Все это начиналось как простая совместная миссия. Правитель Страны Риса отправлялся к правителю Страны Огня и, либо от паранойи, либо из-за желания продемонстрировать свое богатство, попросил участвовать в его сопровождении сильнейших шиноби Конохи и Суны.
В состав команды, в которую вошли оба Каге с той и с другой стороны (кажется, Тсунаде была только рада убежать от своих бумажек, а Гааре давно хотелось размяться), а также Рок Ли, Темари и Канкуро. Шикамару согласился только при условии, что старшая сестра Казекаге обязательно будет присутствовать.
Через Страну Ветра прошли благополучно, добравшись до Страны Огня сдали опекаемого с рук на руки и, подсчитывая заработанные честным трудом шиноби деньги, возвращались назад.
Кто первым предложил «срезать по короткому пути» теперь уже не важно. Если бы с ними был Наруто, это, несомненно, было бы его рук - вернее, рта - дело. Но Наруто не разменивается на каких-то там VIP-ов, ему принцессу подавай, и не какую-нибудь, а чтобы симпатичная была…
Шикамару представил себе, во что могло превратиться сопровождение, если бы с ними был Наруто. Наверняка пришлось бы снова спасать мир от более или менее древнего зла, которое этот болван сам бы и разбудил… Правда, прекрасный зеленый зверь из Конохи тоже тот еще надоеда, вот зачем он сейчас прыгает с ветки на ветку, используя руки, а не ноги, да еще и болтать успевает?!
− Ну, ничего, правда? Было гораздо проще, чем предполагала Тсунаде-сама… Так что это даже хорошо, что мы э-э-э… заблудились… можно и потренироваться! Гай-сенсей непременно…
Что непременного бы сказал или сделал Гай-сенсей никто так и не узнал, потому что Шикамару, засмотревшись на особенно красивое облако, пребольно ударился о какой-то сук и, едва не выколов себе глаз, громко ругнувшись, сверзился на землю. Рок Ли последовал за ним. Тсунаде-сама, бормоча, что у нее маковой росинки во рту с утра не было, и вообще, неплохо было бы выпить, аккуратно спустилась. Казекаге с семьей молча образовали первый круг обороны, и только потом Темари поинтересовалась:
− Что стряслось? Наш гений набил себе шишку, и из-за этого мы тормозим?
− Блин, Тем, какая же ты заботливая, − буркнул, потирая лоб, Нара.
− Эй, глядите, какое-то селение! − радостно сообщил Ли. Когда он успел вновь оказаться на вершине одного из самых высоких деревьев, никто не понял.
Повеяло ветерком. Ветерок принес с собой аппетитные и незнакомые запахи. Одно было ясно − так может пахнуть только еда. Канкуро облизнулся, покосившись на Гаару. Казекаге подозрительно щурился в сторону неведомо откуда взявшейся деревни.
− Или наши карты устарели, или тут что-то не так, − наконец-то изрек он.
Ли спустился с верхушки и, ни с кем не посоветовавшись, рванул в сторону вкусных запахов.
− Какой самостоятельный, − проворчала Тсунаде-сама. − Ладно, идем туда, посмотрим, что это за селение.
Никого не надо было приглашать дважды, кроме Шикамару. Некоторое время он еще сидел под деревом, храня на лице выражение крайнего разочарования.
− А то, что мне влом, похоже, вообще никого не трогает, − сказал он вслух и нехотя поплелся туда, откуда уже доносились восторженные голоса спутников.
Выйдя из кустов, Джонин потянулся, чтобы протереть глаза, но остановился, потом, сложив руки в печать изгнания, выдохнул:
− Кай!
Шиноби понял, что дело плохо, и он, не иначе, попался Итачи, причем последний то ли съел, то ли выпил что-то не то, потому что… ничего не изменилось.
На громадной поляне в окружении высоченных деревьев раскинулась полукругом живописная деревенька. Глиняные хатки покрыты золотистой соломой, во дворах брешут собаки, деловито роются в соре куры. Плотные мужички, одетые в вышитые рубахи и разных цветов шаровары, сидя на лавочках, мирно беседуют друг с другом. Вот какая-то пышнотелая красотка несет воду из колодца, вырытого прямо по центру. Никому никогда прежде не приходилось видеть… такого. Из труб поднимался к небу легкий дымок, едой и питьем пахло уже вполне ощутимо…
Суровая реальность!
Он подошел к товарищам по несчастью и кисло спросил:
− Мы же не собираемся здесь надолго останавливаться, а?
На лицах повернувшихся к нему шиноби он прочел молчаливый укор и покорно вздохнул, понурив голову.
− Раз уж мы здесь, надо нанести дипломатический визит и засвидетельствовать свое почтение, − вздернув подбородок, заявила Тсунаде-сама. − Может, и выпить дадут, − подмигнула она Гааре. Песчаный никак не отреагировал.
Неожиданно, словно из-под земли перед ними вырос здоровенный усатый дядька. Усы его были густы и спускались на волосатую грудь. Алая рубаха − расстегнута по причине жары, а чисто выбритую голову украшал хвост на макушке, стянутый черной лентой. Шаровары его были синего цвета и значительно обширнее, чем у остальных. Талию, существенно шире плеч, стягивал мощный расшитый пояс, концы которого были замысловато украшены кистями и бусинами.
− О! Здоровеньки булы! − грянул он, протягивая ковшеобразную ладонь Тсунаде. Она осторожно пожала ее. − З какой сторонки, люди добрые?
− Кхм… − Тсунаде прочистила горло и начала историческую речь. − Хокаге деревни Скрытого Листа и Казекаге деревни, скрытой в Песках, имеют честь приветствовать…
− О! Так це нинзи з Конохи та Суны! − весело воскликнул усач, с размаху опуская ладонь на отнюдь не хрупкое плечо Гаары. Тот прогнулся, но на ногах устоял. В глазах Тэмари и Канкуро отразился ужас. Что сейчас будет! Но ничего не случилось, лишь костяшки пальцев их младшенького слегка побелели. − От, радось-то яка! Мэнэ батькою Пэтро кличут… Я тут Атаманкаге на ваш манер. А зовется наше селение деревнею Скрытого Сала. Пидэм разом до хаты, я вас угощу! Не ждали мы вас, да нэхай будэ, усе к лучшему, − прогудел он, увлекая за собой Тсунаде и Гаару. Казекаге не выдержал и оглянулся. Во взгляде сквозили беспомощность и обреченность…
Столы, поставленные буквой П, ломились от яств. Чего тут только не было: и жареный целиком поросенок, и курник, и различные соленья, а главное − по центру стола стоял здоровенный жбан, наполненный странной мутноватой жидкостью. Канкуро, онемев от подобного изобилия, не знал с чего начать… Тэмари настороженно принюхивалась.
Между столом и кухней носились проворные мальчишки, ставя все новые и новые блюда.
− Це первач, − ласково объяснил Атаманкаге, приобнимая окосевшую с первой же рюмки Тсунаде и вертя перед ее носом пустым стаканом. − Покрепче вашей-то водицы, як бишь ее, не то сцаки, не то…
− Са-а-кэ, − поправила, наставительно подняв палец, Тсунаде.
− От я и грю… Це − цибуля, по вашему лук, − указал он на блюдце с нарезанным кольцами овощем. − Ото гарна ричь, особенно если с салом… А сало − это о-о-о! − козак, так шиноби этой деревни называли друг друга, возвел очи кверху и потряс зажатым в другой руке шматом белого, жирного и в розоватых прожилках нечта. − Кушайте, гости дорогие! − призвал их он и уставился на Канкуро. − Не умывши лица за стол на садяцца, − с нажимом произнес Атаманкаге.
− Это не грязь, это у него грим такой, − вступилась за брата Темари.
− А шапка ему на кой? − не унимался Атаманкаге.
− Это боевой костюм, − угрюмо ответил Гаара.
− За это надо выпить! − стукнула по столу кулаком Тсунаде. Тарелки согласно звякнули.
− Ли, не пей ничего, кроме воды, − предупредил напарника Шикамару, глядя, как разливают в емкости разного калибра вышеозначенный первач.
− Хорошо, я больше не буду, − кивнул Ли, икнув и подозрительно краснея.
− Что значит «больше»? − заволновался Шикамару. Друг не ответил, а при попытке Нары развернуть его, повалился на стол, как куль с сеном. У Шикамару остановилось сердце, только бы он не проснулся до того, как они покинут это место… Что такое шуйкен Ли пробовать на своей шкуре не хотелось.
− Я не буду пить, − тихо сказал Гаара, но почему-то его услышали. За столом воцарилось пораженное молчание. Атаманкаге сморщился, будто хватанул чего-то кислого вперемешку с горьким, да еще и запить нечем… Он подвинулся ближе к Казекаге и покровительственно положил руку тому на плечо.
− От ты скажи… Ты мэнэ уважаешь? − выдохнув в лицо молодого мужчины нехилыми алкогольными парами, осведомился он. Когда Пустынный вдохнул, лицо его переменилось.
− Уважаю, − кивнул он.
− Тады пей! − Пэтро сунул ему в руку небольшую полулитровую посудину.
− Если я пью, то и все пьют! − провозгласил Гаара тем же голосом, каким обычно произносил: «Сабаку Тайсо!».
Темари и Канкуро подняли свои кружки, видимо, уловив знакомые нотки в нежном голосе брата.
Все-таки хлебнет, холодея, понял Шикамару.
Темари опрокинула в себя содержимое, крякнула и занюхала коркой хлеба.
Лицо Канкуро расплылось в идиотской улыбке, и он тот час же попытался поймать одинокий гедза, по-здешнему, вареник, что оставался еще в общей миске. Вареник даваться не хотел, поэтому вскоре превратился в летающий гедза и исчез в неизвестном направлении. Канкуро разочарованно захлопал ресницами, сказал: «Опа»… и потянулся одной рукой за первачом, а другой − за салом.
Гаара после первого глотка превратился в песчаную статую. Он даже не моргал. Потом, отмерев, длинно выдохнул, отобрал у брата сало и принялся жадно его поедать, не отпуская кринки.
− Между первой и второй промежуток небольшой, − донеслось с того конца стола, где сидели козаки. Тсунаде-сама подняла стакан.
− Тост! − провозгласила она. − За то, чтобы все! − рюмка перевернулась. − Хорошо пошла, − хрипло заметила Хокаге, закусывая луком и отрывая кусок курицы.
После пятого тоста за столом творилось нечто невообразимое.
Откуда-то появились музыканты. Музыка была задорной, и этот задор, по всей видимости, передался старшему брату Казекаге, который, размотав кукол, принялся пристраивать Карасу во вторую пару конечностей балалайку. А в первую − деревянные ложки. Получалось у него, честно сказать, не очень.
Атаманкаге, видя рвение молодого человека к музыке, бросил недоеденную переднюю ногу поросенка и пошел помогать. Но по дороге споткнулся о тыкву Казекаге и обратил внимание на ее владельца.
− Ты… мэнэ уважаишь?
− Уважаю, − стирая с лица салат от слишком энергичного кивка и размазывая его по одежде сестры, ответствовал Песчаный. Его костюм уже был заляпан жиром так, что можно было отправлять его на салотопенный завод, а на коленях могла прокормиться крошками стайка воробьев.
− Тады надо… того… переодеться, − подмигнул Атаманкаге.
− Не могу, − попытался сопротивляться Казекаге.
− Тогда я применю на тебя… мое хохпо, − угрожающе перегнулся через плечо Гаары батька Пэтро.
− Я… не боюсь! − отмахнулся от него Казегаге.
В состав команды, в которую вошли оба Каге с той и с другой стороны (кажется, Тсунаде была только рада убежать от своих бумажек, а Гааре давно хотелось размяться), а также Рок Ли, Темари и Канкуро. Шикамару согласился только при условии, что старшая сестра Казекаге обязательно будет присутствовать.
Через Страну Ветра прошли благополучно, добравшись до Страны Огня сдали опекаемого с рук на руки и, подсчитывая заработанные честным трудом шиноби деньги, возвращались назад.
Кто первым предложил «срезать по короткому пути» теперь уже не важно. Если бы с ними был Наруто, это, несомненно, было бы его рук - вернее, рта - дело. Но Наруто не разменивается на каких-то там VIP-ов, ему принцессу подавай, и не какую-нибудь, а чтобы симпатичная была…
Шикамару представил себе, во что могло превратиться сопровождение, если бы с ними был Наруто. Наверняка пришлось бы снова спасать мир от более или менее древнего зла, которое этот болван сам бы и разбудил… Правда, прекрасный зеленый зверь из Конохи тоже тот еще надоеда, вот зачем он сейчас прыгает с ветки на ветку, используя руки, а не ноги, да еще и болтать успевает?!
− Ну, ничего, правда? Было гораздо проще, чем предполагала Тсунаде-сама… Так что это даже хорошо, что мы э-э-э… заблудились… можно и потренироваться! Гай-сенсей непременно…
Что непременного бы сказал или сделал Гай-сенсей никто так и не узнал, потому что Шикамару, засмотревшись на особенно красивое облако, пребольно ударился о какой-то сук и, едва не выколов себе глаз, громко ругнувшись, сверзился на землю. Рок Ли последовал за ним. Тсунаде-сама, бормоча, что у нее маковой росинки во рту с утра не было, и вообще, неплохо было бы выпить, аккуратно спустилась. Казекаге с семьей молча образовали первый круг обороны, и только потом Темари поинтересовалась:
− Что стряслось? Наш гений набил себе шишку, и из-за этого мы тормозим?
− Блин, Тем, какая же ты заботливая, − буркнул, потирая лоб, Нара.
− Эй, глядите, какое-то селение! − радостно сообщил Ли. Когда он успел вновь оказаться на вершине одного из самых высоких деревьев, никто не понял.
Повеяло ветерком. Ветерок принес с собой аппетитные и незнакомые запахи. Одно было ясно − так может пахнуть только еда. Канкуро облизнулся, покосившись на Гаару. Казекаге подозрительно щурился в сторону неведомо откуда взявшейся деревни.
− Или наши карты устарели, или тут что-то не так, − наконец-то изрек он.
Ли спустился с верхушки и, ни с кем не посоветовавшись, рванул в сторону вкусных запахов.
− Какой самостоятельный, − проворчала Тсунаде-сама. − Ладно, идем туда, посмотрим, что это за селение.
Никого не надо было приглашать дважды, кроме Шикамару. Некоторое время он еще сидел под деревом, храня на лице выражение крайнего разочарования.
− А то, что мне влом, похоже, вообще никого не трогает, − сказал он вслух и нехотя поплелся туда, откуда уже доносились восторженные голоса спутников.
Выйдя из кустов, Джонин потянулся, чтобы протереть глаза, но остановился, потом, сложив руки в печать изгнания, выдохнул:
− Кай!
Шиноби понял, что дело плохо, и он, не иначе, попался Итачи, причем последний то ли съел, то ли выпил что-то не то, потому что… ничего не изменилось.
На громадной поляне в окружении высоченных деревьев раскинулась полукругом живописная деревенька. Глиняные хатки покрыты золотистой соломой, во дворах брешут собаки, деловито роются в соре куры. Плотные мужички, одетые в вышитые рубахи и разных цветов шаровары, сидя на лавочках, мирно беседуют друг с другом. Вот какая-то пышнотелая красотка несет воду из колодца, вырытого прямо по центру. Никому никогда прежде не приходилось видеть… такого. Из труб поднимался к небу легкий дымок, едой и питьем пахло уже вполне ощутимо…
Суровая реальность!
Он подошел к товарищам по несчастью и кисло спросил:
− Мы же не собираемся здесь надолго останавливаться, а?
На лицах повернувшихся к нему шиноби он прочел молчаливый укор и покорно вздохнул, понурив голову.
− Раз уж мы здесь, надо нанести дипломатический визит и засвидетельствовать свое почтение, − вздернув подбородок, заявила Тсунаде-сама. − Может, и выпить дадут, − подмигнула она Гааре. Песчаный никак не отреагировал.
Неожиданно, словно из-под земли перед ними вырос здоровенный усатый дядька. Усы его были густы и спускались на волосатую грудь. Алая рубаха − расстегнута по причине жары, а чисто выбритую голову украшал хвост на макушке, стянутый черной лентой. Шаровары его были синего цвета и значительно обширнее, чем у остальных. Талию, существенно шире плеч, стягивал мощный расшитый пояс, концы которого были замысловато украшены кистями и бусинами.
− О! Здоровеньки булы! − грянул он, протягивая ковшеобразную ладонь Тсунаде. Она осторожно пожала ее. − З какой сторонки, люди добрые?
− Кхм… − Тсунаде прочистила горло и начала историческую речь. − Хокаге деревни Скрытого Листа и Казекаге деревни, скрытой в Песках, имеют честь приветствовать…
− О! Так це нинзи з Конохи та Суны! − весело воскликнул усач, с размаху опуская ладонь на отнюдь не хрупкое плечо Гаары. Тот прогнулся, но на ногах устоял. В глазах Тэмари и Канкуро отразился ужас. Что сейчас будет! Но ничего не случилось, лишь костяшки пальцев их младшенького слегка побелели. − От, радось-то яка! Мэнэ батькою Пэтро кличут… Я тут Атаманкаге на ваш манер. А зовется наше селение деревнею Скрытого Сала. Пидэм разом до хаты, я вас угощу! Не ждали мы вас, да нэхай будэ, усе к лучшему, − прогудел он, увлекая за собой Тсунаде и Гаару. Казекаге не выдержал и оглянулся. Во взгляде сквозили беспомощность и обреченность…
Столы, поставленные буквой П, ломились от яств. Чего тут только не было: и жареный целиком поросенок, и курник, и различные соленья, а главное − по центру стола стоял здоровенный жбан, наполненный странной мутноватой жидкостью. Канкуро, онемев от подобного изобилия, не знал с чего начать… Тэмари настороженно принюхивалась.
Между столом и кухней носились проворные мальчишки, ставя все новые и новые блюда.
− Це первач, − ласково объяснил Атаманкаге, приобнимая окосевшую с первой же рюмки Тсунаде и вертя перед ее носом пустым стаканом. − Покрепче вашей-то водицы, як бишь ее, не то сцаки, не то…
− Са-а-кэ, − поправила, наставительно подняв палец, Тсунаде.
− От я и грю… Це − цибуля, по вашему лук, − указал он на блюдце с нарезанным кольцами овощем. − Ото гарна ричь, особенно если с салом… А сало − это о-о-о! − козак, так шиноби этой деревни называли друг друга, возвел очи кверху и потряс зажатым в другой руке шматом белого, жирного и в розоватых прожилках нечта. − Кушайте, гости дорогие! − призвал их он и уставился на Канкуро. − Не умывши лица за стол на садяцца, − с нажимом произнес Атаманкаге.
− Это не грязь, это у него грим такой, − вступилась за брата Темари.
− А шапка ему на кой? − не унимался Атаманкаге.
− Это боевой костюм, − угрюмо ответил Гаара.
− За это надо выпить! − стукнула по столу кулаком Тсунаде. Тарелки согласно звякнули.
− Ли, не пей ничего, кроме воды, − предупредил напарника Шикамару, глядя, как разливают в емкости разного калибра вышеозначенный первач.
− Хорошо, я больше не буду, − кивнул Ли, икнув и подозрительно краснея.
− Что значит «больше»? − заволновался Шикамару. Друг не ответил, а при попытке Нары развернуть его, повалился на стол, как куль с сеном. У Шикамару остановилось сердце, только бы он не проснулся до того, как они покинут это место… Что такое шуйкен Ли пробовать на своей шкуре не хотелось.
− Я не буду пить, − тихо сказал Гаара, но почему-то его услышали. За столом воцарилось пораженное молчание. Атаманкаге сморщился, будто хватанул чего-то кислого вперемешку с горьким, да еще и запить нечем… Он подвинулся ближе к Казекаге и покровительственно положил руку тому на плечо.
− От ты скажи… Ты мэнэ уважаешь? − выдохнув в лицо молодого мужчины нехилыми алкогольными парами, осведомился он. Когда Пустынный вдохнул, лицо его переменилось.
− Уважаю, − кивнул он.
− Тады пей! − Пэтро сунул ему в руку небольшую полулитровую посудину.
− Если я пью, то и все пьют! − провозгласил Гаара тем же голосом, каким обычно произносил: «Сабаку Тайсо!».
Темари и Канкуро подняли свои кружки, видимо, уловив знакомые нотки в нежном голосе брата.
Все-таки хлебнет, холодея, понял Шикамару.
Темари опрокинула в себя содержимое, крякнула и занюхала коркой хлеба.
Лицо Канкуро расплылось в идиотской улыбке, и он тот час же попытался поймать одинокий гедза, по-здешнему, вареник, что оставался еще в общей миске. Вареник даваться не хотел, поэтому вскоре превратился в летающий гедза и исчез в неизвестном направлении. Канкуро разочарованно захлопал ресницами, сказал: «Опа»… и потянулся одной рукой за первачом, а другой − за салом.
Гаара после первого глотка превратился в песчаную статую. Он даже не моргал. Потом, отмерев, длинно выдохнул, отобрал у брата сало и принялся жадно его поедать, не отпуская кринки.
− Между первой и второй промежуток небольшой, − донеслось с того конца стола, где сидели козаки. Тсунаде-сама подняла стакан.
− Тост! − провозгласила она. − За то, чтобы все! − рюмка перевернулась. − Хорошо пошла, − хрипло заметила Хокаге, закусывая луком и отрывая кусок курицы.
После пятого тоста за столом творилось нечто невообразимое.
Откуда-то появились музыканты. Музыка была задорной, и этот задор, по всей видимости, передался старшему брату Казекаге, который, размотав кукол, принялся пристраивать Карасу во вторую пару конечностей балалайку. А в первую − деревянные ложки. Получалось у него, честно сказать, не очень.
Атаманкаге, видя рвение молодого человека к музыке, бросил недоеденную переднюю ногу поросенка и пошел помогать. Но по дороге споткнулся о тыкву Казекаге и обратил внимание на ее владельца.
− Ты… мэнэ уважаишь?
− Уважаю, − стирая с лица салат от слишком энергичного кивка и размазывая его по одежде сестры, ответствовал Песчаный. Его костюм уже был заляпан жиром так, что можно было отправлять его на салотопенный завод, а на коленях могла прокормиться крошками стайка воробьев.
− Тады надо… того… переодеться, − подмигнул Атаманкаге.
− Не могу, − попытался сопротивляться Казекаге.
− Тогда я применю на тебя… мое хохпо, − угрожающе перегнулся через плечо Гаары батька Пэтро.
− Я… не боюсь! − отмахнулся от него Казегаге.
Тут же раздался огорченный и воинственный рык:
− Хохпо! Призыв Зеленого Змия! − и в руках Атаманкаге возникла гигантская бутылка с прозрачной жидкостью. Пробка вылетела мгновенно, рот Казекаге открылся сам собой, и струя, достойная брандспойта, на мгновение приняв форму всем знакомого дракона, но с необычайно ехидным выражением морды, хлынула из бутылки в горло Гаары. Когда хохпо кончилось, Песчаный раскатисто рыгнул.
По знаку Атаманкаге подскочили два более-менее держащихся на ногах козака и, подхватив ничего не соображающего Казекаге, поволокли переодеваться. Темари тут же потребовала смены одежды, аргументируя это тем: «А я что, рыжая что ли?».
Когда брат с сестрой вышли в общий зал, Шикамару еще раз попытался провести рассеивание иллюзии. И снова у него ничего не вышло. Атаманкаге хохотнул, узрев этих двоих.
− О, це гарный хлопец и яка хороша дивчина!
− Гаарный, − поправила его Тсунаде, икая и пытаясь одновременно с этим отпить из пятилитровой тары, которую экспроприировала со стола. На Темари был красный сарафанчик, едва доходивший ей до… хм… бедер, вышитая рубашка с широкими рукавами и очень просторным вырезом открывала грудь едва ли не до половины. На голове красовался убор, который назывался кокошник. Шикамару решил, что, наверное, правильно его так назвали. Один вид Тем-чан мог бы укокошить его, если бы он хоть на минутку поверил, что все это происходит на самом деле. Гаара выглядел немного приличнее, но все-таки… Такая же красная рубаха, что и на Атаманкаге, была заправлена в такие же шаровары. На ногах − черные сапоги с каблуками. На голове − странная плоская шляпа, за ухом − цветок. А из-под козырька торчит непонятным образом завитый лихой рыжий чуб.
− Хохпо! Призыв Зеленого Змия! − и в руках Атаманкаге возникла гигантская бутылка с прозрачной жидкостью. Пробка вылетела мгновенно, рот Казекаге открылся сам собой, и струя, достойная брандспойта, на мгновение приняв форму всем знакомого дракона, но с необычайно ехидным выражением морды, хлынула из бутылки в горло Гаары. Когда хохпо кончилось, Песчаный раскатисто рыгнул.
По знаку Атаманкаге подскочили два более-менее держащихся на ногах козака и, подхватив ничего не соображающего Казекаге, поволокли переодеваться. Темари тут же потребовала смены одежды, аргументируя это тем: «А я что, рыжая что ли?».
Когда брат с сестрой вышли в общий зал, Шикамару еще раз попытался провести рассеивание иллюзии. И снова у него ничего не вышло. Атаманкаге хохотнул, узрев этих двоих.
− О, це гарный хлопец и яка хороша дивчина!
− Гаарный, − поправила его Тсунаде, икая и пытаясь одновременно с этим отпить из пятилитровой тары, которую экспроприировала со стола. На Темари был красный сарафанчик, едва доходивший ей до… хм… бедер, вышитая рубашка с широкими рукавами и очень просторным вырезом открывала грудь едва ли не до половины. На голове красовался убор, который назывался кокошник. Шикамару решил, что, наверное, правильно его так назвали. Один вид Тем-чан мог бы укокошить его, если бы он хоть на минутку поверил, что все это происходит на самом деле. Гаара выглядел немного приличнее, но все-таки… Такая же красная рубаха, что и на Атаманкаге, была заправлена в такие же шаровары. На ногах − черные сапоги с каблуками. На голове − странная плоская шляпа, за ухом − цветок. А из-под козырька торчит непонятным образом завитый лихой рыжий чуб.
«Хорошо, хоть Ли никто не трогает», − подумал Шикамару…
Когда Казекаге и его сестра заняли свои места за столом, Канкуро все-таки удалось, едва не заплетя пальцы в косичку, извлечь несколько звуков из балалайки при помощи Карасу. Шикамару заткнул уши. Гаара сгреб со стола чью-то берцовую кость, вероятно, того же поросенка, и взмахнул ею, воображая, что это − дирижерская палочка. Темари прислушалась, на лице ее появилась кривая усмешка… Девушка накатила еще, прожевала кусок пирога, которым закусывала, и, тщательно выговаривая, заявила:
− Щас спою!
И тут же выполнила свою угрозу, впиваясь взглядом в Нару и затянув:
− Чом ти нэ прийшо-о-о-ов, чом ти нэ пришо-о-ов, я тэбэ шука-а-ала…
Гаара прекратил дирижировать, обернулся и, тыча костью в сестру, объявил:
− Я всегда ненавидел этого… Шу-у-у… Шу-у-у… каку. Каку ненавидел. Всегда.
− За это надо выпить! − от кулака Тсунаде столешница треснула. Те гости, кто опирался на нее, попадали на пол. Встать уже не смог никто.
− Курыця - ни птыця, жинка − нэ чоловик! − зарычал на всю горницу Атаманкаге. − Нэ можэ того быть, щоб твои зюцу были лучше моих! − он встал.
− Пойдем, выйдем! − Тсунаде-сама решительно поднялась со своего места и, выписывая ногами восьмерки, потопала на улицу. Шикамару сгреб в охапку Темари, которая прекратила петь и захотела теперь танцевать, вытянул ее из-за стола и поволок на улицу − вслед за остальными. Гаара и Канкуро устремились за толпой, покидавшей шинок.
Джонин желал одного - чтобы это безумие как можно скорее закончилось, но, судя по всему, все еще только начиналось.
− Шинок, потому что для шиноби, − втолковывал ему, цепляясь за локоть, какой-то незнакомый козак…
− А вот меня однажды послали на миссию А-ранга… Стратегический запас сала перепрятать, − горячо дышал в ухо другой…
Во дворе толпа немедленно образовала круг, в середине которого, держась друг за друга, пытались сохранять вертикальное положение Атаманкаге и Пятая.
Шикамару хотел было крикнуть, что не следует Тсунаде демонстрировать свои способности посреди деревни, но потом вспомнил про авторитет шиноби и ничего не сказал. Козаки куда-то ушли, даже почти не шатаясь, видимо, сказывалась многолетняя тренировка. Однако свято место пусто не бывает − Темари, дыша винными парами, плотно и с намеком прижималась к единственному трезвому человеку на этом сборище. Шикамару еще держался.
− Тсуна-а-де-сама… ик! Я тоже… покажу… − к ужасу Джонина из дверей «шинка» появился Рок Ли, весьма характерно покачиваясь…
− Тем-чан, милая, − осторожно снимая руки девушки с плеч и поддерживая ее, заглянул в закрывающиеся глаза куноичи Нара. − Оглуши его, пока он здесь не устроил… а я его подержу… Каге Мане-но дзютсу!
Темари мотнула головой, что должно было означать согласие, и нетвердой походкой устремилась назад…
− А-ах! − с коротким боевым вскриком Хокаге впечатала кулак в землю. Воздушная волна посбивала присутствующих с ног, как кегли, а землетрясение, вызванное силой удара, раскидало людей в разные стороны. Когда все сползлись обратно и уже не решались подняться, Атаманкаге заявил:
− Это ничего… Бой-баба, хорошо…
− Ну вот, теперь ты меня уважаешь?! − вызывающе сгребла Пэтро за ворот рубахи она.
− Уважаю, но…
− За это надо выпить! − непререкаемым тоном завершила Тсунаде.
− Выпьем! Хиден, Украйндзюцу ауоги! Горилка-но дзюцу!
Материализовавшаяся в руке местного Каге бутылища больше смахивала на среднюю бочку. Тот факт, что в ней плескался чистейший первач, ни у кого сомнений не вызвал. Бутыль была установлена и откупорена…
− За эту технику я признаю тебя сильнейшим шиноби этой деревни, Атаманкаге! − громогласно объявила Пятая. − Только вот жаль, закусить нечем, − тут же сникла она.
− Ни печалься, дивчына, я еще одну технику знаю… Кучиесе-но джитцу: Шмат Сала! − грохнул по бочке ладонями Пэтро.
Земля под ними затряслась, и из-под бутыли показался невероятных размеров кусок сала. Старательно, но криво срезав с боков налипший сор и добравшись до смачной середины, Атаманкаге и Хокаге продолжили отмечать встречу на высоком уровне. Вскоре к ним присоединились и остальные…
Музыка гремела, нестройный хор подвывал окрестным собакам, кто-то уже водил хоровод вокруг бочки и сала…
После надцатого тоста Гаара-сама, окончательно дойдя до кондиции, вымахнул на центр круга и, храня непроницаемое выражение лица, стал выделывать такие коленца, что ему позавидовал бы и коренной козак!
− Эх, яблочко, куда ж ты котисся! − доносилось с одной стороны…
− Калина кра-а-асная, калина-а-а вызрела-а-а, − слышалось с другой…
− Тэче рече-е-е-енька… − долетало из глубины двора.
− А мы с тобой, брат, из пехо-оты, − прочувствованно тянул Канкуро, обнимая Карасу. − А летом лучше, чем зимо-о-ой…
Шикамару, у которого голова шла кругом, заметил появление Темари. Чтобы оглушить Ли она специально сходила за своим веером. Вот только от одного количества выпитого удержать его закрытым не смогла…
Когда Казекаге и его сестра заняли свои места за столом, Канкуро все-таки удалось, едва не заплетя пальцы в косичку, извлечь несколько звуков из балалайки при помощи Карасу. Шикамару заткнул уши. Гаара сгреб со стола чью-то берцовую кость, вероятно, того же поросенка, и взмахнул ею, воображая, что это − дирижерская палочка. Темари прислушалась, на лице ее появилась кривая усмешка… Девушка накатила еще, прожевала кусок пирога, которым закусывала, и, тщательно выговаривая, заявила:
− Щас спою!
И тут же выполнила свою угрозу, впиваясь взглядом в Нару и затянув:
− Чом ти нэ прийшо-о-о-ов, чом ти нэ пришо-о-ов, я тэбэ шука-а-ала…
Гаара прекратил дирижировать, обернулся и, тыча костью в сестру, объявил:
− Я всегда ненавидел этого… Шу-у-у… Шу-у-у… каку. Каку ненавидел. Всегда.
− За это надо выпить! − от кулака Тсунаде столешница треснула. Те гости, кто опирался на нее, попадали на пол. Встать уже не смог никто.
− Курыця - ни птыця, жинка − нэ чоловик! − зарычал на всю горницу Атаманкаге. − Нэ можэ того быть, щоб твои зюцу были лучше моих! − он встал.
− Пойдем, выйдем! − Тсунаде-сама решительно поднялась со своего места и, выписывая ногами восьмерки, потопала на улицу. Шикамару сгреб в охапку Темари, которая прекратила петь и захотела теперь танцевать, вытянул ее из-за стола и поволок на улицу − вслед за остальными. Гаара и Канкуро устремились за толпой, покидавшей шинок.
Джонин желал одного - чтобы это безумие как можно скорее закончилось, но, судя по всему, все еще только начиналось.
− Шинок, потому что для шиноби, − втолковывал ему, цепляясь за локоть, какой-то незнакомый козак…
− А вот меня однажды послали на миссию А-ранга… Стратегический запас сала перепрятать, − горячо дышал в ухо другой…
Во дворе толпа немедленно образовала круг, в середине которого, держась друг за друга, пытались сохранять вертикальное положение Атаманкаге и Пятая.
Шикамару хотел было крикнуть, что не следует Тсунаде демонстрировать свои способности посреди деревни, но потом вспомнил про авторитет шиноби и ничего не сказал. Козаки куда-то ушли, даже почти не шатаясь, видимо, сказывалась многолетняя тренировка. Однако свято место пусто не бывает − Темари, дыша винными парами, плотно и с намеком прижималась к единственному трезвому человеку на этом сборище. Шикамару еще держался.
− Тсуна-а-де-сама… ик! Я тоже… покажу… − к ужасу Джонина из дверей «шинка» появился Рок Ли, весьма характерно покачиваясь…
− Тем-чан, милая, − осторожно снимая руки девушки с плеч и поддерживая ее, заглянул в закрывающиеся глаза куноичи Нара. − Оглуши его, пока он здесь не устроил… а я его подержу… Каге Мане-но дзютсу!
Темари мотнула головой, что должно было означать согласие, и нетвердой походкой устремилась назад…
− А-ах! − с коротким боевым вскриком Хокаге впечатала кулак в землю. Воздушная волна посбивала присутствующих с ног, как кегли, а землетрясение, вызванное силой удара, раскидало людей в разные стороны. Когда все сползлись обратно и уже не решались подняться, Атаманкаге заявил:
− Это ничего… Бой-баба, хорошо…
− Ну вот, теперь ты меня уважаешь?! − вызывающе сгребла Пэтро за ворот рубахи она.
− Уважаю, но…
− За это надо выпить! − непререкаемым тоном завершила Тсунаде.
− Выпьем! Хиден, Украйндзюцу ауоги! Горилка-но дзюцу!
Материализовавшаяся в руке местного Каге бутылища больше смахивала на среднюю бочку. Тот факт, что в ней плескался чистейший первач, ни у кого сомнений не вызвал. Бутыль была установлена и откупорена…
− За эту технику я признаю тебя сильнейшим шиноби этой деревни, Атаманкаге! − громогласно объявила Пятая. − Только вот жаль, закусить нечем, − тут же сникла она.
− Ни печалься, дивчына, я еще одну технику знаю… Кучиесе-но джитцу: Шмат Сала! − грохнул по бочке ладонями Пэтро.
Земля под ними затряслась, и из-под бутыли показался невероятных размеров кусок сала. Старательно, но криво срезав с боков налипший сор и добравшись до смачной середины, Атаманкаге и Хокаге продолжили отмечать встречу на высоком уровне. Вскоре к ним присоединились и остальные…
Музыка гремела, нестройный хор подвывал окрестным собакам, кто-то уже водил хоровод вокруг бочки и сала…
После надцатого тоста Гаара-сама, окончательно дойдя до кондиции, вымахнул на центр круга и, храня непроницаемое выражение лица, стал выделывать такие коленца, что ему позавидовал бы и коренной козак!
− Эх, яблочко, куда ж ты котисся! − доносилось с одной стороны…
− Калина кра-а-асная, калина-а-а вызрела-а-а, − слышалось с другой…
− Тэче рече-е-е-енька… − долетало из глубины двора.
− А мы с тобой, брат, из пехо-оты, − прочувствованно тянул Канкуро, обнимая Карасу. − А летом лучше, чем зимо-о-ой…
Шикамару, у которого голова шла кругом, заметил появление Темари. Чтобы оглушить Ли она специально сходила за своим веером. Вот только от одного количества выпитого удержать его закрытым не смогла…
Очнулся он от первого ласкового прикосновения солнечных лучей к векам… Болело все. Так мерзко он не чувствовал себя даже после… после… в общем, никогда раньше он так мерзко себя не чувствовал.
Со стоном Нара открыл глаза и огляделся… Впереди, на сколько хватало глаз, расстилалась просека. Деревья словно срезало ножом, и их круглые куски, целые бревна и ветки громоздились друг на друге. Листва поваленного леса укоризненно шелестела под порывали легкого ветерка… Лежали все они на песке, застывшем неровными барханами. Там, где песок кончался, начинались воронки, на дне которых четко отпечатался след дамского кулака… Ни одного домика, ни одной живой души кругом, кроме остальных шиноби, нигде не было.
− О, нет… − Шикамару напряженно осмотрелся, отыскивая взглядом фигуру в зеленом. Вот он, миленький, дрыхнет… никуда не делся…
Шикамару припомнил окончание вчерашнего вечера. Темари, собиравшаяся врезать веером по буйной голове Ли промахнулась. Ветер ушел куда-то в сторону, однако краем подхватил Ли и бросил прямо на Гаару. Потанцевав друг с другом несколько секунд, они, видимо, вспомнили свой давний бой на экзамене и решили его закончить. Гаара на мелочи размениваться не стал, применив технику, вызывавшую тучи песка… что было дальше в памяти толком не отложилось. Темари, решив, что свою задачу выполнила полностью, с визгом прыгнула ему на шею… и, вполне возможно, что дальнейшее вспоминать не стоило…
Потихоньку зашевелились остальные. Тишь летнего утра расколол сипло-рычащий голос, в котором Шикамару с удивлением узнал интонации Казекаге:
− Чтоб мне сдохнуть… А это что еще такое?
Джонин из Конохи заставил себя подняться и подойти посмотреть на то, что так изумило Песчаного. Рядом с Каге стояла его тыква… Но в то же время это никак не могло быть его тыквой, потому что это было… матрешкой. Самой настоящей. Однако вместо девушки в сарафане на поверхности был изображен собственно Гаара.
− Зато она подходит тебе по стилю, − пробормотал Нара, оглядывая его: ворот рубашки порван, штаны приспущены, мятый картуз с переломленным пополам козырьком валяется около.
− Убью! − неизвестно кому пригрозил Казекаге и, подхватив горсть песка, попробовал стереть краску с тыквы. Тщетно. Через пятнадцать минут усилий лучший шиноби Страны Ветра натурально взвыл. Зато добился кое-чего другого. Тыква со щелчком раскрылась посередине, и из нее вывалилась вторая матрешка, поменьше. Нарисованное на лубке лицо отчетливо напоминало Тсунаде…
− О, нет! − Казекаге трясущимися руками раскрыл и эту… Из нее выпала третья − невооруженным взглядом было видно, что писали сей образчик национального искусства со старшей сестренки Гаары. Четвертая, пятая и шестая, самая маленькая, были посвящены, соответственно, Канкуро, Ли и ему, Наре Шикамару.
Бездумно вертя последнюю, Гаара наткнулся на нечто, привлекшее его внимание. На плоском деревянном донышке отчетливо виднелась надпись: «З Хохляндии з любовью».
Со стоном Нара открыл глаза и огляделся… Впереди, на сколько хватало глаз, расстилалась просека. Деревья словно срезало ножом, и их круглые куски, целые бревна и ветки громоздились друг на друге. Листва поваленного леса укоризненно шелестела под порывали легкого ветерка… Лежали все они на песке, застывшем неровными барханами. Там, где песок кончался, начинались воронки, на дне которых четко отпечатался след дамского кулака… Ни одного домика, ни одной живой души кругом, кроме остальных шиноби, нигде не было.
− О, нет… − Шикамару напряженно осмотрелся, отыскивая взглядом фигуру в зеленом. Вот он, миленький, дрыхнет… никуда не делся…
Шикамару припомнил окончание вчерашнего вечера. Темари, собиравшаяся врезать веером по буйной голове Ли промахнулась. Ветер ушел куда-то в сторону, однако краем подхватил Ли и бросил прямо на Гаару. Потанцевав друг с другом несколько секунд, они, видимо, вспомнили свой давний бой на экзамене и решили его закончить. Гаара на мелочи размениваться не стал, применив технику, вызывавшую тучи песка… что было дальше в памяти толком не отложилось. Темари, решив, что свою задачу выполнила полностью, с визгом прыгнула ему на шею… и, вполне возможно, что дальнейшее вспоминать не стоило…
Потихоньку зашевелились остальные. Тишь летнего утра расколол сипло-рычащий голос, в котором Шикамару с удивлением узнал интонации Казекаге:
− Чтоб мне сдохнуть… А это что еще такое?
Джонин из Конохи заставил себя подняться и подойти посмотреть на то, что так изумило Песчаного. Рядом с Каге стояла его тыква… Но в то же время это никак не могло быть его тыквой, потому что это было… матрешкой. Самой настоящей. Однако вместо девушки в сарафане на поверхности был изображен собственно Гаара.
− Зато она подходит тебе по стилю, − пробормотал Нара, оглядывая его: ворот рубашки порван, штаны приспущены, мятый картуз с переломленным пополам козырьком валяется около.
− Убью! − неизвестно кому пригрозил Казекаге и, подхватив горсть песка, попробовал стереть краску с тыквы. Тщетно. Через пятнадцать минут усилий лучший шиноби Страны Ветра натурально взвыл. Зато добился кое-чего другого. Тыква со щелчком раскрылась посередине, и из нее вывалилась вторая матрешка, поменьше. Нарисованное на лубке лицо отчетливо напоминало Тсунаде…
− О, нет! − Казекаге трясущимися руками раскрыл и эту… Из нее выпала третья − невооруженным взглядом было видно, что писали сей образчик национального искусства со старшей сестренки Гаары. Четвертая, пятая и шестая, самая маленькая, были посвящены, соответственно, Канкуро, Ли и ему, Наре Шикамару.
Бездумно вертя последнюю, Гаара наткнулся на нечто, привлекшее его внимание. На плоском деревянном донышке отчетливо виднелась надпись: «З Хохляндии з любовью».
