Хината сидела на стуле возле окна, припав взглядом к стеклу. На ней была неброская больничная рубашка, через тонкую ткань которой просвечивал силуэт её измождённого болезнью тела. Она глядела жадно в окно, громко дыша. Она поминутно легонько прикусывала иссохшую бледную губу, волнуясь, трепетно вздыхала. Девушка глядела в окно, на пустой и скудный пейзаж, словно на сцену театра, где мастерски играли актёры какую-то жутко гениальную пьесу.
Ей всего девятнадцать, и в не страдавшем ещё сердце теплится океан надежды. Она мало думала о своём недуге, она даже не совсем понимала, почему должна сидеть в больнице и чем она так сильно больна, что вскоре должна умереть. Её это совсем не заботило, она мало ощущала в себе слабость, хоть и знала, что порой с трудом держит в руках ложку. Хьюга всецело была поглощена своими мыслями и переживаниями. Молодое сердце не могла сломить болезнь, и она по-прежнему с надеждой и благоговейным страхом глядела в недалёкое будущее, не представляя, что её там ждёт. Девушка не мечтала и не строила планов, она просто проживала каждый миг в предвкушении следующей секунды, что предстоит ей просуществовать, поглощала жизнь, забирая от неё всё, что та только способна была дать.
Она с увлечением глядела на полянку, что развернулась внизу, прямо под её окном. В самом дальнем её углу, на весеннем тёплом солнце, стояла яркая беседка, задорно блестевшая деревянной крышей под лучами небесного светила. Землю покрывал яркий и молодой зелёный ковёр, где ворсом служили маленькие травинки, ещё только недавно вылезшие наружу. Но кое-где сквозь нечастый покров проглядывали тёмные стебельки, напоминавшие иглы, на кончике которых виднелся миниатюрный нежный бутон, уже начинавший разворачиваться, открывая верхушку белой головки цветка. Этими растениями был усеян весь газон, за которым, судя по всему, и не думали ухаживать. Но Хината была этому рада, ведь чопорно подстриженная ровная трава намного уродливей, чем этот цветной хаос, который скоро забьёт своим буйством красок, соперничая по яркости только с самим солнцем.
Она улыбалась, едва приподняв уголки губ. Тонкой рукой, которую болезнь окрасила в лихорадочно-бледный свет, она накручивала на палец прядь своих волос, густой волной рассыпавшихся у неё на плечах. Казалось, волосы высасывают из неё все силы, потому что они странно контрастировали с её болезненным состоянием. Она волновалась, отпуская прядь, отчего та беспомощно трепетала возле её щеки, щекоча поминутно кончиками молочную кожу. Она понять не могла, отчего дрожит, но даже не думала искать причины. Ведь ей было хорошо в данную минуту. За окном молодой весенний ветер играл с ветвями голых деревьев, на которых набухали почки. Неугомонные воробьи кружились в воздухе, описывая причудливые дуги в воздухе, разнося свои голоса по округе многочисленным звонким эхом. Изредка они опускались на крышу беседки, словно отдыхая, а потом вновь взмывали вверх, изо всех сил махая своими маленькими крылышками.
Она с грустной улыбкой наблюдала за жизнью, что неспешно текла перед её глазами, не прикладывая никаких усилий, чтобы дышать. А вот в её крепком теле совсем нет сил. Не хватает, чтобы просто бороться.
Она с печальной улыбкой думала об этом. Ей было достаточно просто созерцать весну, что существовала за толстым слоем стекла, но сердце стучало, требуя большего. Ведь как чудесно было бы, если бы она смогла пробежаться по той полянке, вдыхая в себя свежесть новорождённой жизни, ощущая под ногами влажную, мягкую молодую землю, чувствуя, как крупицы воздуха впитываются в её кожу, наполняя мышцы силами. Но она была слаба, едва ходила, и родственники, приходящие каждый день, никогда не предлагали ей выйти на свежий воздух. А она так жаждала этого!
Она была молода, душа её ещё не истерзана была испытаниями, не познавала ещё любви, и поэтому девушка с благоговейным страхом глядела в своё будущее, жадно поглощая каждую секунду, прожитую в этом мире. Её не волновал собственный недуг. Она думала о весне с содроганием сердца, с лихорадочным рвением. Она не жалела – просто впитывала в себя каждый миг, проведённый за бетонными стенами бледной больницы. Она настолько потонула в себе, что не замечала всего, что творится с её иссыхающим телом, которое, подобно цветку, нуждается в солнце и влаге.
Девушка вздрогнула, когда тихий и неловкий скрип двери вывел её из замка грёз. Она отвлеклась от светлого окна, посмотрев в сторону двери. На пороге стоял Неджи. Их глаза встретились, и Хината увидела в его взгляде привычную холодную угрюмость. Он молча прошёл внутрь, закрыв за собой дверь. Положил на прикроватную тумбу пакет и вновь взглянул на неё с прежним холодным безразличием. Он всегда себя так вёл. Приносил каждый раз в пакете её любимые фрукты, хотя она ни разу не обмолвилась с ним словами о своих предпочтениях. Хьюге льстило такое внимание и даже веселило. Брат вечно напускал на себя волну безразличия, делал вид, что ему совершенно наплевать на положение сестры и он не имеет никакого отношения к тем маленьким подаркам, что делал ей каждый день, с особой тщательностью отбирая в магазине каждый плод её любимых фруктов.
Хината сконфуженно улыбнулась и вновь повернулась к окну. С Неджи можно было молчать, чувствовать себя свободной и не заботиться о каких-то нелепых мелочах и случайностях. Будь это отец или сестра, её непременно бы отчитали за то, что она в одной холодной больничной рубашке сидит перед окном. А брат никогда подобного не скажет, потому что даже не думает о такой ерунде.
За спиной девушки послышался шорох, юноша сел на стул возле постели, по обыкновению скрестив руки на груди, уйдя в свои мысли. Хината так и представила его мраморно-бледное лицо, в которое впиталась маска непонятной и серьёзной тоски. Она улыбнулась легонько своим мыслям, забавляясь игрой, которую только что выдумала сама. Как дышит Неджи, как глухо шелестит ткань его рубашки от слабых вдохов и выдохов, как он моргает и, наконец, как он едва заметно качает головой, словно напевает себе какой-то мотив – всё это было невероятно увлекательно представлять и отгадывать.
Он не смотрит на неё, постоянно отводит взгляд всё дальше и дальше. Девушка точно это знала, потому что всегда чувствовала на своих плечах что-то острое и тяжёлое, когда его взгляд обращался на неё. Хьюга улыбалась, глядя на всё тот же пейзаж за окном. Было приятно вот так сидеть, в абсолютной тишине, не мешая потоку мыслей друг друга. За всю свою жизнь они связали между собой едва ли сотню слов, но понимали друг друга, словно поверяли каждого из них в переживания своего сердца. И обоим нравилась эта безмолвная игра, это своеобразное инкогнито в отношениях.
Но постепенно её призрачные думы относительно брата потонули в бездне разума, слишком занятого видом за толстой плёнкой стекла. Она не замечала минут, что текли безвозвратно и мерно, унося её, словно на лёгких крыльях, куда-то вперёд, как в бесконечной гонке. Она мало думала о прожитых мгновеньях, она ощущала каждой порой на своей коже безмолвное и спокойное море настоящего, в котором тонула. Её волновала лишь весна, лишь лёгкие шалости порывов ветра, что качал тонкие ветки деревьев, выстроившихся в глубине поляны, возле самой ограды. А за этим забором ещё стоят растения, ещё больше признаков весны. Даже в монотонном пейзаже города, который весь состоит из идеально ровных, резких линий небоскрёбов и дорог, даже в этом склепе для живых людей ощущается весна, должна ощущаться. Она неброско присутствует в каждом кубометре спёртого воздуха, наполняя его чем-то свежим и эфирно лёгким. Она стоит посреди дороги, подёрнутая прозрачной дымкой аромата цветов, которые вот-вот распустятся, показав свои яркие головки.
«Как было бы здорово прикоснуться к этому», - пронеслось в голове девушки, отчего её улыбка вмиг стала печальной.
Хьюга коснулась кончиками длинных пальцев прохладной глади стекла, в котором стояли причудливые блики, что рисовало солнце своими неугомонно яркими лучами. Девушка словно попыталась ощутить кусок природы, что выстроился за толщей окна. Но она наткнулась на искусственное мёртвое тело, которое ничем не напоминало весну.
Ей навсегда закрыт вход во внешний мир, где властвуют тёплый ветерок и нежные лучи солнца. Она вдруг со всей ясностью осознала, что засохнет здесь совсем, так и не увидев воочию свою последнюю весну. Хината странно сложила болезненно сухие губы, словно вдувала в себя воздух, и закрыла глаза. Она громко вздохнула, отчего из её рта вылетел какой-то странный хриплый свист. Девушка резко раскрыла глаза и покраснела, мгновенно выпрямившись своим слабым телом, похожим на пересохшую деревяшку, которая распадается на сотни мелких опилок, если её сдавить в ладони. Что же подумает о ней Неджи? Ведь она смертельно больна, а ведёт себя так беспечно. Она никогда полностью не уходила в себя в его присутствии, крупицы сознания ещё теснились в голове, не позволяя совершать нелепых поступков. А теперь…
Лучше сделать вид, что ничего не было. Хьюга попыталась расслабить плечи, но они не желали двигаться, словно заржавевший механизм старой машины. Девушка напряжённо сверлила взглядом стекло, не видя природы, что существовала отдельно от обступивших её пыльных зданий.
- Несладко тебе здесь, да? – внезапно послышалось из-за спины. Хината ещё более зарделась и закоченела, не в силах даже моргнуть. Она завороженно смотрела в несуществующую точку на стекле, думая непрестанно: «Надо ответить». Но что отвечать на и так очевидный вопрос? Ведь брат и сам знает, что она здесь словно в клетке. Проживает каждый день по давно изученной схеме, словно применяя к задачам своей жизни хорошо известную и изученную до дыр формулу, в которой каждый член заведомо известен, до нелепости очевиден.
Девушка неловко и резко кивнула, повернув чуть голову в сторону брата, поглядев на него с виноватым выражением. Она как будто извинялась за то, что ему пришлось быть участником её переживаний. Его холодный взгляд был устремлён прямо на неё с какой-то лихорадочной внимательностью.
- Выйдем на улицу? – вновь проговорил он, тщательно разглядывая, как меняется её лицо с запуганно-внимательного на радостное. Она едва смогла скрыть свои чувства, еле сумев подавить улыбку, но глаза выдали её. Они сверкали радостью, и странно было видеть на бледном худом лице, побледневшем от болезни, что-то столь чистое и яркое. У неё не мелькнуло ни единой мысли, что стоит отказать, что ей это может только навредить. Она вмиг стала похожа на ребёнка, у которого, наконец, исполнилось самое сокровенное желание. Девушка кивнула, даже не думая о том, что она слишком слаба, что её тощее тело без крови может унести на том лёгком ветру, словно пёрышко.
Брат встал со стула, уголки его губ дрогнули, но он совладал с собой и всё с той же суровостью сообщил девушке:
- Я спрошу разрешения у врача.
Она взволнованно и энергично кивнула. В глазах её появился ни с чем не сравнимый блеск. Врач может запретить, и тогда все её надежды обернутся прахом.
Неджи не обратил внимания на опечаленную сестру. Он и сам прекрасно знал, что доктор может отказать. Но он будет настаивать. Юноша вышел из комнаты, не сказав ни слова.
Девушка вновь устремила взгляд к окну. Но теперь в глазах её застыла глубокая печаль и сухие, безжизненные губы больше не улыбались. Она была похожа на восковую фигуру, застыв так у стекла, сквозь которое сочился свет. Яркие лучи солнца ослепляли помещение, но совсем не согревали Хинату, которая вся слилась со скудной и однообразной обстановкой больничной палаты. В душе её поселилась неизвестная доселе пустота, которая мрачно отпечаталась на мертвенно-бледном лице.
Глухой скрип открывающейся двери заставил Хьюгу обернуться, едва поведя плечами в сильном волнении. Вновь её облик ожил, на нём застыл лихорадочный стигмат ожидания. Она в крайнем возбуждении приоткрыла губы, словно хотела задать так долго мучивший её вопрос.
Неджи едва взглянул на неё. Он был угрюм и, казалось, чем-то встревожен. Уверенно он прошёл к вешалке, где теснилась верхняя одежда. Яростно и небрежно стянул с крючка шерстяную кофту и нервно сжал её в руках. Затем таким же решительным шагом подошёл к сестре и накинул той на плечи одежду.
Она внимательно следила взглядом за малейшим движением парня. Только он вошёл, как она поняла сразу, что её мечте не суждено сбыться. Но вот он подошёл в сильном напряжении к углу с висевшей одеждой, сорвал её кофту с вешалки и так же быстро накрыл её худые плечи. Девушка глядела на него в изумлении, прямо в его ледяные глаза, в которых затеснился непонятный блеск, словно он чем-то мучился. Хината робко опустила взгляд, не в силах выдержать столь резкого взгляда, в котором слишком очевидно было участие к ней. Хьюга не привыкла, чтобы кто-то так открыто выражал свою заботу о ней, и сейчас смущалась, не зная, куда себя деть.
- Идём, - ровно и тихо прозвучал голос брата.
Девушка встала, выпрямившись, словно натянутая струна. Она по-прежнему глядела в пол, сложив руки в замок, чтобы как-то скрыть своё волнение. На бледных исхудалых щеках выступил яркий румянец, который слишком нелепо смотрелся на тронутом смертью лице. Она неуверенно стояла на ногах, чувствуя, как мелкой дрожью трясутся коленки, едва касаясь друг друга. Она хоть и сжимала пальцы, но они всё равно трепетали. Неджи, не глядя на сестру, выставил ей локоть, за который она тут же схватилась, словно за что-то, что могло спасти ей жизнь. Она обвила тощие пальцы вокруг руки брата, прижавшись своим иссушенным телом к его плечу. Суставы всё ещё трепетали, словно в ознобе, но она уже ощущала маленькие струйки тепла и успокоенности, что вливались в её существо.
Они медленно зашагали.
Между ними не было слышно звуков, кроме частого и сбивчивого дыхания девушки, которая еле двигала тонкими ногами, так как им было тяжело нести тело, наполненное свинцом. Она едва ли не ложилась на Неджи, потому что ощущала, что может упасть на пол.
Так они очутились на улице. В лицо сразу ударили лёгкие порывы нежного ветра, проникая каждой своей невидимой нитью вглубь истерзанного тела девушки. Она подставила щёки навстречу воздуху, ощущая, как кожу обволакивает свежесть, приятно щекоча. Она растянула губы в улыбке, отчего на её бледном лице появился мягкий румянец. На неё задышала весна, заиграв нежными красками.
Мягкие волны ветра слегка колыхали подол больничной рубахи, обдувая слабые колени девушки. Она расслабила пальцы, выпустив из хватки руку брата. Не глядя на него, она, насколько могла, быстро понеслась на поляну, которая яркими, сочными цветами блестела на солнце. Неджи не стал её останавливать. Он молча наблюдал, ловя взглядом каждое движение её тщедушного тела, в котором вдруг появилась неведомая лёгкость. Девушка мчалась вперёд, в самый центр поляны, словно кружилась в вальсе – изящно и летуче.
Хьюга встала на холодную траву, в самый центр луга. Здесь ветер играл сильнее, стремительно разгоняя воздух. Ей даже показалось на мгновение, что она летит на этих порывах, быстро и резко. Никогда ещё она не ощущала себя настолько свободной. Она не думала ни о чём, подставляя улыбающееся лицо ласкающему кожу вихрю.
«Пусть я умру», - думала она.
Пусть завтра её тело вновь станет иссохшим и чахлым, но сейчас она счастлива, сейчас она расцветает, подобно этой весне, что кружится в воздухе. Она любила эту жизнь, любила этот ветер. И поэтому жила. Жила настоящим, ощущая на своей коже дыхание весны…