По мотивам сказки (Глава II)

Дейдара, aкa Фармацевт, – высокий, немного даже тощий, приятной внешности голубоглазый блондин... словом, истинный ариец. Негласный лидер нашей компании. Наркоман со стажем. Богатенький сын своих богатеньких безответственных, на мой взгляд, родителей. В мире моих интересов пользуется уважением и популярностью. За свои неполные двадцать четыре года успел пережить столько, сколько не снилось даже повидавшим войны ветеранам. Человек сложного характера, чаще всего агрессивен и нетерпелив.
Состоя с ним в своего рода близком знакомстве на протяжении года, я успела узнать его и его сущность настолько, чтобы четко осознать и определить границы общения с ним. Он был одним из тех трех людей в нашем прогнившем обществе, с которыми я состояла в более-менее дружеских отношениях. В тесных кругах был известен как Фармацевт, но таковым являлся только для «своих». Дело в том, что у его родителей был достаточно прибыльный и развернутый фармацевтический бизнес. Без какого-либо препятствия с их стороны он имел свободный доступ ко всякого рода наркотическим препаратам, что в мире таблеток было нередким случаем. Именно он спонсировал нашу компанию «лекарствами».

- Неужели, в мире не осталось ничего святого?.. – Киба, взорвавший очередную дозу, как всегда, по кумару начал философствовать. – Смерть в иголках – это не то, о чем я мечтал всю жизнь...
- Ладно, схожу, осмотрюсь. Поищу Сасори, - на самом деле, я бы просто не выдержала очередного монолога Кибы, за которым бы после подтянулся и Хидан со своими фанатичными взглядами на этот грешный мир.
Спустя примерно минут десять моих бесцельных скитаний по просторам первого этажа я, наконец, обнаружила в одном из самых темных залов ярко-рыжую шевелюру Сасори. Еще не доходя до него, я уже поняла, что он под кайфом, но также отметила, что на сей раз дело не в кетамине.
- Эй, ты нормально? – подойдя к нему вплотную, я поняла, что он дрожит.
- Сестренка... какую... Да... – несвязная речь меня не пугала. Больше всего в его поведении меня озадачили его посиневшие, по всей видимости, от холода, губы. – Держи. Догоняет спустя полчаса, - он протянул мне две подозрительного вида черные таблетки овальной формы.
- Что это? – я взяла таблетки из его рук и, закинув в рот, проглотила.
- Где? Не знаю... Угостили... – больше он не сказал ни слова и продолжил молча дрожать, вжимаясь в стену.

Акасуна но Сасори. Двадцать четыре года. Пожалуй, единственный человек в этом мире, которого я действительно уважаю. Несмотря на все его минусы, коих, как говорил он сам, не перечесть, он никогда не переставал быть человеком, никогда не переставал быть собой.
За все те полтора года, что я его знаю, я еще ни разу не видела подлинного цвета его глаз. Находясь в вечно укуренном состоянии, его зрачки постоянно занимали всю радужку, лишая собеседника возможности лицезреть оттенок его глаз. Этот человек всегда был для меня загадкой и аномальным явлением. Он никогда не искал для себя легких путей, а, казалось, даже наоборот, ищет себе новые причины для страданий и боли. Нет, он не был мазохистом, его не прельщало самобичевание и депрессивность, но меня никогда не покидало ощущение того, что он себя за что-то наказывает. Даже вконец углубившись в мир зависимости, он не переставал изменять этому принципу. Практикуя «лечение травами», он постоянно ограничивал себя в уже успевших стать жизненно необходимыми дозах кетамина, причем, далеко не по причине отсутствия денежных средств. Даже в выборе наркотика он был предельно строг к себе: полное отсутствие эйфории, нарушение речи и ясности мышления, галлюцинации. Из всего достаточно обширного перечня наркотических веществ кетамин был бы для меня одним из самых последних вариантов. Употребляя его, Сасори пытался уйти как можно дальше от этого мира, при этом продолжая ощущать всю боль своего в нем существования – мир в исключительно белых красках и оглушающий стук уже давно посаженного сердца. Несмотря на все это он, как бы странно это ни звучало, не терял головы и разума. Всегда, в каком бы состоянии он не находился, был готов постоять за себя и за своего ближнего. По иронии судьбы, этим ближним всегда оказывалась я. Уже не один десяток раз он спасал меня от изнасилования и чужой агрессии.

Не успела я еще даже осознать перемены в обстановке, как на меня, откуда ни возьмись, обрушился шквал доселе неиспытанных ощущений. Оглянувшись вокруг, я с огромным усилием сумела осознать, что все еще нахожусь в той же самой комнате, наедине с все тем же, но уже оранжевым в моих глазах Сасори. Музыка все так же оглушающе ревела, но уже не так навязчиво и в предельно медленном темпе. Ощущение сумасшествия не давало мне и шанса на осознание того, что все это – лишь действие принятых мной таблеток. Мое сердце билось так, что его стук заглушал даже расставленные по всему дому музыкальные колонки.
В ушах неумолимо шумело сердце, в глазах рябило от ярко-оранжевых и темно-синих образов. Меня ни на секунду не покидало ощущение того, что мне срочно необходимо куда-то спешить, непонятно, зачем, куда и для чего. Мой воспаленный разум неизменно толкал меня вперед, в то время как я оставалась стоять на месте. Спустя всего лишь секунду меня пробрал немыслимый холод. Мои пальцы буквально леденели от самых кончиков до кистей рук, и постепенно холод настиг абсолютно каждую клеточку моего тела. Никогда не думала, что бывает настолько холодно, тем более, учитывая то, что на дворе разгар лета. Мое тело ни на секунду не переставало оставаться объектом укалывания незримыми ледяными спицами. Руки дрожали, как и все остальное мое тело, при этом обретая безжизненный серый оттенок. Образы перед глазами менялись один за другим, постепенно переходя на задний план, но не исчезая. Мое лицо за какую-то долю секунды обрело пластмассовую неподвижность, губы шевелились, при этом не произнося ни звука. Ощущение безудержной спешки все еще толкало меня вперед. Мозговой штурм не утихал ни на минуту, рисуя в моих глазах все новые и новые оранжевые и иногда синие образы. Сердце все еще стучало так, словно вот-вот выпрыгнет из груди.
С усилием сделав первый шаг, я сорвалась вперед. Выбежав из темной комнаты, в которой все еще оставался Сасори, я растерялась еще больше. Отовсюду на меня давили безумно яркие вспышки света, музыка гудела в ушах еще медленнее, дополняя картину моей временной шизофрении. Я снова побежала, не переставала бежать ни на мгновение, расталкивая и раскидывая всех и все на своем пути. Я спешила, спешила в никуда. Я явно опаздывала, но куда?..
В этом состоянии полного смятения я обежала все два этажа этого огромного дома около трех раз. Постепенно ко мне возвращались самоконтроль и разум. Музыка снова играла по старым нотам, мысли били по прежним клавишам. Не знаю, как долго я пробыла под действием таблеток, но народу с момента моего прихода явно прибавилось. Толпа разрасталась все больше и больше, знакомых лиц становилось все меньше. Мой желудок ежесекундно напоминал мне о своем бессмысленном существовании позывами в виде тошноты. Мысли все еще путались, руки дрожали, а я тем временем судорожно вспоминала планировку дома. Через минуту, когда уже полностью адаптировалась в пространстве, я направилась в левое крыло этажа в сторону туалета.
До ванной комнаты я добралась на удивление быстро, а зайдя в это небольшое, обставленное в английском стиле помещение, сразу направилась в сторону раковины. Несколько раз умывшись, я ощутила небольшое облегчение. Тошнота отступила на второй план, в то время как головная боль незаметно заняла первые ряды давления на мой организм. Не открывая глаз, я обшарила себя по карманам, но таблеток, в которых нуждалась, не нашла. Медленно оттолкнувшись от раковины, мое тело приняло более-менее сносное вертикальное положение. Я уже было направилась к выходу, дабы покинуть это гнусное, заплеванное и уже кем-то захарканное помещение, как мои глаза ненароком остановились на девушке, сидевшей в ванне, чье присутствие я до сих пор не замечала. Судя по всему, она была молода... примерно моя ровесница. Она сидела в немного неестественной позе. Ноги девушки были поджаты под себя, голова была опущена. Черная челка закрывала половину лица, а пряди длинных волос частично прикрывали ее колотые руки. Она была мертва... Она сидела в лужице медленно стекающей в водосточную трубу крови, вены левой руки в области запястья были перерезаны. На ее бледных щеках все еще святились дорожки от недавних слез. Рядом с ней, во все той же ванне, валялся мобильный телефон... Скорее всего, она звонила кому-то из близких. Видимо, хотела попрощаться... А может, это звонили ее мать или отец, чтобы в очередной раз сказать о том, как сильно они ее презирают.
Я не знала эту девушку. Она была для меня никем, мне даже не было жаль ее. Все Там будем, вот только придем мы Туда разными путями.
Последней моей мыслью, касавшейся ее, было то, что Дейдара не обрадуется очередному жмурику в своем доме.
На ватных ногах я, наконец, добралась до двери, ведущей к выходу из ванной комнаты. Не успела я дернуть за ручку двери, как до меня донеслись крики и звон разбитого стекла. В зале явно разгоралась драка. Я, не желая провести всю свою молодость в туалете, наконец, выбралась наружу. Не успела толком присмотреться к обстановке, как прямо перед моими глазами пролетела какая-то бутылка, кинутая из собравшейся вокруг толпы. Как оказалось, я находилась в самом эпицентре драки. Голова все еще кружилась, картинка отказалась становиться четкой, и я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание.
Последним, что я успела рассмотреть перед тем, как один из участников драки после удара своего оппонента повалил меня в небытие, был расплывчатый черный образ молодого человека, который как раз и стал виновником этого столкновения...