно, он вернется в ее жизнь. Возможно, она увидит его любовь. Возможно, у них будут другие судьбы.
Все возможно. Ведь это жизнь.
