Сегодня погиб Художник,
Покинул полоску света –
Я свой достану треножник,
Чтоб всем рассказать об этом.

Возьму полотно, и кисти,
И сотни осенних красок,
Добавлю в палитру листьев –
Волос Его рыже-красных.

Глаза нарисую цветом
Ветвей, обнаживших пальцы,
Что, слушая песни ветра,
Сплетаются в диком танце.

Его бескровные губы
Я сдобрю соком рябины:
Под кожей ягоды грубой
Мякоть искрится рубином.

Сделаю руки утёсом,
Глядящим в пучину сверху.
Пусть в лодке остались вёсла,
А над землёй реет беркут.

Лицом Его станет глина
На дне спокойного моря,
Свободная от рутины,
Забывшая волны горя.

«В воде по колено скалы
Стоят и мольбы шлют небу,
А то, грозовые валы
Рождая, к молитвам слепо.

Всегда так было и будет», –
Сказал мне с тоскою Мастер.
«Приходят, уходят люди:
Остаться никто не властен.

Всё в мире стирает время,
Одно лишь искусство вечно», –
Шепнул Он и, хлопнув дверью,
В ливне исчез бесконечном.

Хочу, чтобы все узнали,
Чем жил тот шальной Художник,
Которого, кстати, звали…
Слова пожирает дождик.

Быть может, Он ошибался?
И спорил я не напрасно,
Когда разговор касался
Того, что же есть «прекрасно»?