Под раскидистым северным дубом
Сидел парень лет двадцати.
Он отвергнут друзьями и людом,
Ему больно утрату нести.
Он сидел и невидящим взором
Всё смотрел сквозь меня и шептал:
«Уходите, не стойте с позором,
Я семью свою в детстве предал…»
При порыве холодного ветра
Красноватые пряди волос
Колыхнулись и стали заметны
Лишь царапины в виде полос.
«Уходите, а то будет поздно,
И останетесь вечно моей!»
Его голос звучал очень грозно,
И от этого стало больней.
«Неужели меня ты не помнишь?» –
Я спросила, с надеждой смотря
На тебя, но руками разводишь
С отрицанием и говоря:
«Ты так хочешь стать моей куклой?
Уходи! Я считаю до трех!»
«А чем плохо быть твоей куклой?» –
Этой фразой застала врасплох.
«Ты, наверно, просто глухая,
Раз не слышала весть про меня».
«Слышала… И весть то плохая.
Всё известно мне про тебя.
Акасуна Сасори из Суны,
Я любила тебя много лет…»
«Говоришь, я Сасори из Суны?
А я думал, что это секрет…»
Посмотрел мне в глаза на прощание,
Улыбнулся и тут же ушел.
Я застыла в немом ожидании.
«Так зачем ты сюда вновь пришел?!
Чтоб доставить мне снова страданья?
Ведь почти я забыла тебя!» –
«Значит были напрасны старанья,
Извини, я живу для себя».

Пусть ты с виду ужасно суровый,
Но в душе всё же ты человек.
Нукенин из тебя бестолковый,
Раз остаться хотел на ночлег.
Но, завидев меня, встрепенулся,
Передумал и всё же ушел…
Но я рада, ведь ты же вернулся,
Хоть и чувств ты ко мне не нашел…