«- Прекрати реветь. – Я сажусь рядом с братом на траву и смотрю чуть в сторону, на уходящее солнце.
- Почему ты не любишь меня, Итачи?
- Я – шиноби. И ты тоже.
- И что? – Наивные детские глаза всматриваются в лицо, так что смотреть на брата невозможно.
- Я просил тебя не брать мои вещи.
- Да… я просто хотел поупражняться с кунаями. Научишь меня?
- Дурачок… идем»
Ты всегда заставлял меня подчиняться тебе, Саске. Твое управление мне было не в тягость – а потом я уже жить без него не мог, так мне было приятно помогать тебе хоть в чем-то… ты еще лучший манипулятор, чем Орочимару. Я помню, как скидывал твои руки, когда ты обнимал меня – а сейчас вспоминаю каждое твое прикосновение. И больше не хочу заставлять тебя меня ненавидеть…
Ненависть, презрение и даже страх (ты в этом никогда не признаешься, но я знаю – ты испытываешь это чувство по отношению ко мне) – это все, что ты чувствуешь. И почему-то приятно, что все эти чувства посвящены лишь мне… Жажда мести – вот, что удерживает тебя в этом мире. Если я сдамся, ты умрешь. Знаешь, как мне приятно сознавать, что я – вся твоя жизнь?
«- Братик, а шиноби имеет право любить?
- Нет, Саске, глупый…
- А как же мама с папой?
- Они просто заключили контракт, чтобы род Учиха не прервался.
- Как ты можешь так говорить? Ты…
- Я – шиноби.
- Знаешь, Итачи, я не хочу, чтобы меня связывали такие законы.
- У тебя нет выбора.
- А если ты вдруг полюбишь – так, что не сможешь избавиться от этого чувства? – Мне хотелось оттолкнуть Саске, но тот крепко обнимал меня со спины и не давал этого сделать. Его теплое дыхание согревало мне затылок.
- Убью того, кто посмел вызвать у меня такие чувства.
- А маму с папой ты не любишь?»
Знаешь, я ненавижу тебя за этот вопрос. Ты тогда был очень любопытен – и задавал умные, а оттого сложные вопросы. С тобой было тяжело разговаривать – ты из всего сказанного мной делал порой парадоксальные выводы. Теперь я отдал бы оставшуюся часть моей жизни – чтобы ты, как раньше, обнял меня и задавал свои вопросы.
Я хочу обнимать тебя, прижимать к себе твое теплое тело, целовать солоноватые от слез щеки, избитые в кровь руки, сонные, закрывающиеся глаза, лоб – чтобы разгладилась появившаяся теперь морщинка между бровями.
Все, хватит мечтать. Я сам разрушил то, чего сейчас желаю. Я – шиноби. И тот, кто наблюдает за мной с того дерева живет уже лишние пять минут своей жизни.
Fin.
