Тусклый свет пробивался сквозь маленькое окошко у потолка. Я сидел в камере и смотрел на соседнюю кровать. Слишком темно и сыро было в помещении, но я привык. За эти дни произошло и много, и мало одновременно. Я попал в плен и сидел здесь, пока решалась моя судьба. Но, пожалуй, это было не главным событием. Было странно ощущать, что вне стен этой камеры идет война, полная шума, смертей. Вокруг меня же лишь тишина. Казалось, что вся надежда угасает в этом месте, и ты не знаешь, бороться или сразу умереть. Звякнул замок. Я знал, что это принесли еду, но все равно повернул голову. Сердце всегда подпрыгивает в такие моменты. Надежда? Наверное. Наверное, она еще все-таки теплилась в уголках души. Еду поставили на пол и ушли. Это были скорее помои, нежели нечто съестное, но чем больше сидишь в камере, тем меньше обращаешь на это внимание.
Дверь снова заскрипела. Это удивило, ведь еду уже принесли, а заглядывают сюда только по этому случаю. И не зря. В комнату ввели еще одного пленного. Это была девушка. Во мраке я не мог рассмотреть ее. Я видел лишь опущенные уголки рта и короткие волосы – те части, на которые падал свет. Дверь сзади закрылась, и какое-то время стояла тишина. Затем девушка медленно и бесшумно села на кровать. Боже. Я не мог поверить своим глазам. Это была Сакура. Только в ней что-то угасло. Глаза уже не сверкали, а кожа светилась болезненной белизной. Кожа была в мелких ссадинах. Долгое время она ничего не говорила, хотя я был уверен, что она узнала меня. Я тоже не решался нарушить тишину.
- Здравствуй, - этот звук показался чужим в пустой тишине камеры.
- Здравствуй, - я давно не слышал свой голос со стороны и сначала удивился его хрипоте.
На этом диалог наш закончился. Она медленно повернула голову и уставилась на единственное окошко. В тот момент я подумал, что что-то странное висит в воздухе, то, что утягивает Сакуру в свои объятия, то, что неизбежно. Это нагнетало обстановку, но я не придавал этому значения, ведь какая может быть атмосфера в сырой камере? Я горько усмехнулся. И, глядя на Сакуру, подумал, как резко меняется жизнь и люди. Неугомонная Сакура в прошлом и безжизненная сейчас. Словно те мы, что были раньше, вовсе не мы, а лишь наши двойники, и они не имеют никакой ценности. Я уставился на ее потухшее тело. Она почувствовала мой взгляд и заглянула в глаза. В них не было ничего, кроме печали, и казалось, что она видит меня впервые и не помнит всех моих прежних ошибок. Я был благодарен ей за это. Вряд ли меня взбодрило бы неуместное осуждение.
- Что?
- Ничего.
- Тогда почему ты так смотришь на меня?
Я позабыл, что смотрю ей в глаза, ведь они были почти прозрачными, словно глядишь сквозь призрак. Я медлил с ответом.
- Мне нечего ответить.
- И не надо.
- Тогда почему ты спросила?
- Потому что нечего больше спрашивать.
Спрашивать и вправду было нечего. Все, что было в прошлом, не имело значения. Остались только бесконечные минуты и наши лишенные света души. Сквозь окошко я видел, что наступает ночь. Она была темна, но возможно, что это было лишь мое воображение, ведь окошко было слишком маленьким, чтобы что-то разглядеть. Но я хватал эти кусочки и представлял, какой может быть свобода. Но это не вселяло вдохновение, а затхлый запах камеры чувствовался резче.
- Как думаешь, настанет ли утро? – Сакура с вопросительным взглядом воззрилась на меня. В этот раз ее глаза были особенно глубоки и насыщенны.
- Глупый вопрос. Утро всегда настает.
- Ты врешь, - ее голос звучал жестоко.
- Почему же?
- Оно настает не для всех. Для тех, кто умрет, оно не настанет, - сколько упрека было в выражении ее лица. Я уже не мог представить, с какой энергией Сакура может смотреть.
- Прости, я забыл, - я опустил голову и слегка прикрыл глаза. Сконцентрировавшись, я мог почувствовать свежий запах, исходящий из окошка.
- Тебе ли не помнить.
Она была права. Мы, живущие в мире войны, всегда должны об этом помнить.
С минуту мы молчали. Она о чем-то напряженно думала.
- Да и кто сказал, что однажды законы не рухнут, - Сакура произнесла это с особой силой.
Я посмотрел на нее, и мне показалось, что я никогда ее раньше не знал. Такая хрупкая, почти прозрачная. Такой казалась она мне этой ночью.
Неожиданно Сакура легла на серые простыни и повернулась к стенке. Я понял, что на сегодня наш разговор окончен. Посидев еще немного, я тоже повернулся и уснул.

Утро наступило. Но в нем не было жизни. Сакура еще спала и не знала об этом. Прожит еще один день. В камере стало светлее, и я мог видеть Сакуру лучше. Одежда была растрепанной. Верно, она же вернулась с войны, как и я. И если раны она могла залечить, то одежду починить не было возможности. Через какое-то время я встретил взгляд Сакуры. Она проснулась и выглядела не такой, как вчера. Лицо ее слегка припухло от сна, и на нем виднелись отпечатки от постели.
- Доброе утро, - это было неуместно, но другого в голову не пришло.
- Доброе, - неожиданно она ухмыльнулась.
Я уже было хотел завести хоть какую-то беседу, но дверь открылась. Принесли еду. Ни я, ни она к ней не притронулись. Я молча смотрел на нее, а она – в окно. О чем она думала тогда, я не знаю. Выражение ее лица было пустым и рассеянным.
- А что с остальными? – я сам не понял, как сказал это, но Сакура словно очнулась ото сна.
- Остальные? Это важно? Насколько я знаю, она еще полны сил и желания бороться, - в ее устах это звучало слегка насмешливо.
- Но ты же им завидуешь?
Ее губы слегка дрогнули.
- Кто знает, - она протянула эти слова, но интонация мне показалась утвердительной.
Мне было легко ее понять, ведь я тоже мечтал сейчас очутиться на поле битвы, пусть даже поплатившись жизнью. Уж лучше, чем медленно угасать здесь.
Она закрыла глаза и не произнесла больше ни слова. Ее уже ничто не волновало или так казалось мне. А ведь когда-то она любила меня, но сейчас это уже было не важно. Но остались ли эти чувства или навсегда забыты в пропасти ее души? Я посмотрел на нее. Ее лицо была напряжено, на переносице отчетливо выделялись морщины. В тот миг она выглядела гораздо старше, я даже почувствовал себя младенцем. Веки ее поднялись. Она каждый раз чувствовала, когда я смотрел на нее.
Наступал вечер. Не прошло и дня с нашей встречи, а казалось, что прожита вечность. Сакура меланхолично смотрела на свои маленькие руки.
- Саске.
Я повернулся.
- Ты никогда не думал, что жил зря?
- Иногда меня посещали такие мысли, но их подавляло желание мстить.
Моя месть канула в лету. В один миг мой смысл жизни стал никчемным подобием его. Хотя, есть ли он, этот смысл?
Сакура неожиданно встала с кровати и села рядом со мной. Она дрожала. Через несколько секунд она взяла меня за руку. Ее кожа была ледяной. Она подняла глаза и посмотрела на меня с взрывающим душу отчаянием. Я почувствовал, как какое-то животрепещущее чувство пронзает меня насквозь.
- Саске, Саске, Саске, - ее голос дрожал. Она прижалась ко мне всем своим телом. Я не знал, что делать, и лишь чувствовал неистовые удары ее сердца и неровное дыхание. Но затем она резко отодвинулась.
- Поцелуй меня, поцелуй меня, Саске, - это была мольба.
Я взял ее крохотную головку в свои руки и коснулся губ. Они были холодны, как и другие части тела. Я прижал ее к себе. То, что происходило дальше, унесло меня в омут с головой.
Я проснулся и увидел хрупкое тело Сакуры. Она спала. Грудь ее ровно вздымалась. Это был ответ на мой вопрос о ее чувствах. Я смотрел на нее с нежностью и никак не мог оторваться. Я понял, что в эти мучительные моменты все мое «я» вдруг ожило. Меня уже ничто не сковывало. Я освободился, несмотря на то, что находился в маленькой камере. «Я люблю тебя, Сакура», - эти мысли были мучительны и прекрасны. Мучительны из-за своей безнадежности и отчаянности, а прекрасны ощущениями, которые они вселяли в душу и тело.

Утро наступало каждый раз. Сакура редко что-то говорила, и я молчал. Нам не нужны были слова. Все было и так ясно. Время тянулось и медленно, и быстро. Сакура подолгу лежала у меня на коленях. С каждым днем она казалась мне все ближе. Она была мне необходима, но в то же время я чувствовал, как она ускользает. Ее тело становилось слабее день ото дня, и я не мог понять, в чем дело, хотя в глубине души я все знал, но не хотел давать волю своим догадкам, потому что только сейчас я ничего не требовал, а лишь жадно вдыхал мгновения. Я жил настоящим. Впервые за все время. Вот он, мой смысл жизни.
Однажды она, как и всегда, лежала у меня на коленях и о чем-то думала.
- Я больна, Саске. Я умираю, - последнее слово далось ей с трудом. Я промолчал. Я ведь знал. Я вдруг почувствовал, что время идет и его не остановить. И мне лишь остается смотреть ему вслед.
- Саске, ты чувствуешь этот запах?
Я понял, о чем она говорит. Я почувствовал его еще в тот момент, когда она впервые зашла в камеру. Запах смерти.
- Все хорошо. Я рядом. Я люблю тебя.
Я знал, что это не успокаивает, но не мог не ответить.
Последующие дни мы играли в догонялки со временем, но, конечно же, каждый раз проигрывали. Сакура все увядала, но она отчаянно любила меня, и это придавало ей сил. Ничто уже не существовало, и мы не знали, сколько прошло времени, а лишь считали рассветы.
- Как думаешь, есть ли загробная жизнь? – она любила задавать подобные вопросы. Вопросы, на которые нет ответа.
- Конечно. И мы обязательно встретимся.
Я понял, что ей не нужна правда, она ждет утешения.
- Ясно.
Впервые за долгое время она улыбнулась. Это была последняя ее улыбка, я ее никогда не забуду. Улыбка, полная печали и неизбежности. Мне стало страшно, ведь она скоро уйдет. В груди была такая боль, какая была, только когда убили моих родителей. Я не смогу ее коснуться. Это мучило меня, но я не подавал виду. Но то, чего я так боялся, в итоге настало.
Для нее следующее утро не наступило. Она лежала на своей кровати неподвижная, и поначалу я не понял, что настал ее конец. Я прикоснулся к ней, но почувствовал обжигающий холод. В тот миг мое сердце упало. Я сел на сырой пол. Дышать было трудно, но слез не было. Я ведь все знал. «Я люблю тебя, Сакура», - эти слова бились в голове, но я не мог дать им выход. Теперь минуты тянулись бесконечно, и я считал удары своего сердца. Кто бы мог подумать, что такое случится со мной здесь, в камере, среди холодных стен, в бесчувственном пространстве. Я люблю тебя, Сакура.
Вскоре ее тело унесли, а через несколько дней меня выпустили. Война кончилась. Объединенная армия победила. Я вдохнул свежий воздух, но понял, что присутствие Сакуры дарило больше свободы, чем эти безграничные просторы. Я уехал, но произошедшее оставило во сне неизгладимый след. Я уже был не тот, что до камеры. Нить во мне оборвалась, и я по вечерам смотрел на небо, клочок которого мы видели через то маленькое окошко. В эти минуты мое тело пронзала боль, почти до тошноты, а сердце начинало стучать, когда я вспоминал изгибы ее тела. Я чувствовал себя стариком, хотя был так молод. Преждевременная зрелость. Но я ни о чем не жалел. Хоть и недолго, но я был свободным.