Больно не было.
Раньше – да. Еще минут десять назад она орала, выгибаясь и царапая старый дощатый пол сведенными судорогой пальцами. Мучительно жмурилась, пытаясь удержать в природой положенном им месте вылезающие на лоб глаза, и исступленно бодала затылком стену, отчаянно стараясь потерять сознание.
А сейчас боль исчезла – разом и как-то незаметно. Просто в какой-то момент пришло осознание того, что всхлипы вырываются изо рта уже автоматически, по привычке, чтобы было чем отвлечься.
Кровь неторопливо ползла по коже, вызывая неприятную щекотку, и тяжело капала на пол. Кап. Кап-кап. Кап-кап-кап. Звук почти болезненным эхом отдавался в голове, и она продолжала стонать, пытаясь заглушить его, чтобы не сойти с ума окончательно.
А еще было холодно. Холодно до дрожи, до оцепенения в мышцах и до скрипа стиснутых зубов. Она делала несколько неуклюжих попыток согреться: поджимала плечи, притягивая их к ушам, порывисто дышала на подбородок, но холод не отступал, прочно обосновавшись где-то в районе затылка и раз за разом пробегая по телу стайкой мурашек.
Где-то в углу уютно тикали ходики; из-за дальней стенки слышался звук работающего телевизора – надрывный монолог героини очередной безразмерной мыльной оперы. Слух обострился настолько, что стало казаться, прислушайся она еще внимательней – и услышит, как падают листья за плотно прикрытым окном, пусть деревьев и нет поблизости.
Кап. Кап-кап. Кап-кап-кап.
Звук тихо стекающей на пол крови, почти незаметный, перекрыл и тиканье часов, и телевизор, и даже шорох несуществующих листьев.
Кап…
Монотонно, ритмично и одуряюще. Кровь и холод. Разбивающаяся на мелкие брызги жидкость и окаменевшие от дрожи мышцы – единственные составляющие ее маленького мирка. Последние свидетели ее тихого сумасшествия.

Я вынырнула из чужого сознания и подавила инстинктивный порыв глубоко вдохнуть – это только новички после погружения отфыркиваются как утопающие, а не без пяти минут штатные экстрасенсы вроде меня.
Зубы выбивали нервную чечетку, тело покрылось гусиной кожей, упорно не реагируя на тепло дивана подо мной и кого-то живого рядом. Перед глазами колыхалось серое марево, противно отдаваясь шумом на барабанных перепонках и металлическим привкусом во рту. Пришлось поморгать, сглотнуть, потрясти головой, вытряхивая из ушей воображаемую воду.
- Ну, и как? – Ино склонилась надо мной, явив моему прояснившемуся взору свою физиономию – тонна вчерашней штукатурки, осыпавшаяся на щеки тушь и размазанный по подбородку светло-розовый блеск для губ.
- А никак, - скривилась я и потерла висок. Башка раскалывалась, треща по ей одной ведомым швам, стоило только двинуться. Синдром Перенапряжения Ментальной Составляющей, названный в простонародье похмельем из-за схожести симптомов, давал о себе знать. – Лежит, дрожит, слушает, как кровь на пол капает. И все – ни воспоминаний, ни толкового описания похитителя, ни адреса. Единственное, что я узнала – там вроде как нет деревьев. Наверное.
- Негусто… - Ино сочувственно вздохнула.
- И не говори, подруга.
Яманака потянулась и с недовольным «охом» поднялась с дивана.
- Ладно, ты давай лежи, силы восстанавливай, а я пойду с начальством пообщаюсь. Доложу о ситуации, раз уж оно само не соизволило сюда явиться, - с ноткой недовольства протянула она.

Выйти из комнаты подруга не успела: дверь, ведущая в коридор нашей фирмы, неожиданно открылась, едва не стукнув Ино по лбу, и в помещение зашел мой непосредственный начальник и бывший учитель Какаши-сенсей.
- Простите-простите, я немного опоздал, - извинился он и, судя по слегка зажмуренным глазам, виновато улыбнулся. А может, и нет – сказать наверняка было сложно, потому что мастер традиционно натянул горловину своей неизменной черной водолазки по самый нос, скрыв таким образом всю нижнюю половину лица.
- Угу… Всего лишь на сутки. Мелочь, - пробормотала себе под нос Ино. Причем пробормотала скорее весело, чем раздраженно: вечные опоздания наставника давно стали своего рода местной достопримечательностью.
- Ну, чем порадуете? Сеанс уже окончен? – Какаши-сенсей пошел в сторону обжитого мной дивана, по пути взъерошив мои волосы.
Я вздохнула. Надежда свалить отчетные мучения на напарницу, а самой прийти с докладом попозже, предварительно хорошенько отоспавшись, скончалась, помахав напоследок ручкой. Мы с Ино переглянулись, и Яманака молча зашагала обратно.
- Ничем не порадую, - уныло протянула я, принимая сидячее положение и теребя ногтем диванную обивку. – У нашей подопечной шок, мыслей в голове нет по определению.
- Даже так? – протянул учитель, потирая ладонями лицо. – Нехорошо, нехорошо… Сколько времени продолжалось погружение?
Я пожала плечами и посмотрела на Ино.
- Восемнадцать часов, - ответила та.
Восемнадцать часов… Нехило так. Я мысленно присвистнула.
Нет, конечно, не рекорд. Иногда наши неделями валяются в искусственной коме, живя чужой жизнью, но одно дело – слиться с человеком, расписание которого построено по принципу «работа-дом-работа», и совсем другое – нырнуть в агонизирующее сознание подвергшейся пыткам жертвы.
- Почти сутки, значит… - Какаши нахмурился. – И никакой информации. М-да… Плохо.
Кто ж спорит? Плохо, конечно. Причем от слова «совсем».
И я, и сидящая рядом Ино, прекрасно понимали и разделяли пессимизм начальника. Восемнадцать часов, как не крути, строк приличный. Если за это время в мыслях моей «подопечной» ни разу не мелькнуло ни имени ее похитителя, ни его лица или даже просто общих эмоциональных примет, то вряд ли можно ожидать, что что-то подобное произойдет вообще. Так что дело – мое первое официальное дело, блин! – можно считать проваленным.
Что самое обидное – виноватыми обязательно выставят экстрасенсов. Вот зуб даю! Почему-то люди, не наделенные даром, свято уверены, что сверхи, как нас и нам подобных называют в миру, чуть ли не всемогущи. Я до сих пор помню, как возмутился отец похищенной, увидев, что мы, вместо того чтобы щелкнуть пальцами и материализовать прямо из воздуха его дочурку на пару со связанным по рукам и ногам киднепером, начали полноценное расследование – с опросами, бумажной волокитой и остальными прелестями оперативно-разыскной работы. Крик он тогда поднял – хоть уши затыкай и об стенку бейся, чтоб не мучиться. Мол, времени нет, девочку в любой момент убить могут, а мы дурака валяем.
Угу, как же… Дурака валяем, еще какого. Сутками напролет сканируя сознание девчонки в уже совсем отчаянных попытках узнать хоть что-то мало-мальски полезное. Как будто делать больше нечего. Как будто сами не хотим спасти ее.
Только «сверх» – это еще не значит «Бог»… Правда жизни, которую кроме самих сверхов никто не понимает.