На отдельных тренировках, о которых мало кто знает, он колотит мишень, представляя, что это Учиха. Колотит до тех пор, пока на костяшках пальцев не появляется кровь, пока бинты не становится алыми, пока не понимает, что чакры не хватает. Но он упорно продолжает тренировки, до тех пор, пока сил не остается и он падает на колени, а потом вперед, на землю, и лежит, уткнувшись носом в траву, чувствуя, как болят руки и ноги, будто тысяча малюсеньких иголочек впивается в его тело. Тогда Ли, тяжело дыша и прикусив нижнюю губу до крови, закрывает глаза, представляет, что когда он откроет глаза, рядом с ним будет Сакура, она будет смотреть на него встревоженными и полными любви зелеными глазами, и тогда Ли улыбнется, протянет руку и погладит ее по щеке. С этими мыслями, Ли проваливается в сон. Там, далеко, он видит Сакуру, его мечты о ней, мечты о будущем с ней.
Когда Ли просыпается, он чувствует, что его голова лежит на чем-то мягком, что кто-то осторожно счищает кровь с его ладоней, аккуратно мажет какой-то лечебной мазью, потом, так же осторожно и аккуратно, бинтует. И, перед тем как открыть глаза, он представляет, что это Сакура. Его Сакура заботится о нем, кусает губу и плачет, потому что ей больно, что он так себя доводит. Ли представляет, как открыв глаза, он чуть улыбнется ей, поднимет руку и заправит за ухо непослушную розовую прядь. И она уткнется ему лицом в грудь, вцепится тонкими пальчиками в его рубашку и, плача, будет просить больше так не тренироваться.
Но, открывая глаза, Ли не видит ни розовых волос, ни малинового кимоно, ни ярких зеленых глаз. Он видит длинные рыжие волосы, черные брюки и лимонного цвета кофту, теплые медово-карие глаза. Ли видит не Сакуру, а Акеми.
-Нии-тян. – Она всегда как-то умудряется отгадать, когда он просыпается. Ли вздыхает, опускает взгляд, наблюдая как его «имото-тян» врачует.
- Ли, не делай так больше, ладно?
- Ладно, Ако. – Она каждый раз просит, а он каждый раз обещает. Это вошло в привычку, как и называть Акеми Ако или «имото-тян», как называть Ли «нии-тян».
Потом, когда руки забинтованы, Ли садится, согнув ноги в коленях, и кладет руки на коленки, сжимает и разжимает кулак. Акеми садится рядом, по-турецки, и, опершись локтем о колено, кладет голову на руку.
- Она меня заметит?
- Мне надо отвечать? – Всегда один и тот же вопрос, всегда одна и та же увертка, всегда один и тот же ответ.
- Да.
- Нет. – И тогда Ли вздохнет и улыбнется.
- Я знаю.
- Тогда зачем это?
- Привычка? – Беззаботно.
- Мазохизм? – Скептически.
- Может быть.
- Перестань себя мучить, Нии-тян. – Он переводит взгляд на нее, видит, как она слегка надувает губки и, как всегда, треплет ее по рыжим волосам. Таким мягким, даже, наверное, мягче, чем у Сакуры, и пахнущими яблоками.
- Постараюсь, имото-тян. – Она, как всегда улыбнется, вздохнет, возьмет его за руку и потащит куда-то, о чем-то весело щебеча.
Все как всегда. Так было, есть и будет. И менять… Зачем, если все уже к этому привыкли…
