Небо идет.
Оно ступает семимильными шагами, нещадно давя всех, кто нечаянно попадается ему на пути.
У неба красивые голубые глаза и насмешливая улыбка.
Оно мечтает. Оно мыслит образами, и они являются людям во сне.
Мое небо не имеет образов.
Мое небо не имеет глаз.
Мое небо не улыбается.
Почему?
В аду нет настоящего неба.

Брат, я знаю, что ты не слышишь меня. Знаю, но все равно говорю с тобой.
Я умер. Хочешь, я расскажу тебе о том, что есть после смерти?
За гранью жизни остается холод. Остается бескрайняя снежная пустыня. Остается вечный ветер. Остается лед. Остается темнота. Остаются стаи диких белых собак с голодными и безумными взглядами. Остаются чувства и ощущения. Остается одиночество и крик.
Когда попадаешь сюда, в тебе еще есть надежда. Она согревает тебя бесконечными ночами. Она греет, пока веришь, что ты здесь не один. Веришь, что вот-вот сейчас на горизонте замаячит человеческая фигура. Веришь, что среди метели найдешь выход. Найдешь хоть что-нибудь, кроме бесконечного снега.
Надежда скоро исчезает. Она оставляет последний поцелуй на синих от холода губах и уходит. К живым. К тем, кто дышит. К тем, кто смеется. К тем, кто не одинок.
Сначала думаешь, что снег скоро перестанет, ведь не может же он идти вечно? Правда? Но ответ совсем не такой, какого ты ждешь.
Я хотел бы привыкнуть к холоду.
Но не могу.
Еще я не могу плакать.
И не могу спать.
И тогда я кричу. Кричу, глядя в голубые потухшие глаза неба. Кричу до тех пор, пока не перестаю слышать свой голос. Кричу, создавая себе иллюзию безумия.
Наверное, это мое наказание.
За то, что убивал, хотя никогда не желал этого по-настоящему.
Это наказание за мои слабости.
За то, что был в твоей тени, Мадара.
За то, что был слишком оптимистичен.
Сейчас у меня есть глаза. Я вижу. И от этого только хуже.

Я знаю, что ты тоже попадешь сюда. Брат, ты разделишь мое одиночество.
Я жду тебя.
Но я вспоминаю слезы, пролитые тобой, когда я сказал тебе о своем решении погибнуть ради клана.
И тогда я молюсь всем богам, чтобы ты не приходил никогда.