предыдущая главаОбито ради интереса активировал шаринган. В свое время старший Учиха учил его отличать каге буншин от оригинала. «На это способны лишь самые сильные глаза клана, - объяснил он потомку на первой тренировке. – Я не уверен, получится ли у тебя, но попробовать стоит. Во всяком случае, это неплохая тренировка для зрения». Мадара всегда мог отличить Обито от его клонов, младший же Учиха – никогда. Вот и сейчас, к своему огорчению, он так и не понял, какой Какаши настоящий.
- Охайо! – крикнула Рин, помахав Хатаке рукой.
Оба Какаши замерли и повернули головы к ним. Клон почти мгновенно растаял в белом облачке дыма, настоящий же подошел к ним и подал Обито руку для рукопожатия:
- Рад тебя видеть.
Учиха немного растерялся, но чисто рефлекторно ответил на твердое рукопожатие бывшего друга:
- Взаимно. Как видишь, я решил вернуться.
Рин, державшая Обито под руку, тихо сияла, переводя счастливый взгляд с любимого на друга. Наконец-то их команда снова в сборе! Она была уверена, что ощущалось даже незримое присутствие Минато-сенсея. С полигона, тем более, была видна гора с вырезанными монументами Хокаге. Лицо их учителя сосредоточенно, а впечатлительной Рин показалось, что его губы дрогнули в довольной улыбке и шаловливый ветер заставил пряди его волос взметнуться.
- Это меня немного пугает, - сказал Какаши. Выглядел Хатаке свежим, точно выспался на несколько недель вперед. Чуть поодаль стояла коробочка с завтраком, ибо Какаши любил делать перерывы во время тренировки. А что поможет расслабиться лучше, кроме вкусного завтрака и книжки Джирайи?
- В каком смысле? – нахмурился Обито.
- Я не считаю это правильным решением. Люди не поверят, что ты жив, они подумают, что ты вражеский агент, - сказал Какаши, тщательно подбирая слова. Он понимал, что бывший друг вернулся по своей воле и действительно намеривается начать новую жизнь. Вот только он не представляет, как сильно все изменилось, и, прежде всего, они сами.
Сейчас шиноби рассматривали чужие ошибки сквозь лупу, пытаясь найти в них успокоение для самих себя и нарочито пренебрежительно отзываясь о собственных промахах. Шиноби активно искали таланты, которые смогли бы увеличить мощь деревни. Шиноби тренировались до потери сознания, порой даже балансируя на тонкой леске между болью и смертью. Шиноби шпионили, добывали информацию и… подозревали в шпионаже даже своих друзей. Они боялись предательства больше, чем силы всех биджу, вместе взятых; они стремительно обрывали все нити, которые могли оказаться с меткой «предан»; они торопливо уходили вперед, боясь быть разоблаченными; они не верили почти никому, превращая свою душу в непробиваемый сейф; но все же они искали жизнь, в которой смогли бы доверять хоть кому-нибудь, не подозревая, что им ее уже не найти.
- Но я же не шпион! – возмущенно сказал Учиха, сведя брови над переносицей. – Не могло же все так сильно измениться за какие-то десять лет! Неужели никто не поверит мне?
Рин закусила губу, увидев, что его лицо мгновенно ожесточилось, словно надев каменную маску злобы. Теперь он напоминал… Кого? Рин не могла вспомнить ни внешность, ни имя, но явственно видела знакомые жестокие черты. Единственное, что она выцепила в своей памяти: об этом человеке им много рассказывал сенсей, предостерегая избежать его участи.
- Мы тебе верим, - мягко сказал Хатаке, - твоя смерть для многих – один из символов победы. Ты для многих герой. Твое имя вырезано на Камне Героев. И если ты во всеуслышание объявишь, что Учиха Обито жив… - Какаши помолчал. – Это будет довольно нелепо.
- И что предлагаешь? Вернуться в страну Травы и продолжать вершить черные дела? – Обито разозлился. – У меня же нет другого выхода, а жить тихо и спокойно не хочу и не могу. Не для того десять лет тренировался!
- А для чего?
Дотошность Хатаке выводила из себя Обито даже сильнее, чем раньше. Сейчас Учиха ощутил, что внутренний вулкан терпения не выдержал и, брызнув на окружающий ландшафт раскаленными искрами, взорвался. Обито почти физически чувствовал, как внутри, по венам и по жилам, течет раскаленная магма, заставляющая мышцы лица перекашиваться, а рот повторять давние слова:
- Какаши, ты ни капли не изменился. И за что тебя только джонином сделали?!
- Этого я тебе объяснять не обязан, - ответил Какаши с легкой усмешкой.
Это снова была их команда. Стоявшие друг напротив друга Какаши и Обито со сжатыми в кулаки руками и Рин, напряженно следившая за тем, чтобы их словесная перепалка не переросла в драку. Однако загоревшиеся на их лицах красные точки шарингана лишь усилили тревогу девушки, заставив жалобно прошептать:
- Ребята, не надо ссориться…
- Надо!!!
«Нужно их остановить, пока они не ранили друг друга. Но я одна не справлюсь с ними», - Рин напряженно кусала губы, прекрасно понимая, что даже с помощью клонов не справится с ними. Какаши всегда тренировался усерднее нее, порой тратя месяцы на освоение техники. Обито… Он тоже достиг своей лучшей формы. А она, Рин, самая обычная девушка-медик…
«Остается лишь найти нужные слова», - глаза Рин скользили по фигурам друзей. Времени было мало, думать следовало быстро, усиливая передачу нервных импульсов по телу, которые активируют мыслительные процессы. В голове мелькали картинки, не имеющие никакого отношения к тем двоим: мама, банка варенья, красное платье, мягкая лужайка за деревней – но, сумев продраться сквозь ненужные элементы сознания и заметив искомые слова, она словно в тумане повторила их вслух:
- Какаши, если Обито придется покинуть деревню, то я уйду вместе с ним.
Они перекусили неподалеку от границ Огня и Травы. В этом месте, по уверениям Обито, границу можно пересечь незамеченными для часовых. Эту лазейку ему как-то показал Мадара, в награду за примерное поведение. Обито до сих пор помнил, что они стояли именно здесь, где сейчас он отдыхал вместе с Рин. Стояли и смотрели на окрашенное закатом в холодный оранжевый свет поле с созревающей гречихой. «Скоро она покраснеет, сольется по цвету с артериальной кровью, - говорил Мадара, - и тогда из нее можно будет получить вкусный обед». «И как ее готовят?» - заинтересовался Обито. «Расскажу в свое время».
В данный момент гречишное поле казалось пустым, с торчащими вверх зеленоватыми стеблями и запоздалыми сорняками. В одном месте невысокая ограда прохудилась, сквозь щель скользили редкие овцы. Издавая жалобные звуки, они хватали крепкими зубами стебли, выплевывали их порядком обслюнявленные и плелись дальше, к линии границы.
- Я бы хотела поблагодарить того человека, что спас тебе жизнь, - сказала Рин, поднимаясь с прохладной травы. Свое слово она сдержала и в тот же вечер, уложив в рюкзак несколько сменных комплектов одежды и кулек c сухофруктами, предложила Обито уйти. В первую минуту он явно не поверил, настолько сильно сжал ее плечи. Она лишь протянула ему хитай-ате. Обито мгновенно узнал его – по темной льняной ткани, на которой в углу красным вышит знак клана Учиха. «Думаю, что сейчас он тебе нужен больше, чем мне», - с довольной улыбкой сказала Рин. И он повязал его на лбу: с непривычки протектор давил на кожу, заставляя периодически сдвигать его выше линии бровей.
Обито не смог сказать Рин, что хитай-ате ему уже давно не нужен. Все эти разделения на страны всегда казались ему лишь примитивной условностью, которая лишь помогает разжигать войны. Мадара, правда, с ним не соглашался, говоря, что «знак деревни – все равно что символ клана». Его нужно носить с гордостью, пусть даже если он и перечеркнут. Мадара свой хитай-ате носил привязанным к небольшой сумке, а Обито лишь презрительно фыркал, видя ранее такой любимый символ. Свою повязку он давно выбросил, чтобы она не напоминала ему о прошлом.
Спустя несколько часов, Рин поняла, насколько безумно прозвучала фраза: «Давай уйдем». Два простых слова, которые часто она шептала на ухо Какаши, когда их приглашали на дни рождения, на которых следы от сакэ оставались даже на стенах, а лук из салата – за ушами гостей. Но внутри все затрепетало, когда она сказала их Обито, в предвкушении чего-то настолько нового и радостного. Возникла уверенность, что это – самое правильное решение и что за пределами Конохи все ужасы прошлых лет загадочным образом сотрутся из памяти, давая очередной шанс начать жизнь по-новому. Обито, конечно, предложит ей стать его женой – в этом Рин ни на мгновенье не сомневалась.
- Он умер за день до того, как я вернулся в Коноху, - с горечью сказал Обито. – И, что самое обидное, от старости. По самым благоприятным прогнозам он бы проскрипел еще лет сто…
«В моем теле», - мысленно закончил фразу Обито.
Рин не стала спрашивать у него ничего и лишь нагнулась, сорвала крупный красный цветок и протянула его Обито с легкой улыбкой на лице. Цветок полностью скрывал ее хрупкую ладонь, становясь словно продолжением ее запястья. Он накрыл этот цветок своей смуглой рукой и поцеловал Рин в щеку, говоря ей таким образом свое «спасибо».
От Рин едва уловимо пахло горьковатыми духами. Особенно явственно ощущался запах, когда он целовал ее шею, приближаясь к точеной линии подбородка. Невольно он задумывался: а как она жила все эти годы? Или не жила вовсе, а существовала, надеясь на случайное чудо? Или же, как и он, смирилась со своей судьбой и старательно выталкивала из сердца все эмоции?
Ранее безразличные черные глаза потеплели, впуская в себя нежность и доброту. Они обволакивали, не давали отвести взгляд, манили своим таинственным теплом, вселяли уверенность и наполняли любовью. Рин казалось, что вместе с воздухом она впускала в легкие и частичку Обито. Еще немного, и она просто растечется в его руках…
Внезапно Обито оттолкнул ее, обернулся и, быстро сложив печати, крикнул:
- Катон: Гокяку но дзюцу!
Огромный, чуть ли не с самого Обито, огненный шар рассек воздух по направлению к кустам. Кожу неприятно обожгло жаром, и младший Учиха с горечью подумал, что назавтра вскочат противные лопающиеся волдыри. К сожалению, даже медицинские техники не смогут унять жжение, заставляя периодически прикладывать к коже колотый лед.
Кусты с треском позволили огню охватить себя, на мгновенно потемневшую траву начали опускаться объятые им листья, по сухим веткам пламя бежало быстро и легко, словно исполняли какой-то особенный танец.
Однако противника техника не задела. Обито чертыхнулся и скосил глаза вправо, куда на землю стремительно пикировали странные молчаливые вороны. Почти у самой земли они сливались в единую фигуру, облаченную в такой же, как у Обито, плащ. Сначала обрисовались ноги, потом торс и, наконец, голова: с собранными в низкий хвост черными волосами и усталыми глазами, от которых разбегались две глубокие морщинки. Обито видел силу шарингана, Рин - безжалостного убийцу.
- Обито, надо бежать! Он и нас убьет! – крикнула она, потянув его за рукав плаща.
- Я не за этим пришел сюда, - проронил Итачи. Веки его глаз припухли, к зрачкам тянулись лопнувшие сосудики. Волосы выглядели не намного лучше: спутанные, явно наскоро собранные в хвост. Плащ порван в двух местах, а по подолу – капли грязи и налипшие мокрые листики.
- Врешь, - отчеканила Рин. Обито кинул на нее тревожный взгляд: что это с ней? Обычно рассудительная, но сейчас тонкие брови слились в одну изломанную линию, ноздри нервно вдыхали лесной воздух, а ноги делали медленные, едва заметные шаги назад. Неужели она настолько боится Итачи? Обито вслепую, не отрывая от родственника взгляда, нашарил ее руку и сжал. Но она вырвала ладонь и бросилась бежать. Обратно, вглубь страны Огня, по кишащему дикими зверями лесу. Рин бежала, не замечая, что ветки хлестали ее по лицу, оставляя красные следы, а ноги исполосовали колючие кустики. Она даже не оглядывалась, пребывая в полной уверенности, что Обито последовал за ней. Уши у нее заложило от свистящего ветра, а рюкзак довольно больно бил по спине. Такой Обито ее и запомнил: быстро мчащейся вперед, с несуразно большим рюкзаком.
- Риииин!!! – отчаянный вопль, в котором отчетливо прозвучал вопрос: «Ты уверена, что я тот же хлюпик?»
- Вот видишь, - спокойно сказал Итачи, точно прочитав его мысли, - она не верит в тебя. Стоит ли догонять?
Обито бессильно опустился на траву, не желая осознавать, что родственник прав. Она не верила в его силу.… Думала, что его предел – сравниться с Какаши, но до Учихи Итачи – далеко. Он как небольшой барбарис рядом с высокой, крепко вросшей в землю криптомерией, олицетворяющей Итачи. Она не поверила бы, узнав, что все эти годы он учился под руководством Мадары и достиг большего, чем тот же Итачи. Свой единственный глаз он довел до совершенства, свободно пользуясь всеми техниками шарингана. Первоначальным стимулом была Рин, потом на тренировку ходил по привычке. И что в итоге? Девушка, которую он боготворил, так и не смогла поверить в то, что он изменился… Он, Учиха Обито, сможет ее защитить и подарить ту жизнь, которой она достойна.
«И зачем она пошла со мной, если уверена в том, что я тот же беспомощный нытик Обито?» - подумал Обито, вслушиваясь, как постепенно затихали ее шаги. Он стянул хитай-ате и принялся вертеть его в руках, с силой нажимая на знак деревни. «Счастье хорошо тем, что оно слишком мимолетно», - звенел в голове голос Мадары.
А тем временем Итачи объяснил, что пришел сюда за Обито, поскольку Акацки нужен новый Лидер. Рассказал о планах по захвату мира, роли каждого из членов организации и отношениях между ними и Мадарой, джинчуурики и их местоположении. Без сомнений и выпендрежа он спокойно выкладывал все, что знал, понимая, что вышколенный Мадарой мальчишка никогда не выдаст чужих тайн. Кроме того, он тоже Учиха, а это имя немалого стоит.
Обито сидел, сгорбившись, и по-прежнему сжимал хитай-ате, точно именно он был повинен в бегстве Рин. Наконец он вытащил из сумки кунай и перечеркнул эмблему Конохи. Движения его были замедленными, казалось, он надеялся услышать шаги Рин, ее тихий голос: «Прости» и… отдернуть руку от протектора. Но лишь скрежет металла нарушал тишину, сковавшую эту небольшую лужайку. Не шумели цикады и стрекозы, не перебегали по деревьям мелкие зверьки, даже ветер затих, наблюдая за движениями Обито. Он поднялся на ноги и пнул теперь ненужный хитай-ате, чувствуя, что точно такой же четкой линией перечеркнул и их с Рин любовь... Тот по податливой траве скользнул прямо к ногам Итачи.
- Я стану лидером вашей чертовой организации, - сказал Обито. Говорил он с трудом, буквально выплевывая слова. Глаз не видел почти ничего, все предметы казались слишком размытыми и яркими. Моргай, не моргай, но предательские слезы все равно скатятся по щекам, вынося вместе с собой из организма всю горечь. – А ты проследи за Рин, чтобы она вернулась в Коноху. Пожалуйста.
Итачи кивнул и, легко оттолкнувшись от земли, запрыгнул на толстую ветку ближайшего дерева, заставив листья взволнованно зашуметь. С каждым прыжком он приближался к Рин, неся с собой волнение и остатки любви Обито.
- Эй, ты куда?
- Пройдусь. Шум меня раздражает.
- Ты слишком скучный, - обиделся обладатель змеиного голоса.
Напарник ничего не ответил, а спустился с крыльца. Солнечный свет заставлял красные волосы искриться, глаза насыщенного чайного цвета безразлично скользили по двору, выискивая следы присутствия Мадары. Если он отсутствует, то нет смысла его ждать. Но все указывало на то, что еще совсем недавно здесь кто-то был: открытая дверь кладовки, притоптанная трава, брошенная на лавочке белая расписная маска, мутная вода в небольшой бочке, небрежно брошенная в палисаднике лопата. Он нахмурился и медленно направился в ту сторону. Что же так поспешно закапывал Мадара?
Часть цветов была вытоптана или – что более возможно – придавлена чем-то тяжелым. Земля в уголке – поспешно утрамбована. Но его внимание большой валун, на котором было что-то вырезано. Подойдя поближе, он разглядел надпись: «Учиха Мадара. Спасибо за все». Высеченная явно на скорую руку кунаем надпись заставила плюхнуться на колени и поспешно разгребать руками еще податливую землю. Он не обращал внимания на забившуюся под выкрашенные в бирюзовый цвет ногти грязь. И вскоре руки нащупали нечто твердое, в чем он распознал голову Мадары. Дальше копать смысла не имело.
Привыкший к расчлененным гнилым телам кукловод даже не поморщился, узрев открытые глаза Мадары, в которые уже въелись комья земли; проступившие по всему лицу темные пятна, похожие на синяки; прорвавшие кое-где кожу сосуды, сейчас уже ссохшиеся.
- Так, значит, Мадара действительно мертв.
По его губам пробежалась довольная улыбка. Выяснять, умер ли он сам или его убили, смысла не имело. Кто-то же заботливо выкопал могилу, даже соорудив нечто наподобие надгробия. Поэтому он торопливо ликвидировал следы своего пребывания. Он явно не собирался говорить другим члена Акацки (кроме Итачи, конечно), что их Лидер мертв, ведь следовало еще узнать, претендует ли некий друг Мадары на место Лидера и где же этот друг сейчас?
- Предал… Оставил одну… - шептала Рин.
Она рыдала в голос. Выла, тянувшись телом к небу. Подставляла глаза солнцу, чтобы их жгло еще сильнее. Сдирала зубами кожу губ, ощущая, как рот заполняла отдающая железом кровь. Задерживала дыхание, чтобы перед глазами плыли черные круги. Скребла заполоненную камнями землю, ломая об нее ногти. Расчесывала мелкие ранки на ногах, ища спасение в физической боли. Но все равно повторяла, как безумная: «Обито…».
Люди не всегда справедливы к себе, и сейчас Рин была уверена, что это ее бросили, оставив одну на границе меж двумя мирами. Она боялась двинуться, поскольку не знала этих мест. Обито вел ее к границе какими-то закоулками, где кипела жизнь в самых мерзких ее проявлениях. У Рин просто перекосилось лицо от ярко накрашенных, точно на карнавал, полуобнаженных женщин, вшивых мужчин с опухшими лицами, одетых в лохмотьях детей, ловко шарящих по карманам прохожих, полуслепых старцев, палкой нащупывающих себе дорогу, редких людей, напуганных так же, как и она сама. Только обнимавший ее за талию Обито не давал убежать с диким визгом.
И сейчас его рядом не было. Сил, чтобы преодолеть эту грязь в одиночку, не хватало. Даже душившая ее боль отступила на задний план, уступая место безразличному оцепенению. Лишь сердце упорно билось, пытаясь уловить где-нибудь неподалеку ритм сердца Обито…
Итачи, абсолютно не скрываясь, смотрел на эту запутавшуюся в самой себе девушку и узнавал в ее движениях себя. Не так давно так же с ума сходил и он сам, пытаясь выбрать между кланом и деревней.
Но вот она… Любила ли она Обито? Или просто внушила себе эту любовь, как и всепожирающее чувство вины? Понимала ли она, что одним ударом разорвала ту нить, что связывала их с Обито? Что он не сможет ее простить, даже если от всего сердца захочет этого?
Учиха – гордый клан, а Обито - один из самых талантливых его представителей. Сейчас у него совершенно другая жизнь, ничем не связанная с ней. Он и она существуют не то что в разных странах, а в разных мирах. Девушка еще цеплялась за детские мечты, пыталась выжать из них самое сокровенное и сохранить это, а он пытался отказаться этих мечтаний, изгнать из своего разума, запереть в каком-нибудь сундуке и утопить, чтобы они покрылись морским песком и илом.
По пути домой Обито нервно вдавливал веко в пустую глазницу. Все, чему его учил Мадара, внезапно обрело новый смысл. А ведь – будь он проклят, этот вечно ухмыляющийся старикан! – ни разу не ошибся. Наверно, за сто лет он научился понимать людей и предугадывать их поступки.
Держи все свои планы в самом надежном месте – у себя в голове… Оставь прошлое в прошлом… Твой лучший друг – ты сам... Мечты о будущем глупы, потому что не сбываются… Женщин легко победить… Прошлое вспоминают только дураки… Счастье хорошо тем, что оно слишком мимолетно… Поэтому не беги заранее по тупиковому пути - не доверяй друзьям…
«Почти что шаринган, только в области сознания», - подумал Обито. Впереди, после рисовых полей и озера, находилась деревня, недавно освободившаяся от власти Мадары. И сегодня он, Обито, пройдет по ее улицам в последний раз, сообщит новому старосте, что деревня теперь будет принадлежать самой себе. Она расцветет, выйдет на новый уровень, ведь деньги, которые раньше взимал Мадара, теперь пойдут на реконструкцию. Пора заканчивать с покосившимися заборами, облупившейся краской на ставнях и сломанным фонтаном на главной площади!
Обито купил себе в магазинчике сувениров оранжевую витую маску, надев которую, внезапно почувствовал себя в безопасности. Скрывая свое лицо, легче станет обманывать людей, а ложь теперь станет частью его жизни, такой же необходимой, как кислород. Сам не зная, почему, наверно, повинуясь желанию выделиться, он решил, что отныне будет зваться Мадарой. Тот всегда ходил в своей любимой маске, снимая ее лишь в присутствии потомка.
Обито старательно избегал мыслей о Рин, но они – точно ему назло – никак не желали исчезать, просачиваясь сквозь громоздкие блоки размышлений о будущем. Невесомые, эфемерные, они высасывали все соки, заставляли ощущать колющую боль в области сердца и головокружение, врывались во все клетки тела, нашептывая несколько простых слов: «Ты должен был пойти за ней». На что он в ответ повторял, как молитву: «Я сумел забыть ее в первый раз, сумею и во второй!»
Подходя к дому, Обито с силой прикусил язык, помня, что внезапная боль помогает вернуться в состояние покоя. И правда: сознание немного прояснилось, позволяя освежить в памяти рассказ Итачи. Машинально проскользнув взглядом по серым стенам дома, он обратился к своему учителю:
«Мадара, ты заслуживаешь уважения. Ради тебя я продолжу твое дело».
И уже на пороге Обито столкнулся с невысоким парнем, вытирающим о полу плаща руки. Его глаза напоминали глаза Рин: такие же большие и открытые, коричневого оттенка. Но не было во взгляде Рин такой заставляющей замереть тоски, просачивающегося в тело противника желания убить…
- Здравствуй, Сасори, - поздоровался Обито, искренне надеясь, что он не перепутал имя.
- Добро пожаловать домой, Мадара-сан.
И столько язвительности прозвучало в этом хриплом голосе, что Обито мгновенно понял: он все знает. Прошиб липкий пот и невольно застучали друг о друга зубы. Но не успел Учиха сориентироваться, как кукловод подмигнул и первый зашел в дом, прямо на ходу снимая испачканные землей сандалии.
