Неприятно, когда тобой пренебрегают или недооценивают. Когда смотрят свысока, прямо, словно видят все твои недостатки и слабости. И вроде как хочется что-то сделать, может даже крикнуть, лишь бы взгляд изучающего тебя человека изменился хоть на чуть-чуть. Но сил хватает лишь на то, чтобы отводить взгляд в сторону и делать вид, что не замечаешь. Нервно елозить на стуле, сжимать ладони в кулаки, но молчать, ведь отвечать-то и не на что – ему опять скажут, что бурная фантазия его доведет. Ведь какое дело преуспевающим ученикам академии до него, Данзо – отстающего по программе, хулигана и нытика? Они всегда его так называли, когда Данзо в очередной раз срывался, бросая все попытки что-то выучить. Потому что не понимал, потому что было сложно. А ему всегда казалось, что легче отступить, бросить. И не надо будет цепляться за тонкую соломинку надежды – лучше придумать новый объект, новую цель, которой стоит достигнуть.
Но, увы, почему-то у него никогда это не получалось. Цель всегда отдалялась от него, ложась на плечи обидой.
И сейчас, наблюдая за тренировками своих сверстников, он мог разве что тихо злиться и смотреть. Запоминать, как посоветовал ему учитель.
Унизительно, глупо, несправедливо, нечестно.
Почему же он, Шимура Данзо, должен это терпеть? Почему?!
- Эй, - кто-то ощутимо толкнул его в плечо.
- Чего тебе? – лениво протянул Данзо, подпирая щеку рукой.
Хирузен. Он, как всегда, чему-то улыбался. Данзо не мог понять этой улыбки, не знал ее причины. Он также не понимал упорства Сарутоби, не хотел понимать, почему у этого мальчишки все так хорошо получалось.
- Хочешь, я помогу тебе? – все та же улыбка, как же она его раздражала.
- Отвали, мне не нужна помощь от таких, как ты.
- Но у тебя же не получается?
Открытая мальчишеская улыбка, но взгляд изменился. Его глаза блестели от решимости, которая, казалось, волнами исходила от его тела и даже ощущалась на кончиках пальцев легким покалыванием.
- Не надо, я сам, - вставая, произнес Данзо, чему-то смутившись.
Он сможет. Он обязательно поставит этого выскочку на место!

Очередной день клонился к вечеру, солнце, разливаясь оранжевой краской на небосклоне, казалось чем-то расплывчатым, неясным, далеким; дверь закрывала собой вид на отвратительный кабинет. Холодные глаза блеснули в полумраке, наполненные мутными бликами раздражения. По телу и мышцам разливалась отвратительная слабость – Данзо были противны даже мельчайшие мысли о встрече. Дверь открывается, противно скрипя, заставляя все свои внутренние рецепторы мысленно взывать к Богу.
Третий, как всегда, в приподнятом настроении, с нелепыми на данный момент искрами смеха в глазах и глупой улыбкой на лице. Он еще не говорит, но уже можно разглядеть его слова в полумраке комнаты, уже слышно мысли, от которых хочется сбежать, но даже для этого нужны силы. У Шимуры их нет.
- Ты как всегда рано, Данзо, - Хирузен медленно подходит к нему, а затем по-дружески хлопает по плечу, заставляя морщить лицо в гримасе отвращения, вызванной запахом табака и проявлением такого внимания к себе. – И чего ты всегда так напряжен?
Шимура молчит, его лицо пронизано холодом, и лишь горящий от отвращения взгляд, направленный на пейзаж за приоткрытым окном резиденции, выдает его истинные чувства.
Небрежно поведя плечом, Данзо сбрасывает с себя сухую кисть – чужая рука обжигает, словно раскаленный прут. Раздражение нарастает, вырастая до неимоверных размеров:
- Потому что ты всегда не по делу возбужден!
Сарутоби хохочет, вытирая незаметную глазам слезу, отходит к своему столу и садится, кивком приглашая Данзо сесть тоже.
- Ты все еще можешь согласиться… - Хокаге попытался начать разговор.
- Нет, - Данзо прервал Хирузена на полуслове.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь сиплым дыханием Данзо и легким шуршанием бумаг под рукой Третьего. Он что-то пишет, легко касаясь пером пергамента, попутно окуная его в чернильницу. Снова быстрый взмах – новый знак, новое слово. Кажется, что мысль бежит быстрее Сарутоби, а он все пытается ее догнать. Шимура терпеливо наблюдает за этой гонкой, чуть хмуря брови и ритмично постукивая пальцами по гладкой поверхности стола. Его глаза начинают уставать от порхания пера, и он переводит взгляд на стену. Если бы Данзо был Хокаге, он бы не позволил наблюдать за собой.
«Тоже мне - Хокаге. Что, если это важная информация? Например, по поводу Конохи? Непростительная глупость! - Шимура нахмурился еще сильнее. - Все-таки ты дурак, Хирузен!»
Его мысли нарушили несколько голосов за дверью, а затем, сопровождаемые легким скрипом половиц, в помещение зашли старейшины.
Третий оторвал взгляд от пергамента и, потянувшись, как кот, поднялся со своего кресла, попутно преклоняя голову перед каждым из вошедших. Данзо скривился:
«Подхалим – ты всегда таким был».
Атмосфера в помещении быстро накалялась, нагревая воздух, заставляя чувствовать на шее мелкие капли пота, которые через мгновение бесшумно исчезали в ворохе темной одежды. Шимура чертыхнулся и перевел взгляд к тихо скрипнувшей двери, издавшей противный протяжный звук. Это был Анбу. Он остался стоять в тени в конце комнаты, не произнося ни звука.
«Учиха? – промелькнула запоздалая мысль. – Ну, конечно же. Итачи. Только ему было дозволенно сегодня присутствовать здесь. Не стоит доверять Учихам – они все одинаковые. Люди, идущие на все ради достижения собственной цели, пренебрегая основами – жалкие… Идущие на поводу у эмоций. О чем только думает этот Третий?!»
Данзо хотел было возмутиться, но его губы так и остались лишь чуть приоткрыты, так как первым начал Хомура:
- Как нам стало известно, клан Учиха задумал захватить власть в Конохе, - воздух с едва уловимым свистом выходил из под сухих губ. – Ваши предложения по поводу…
- Уничтожить! – гаркнул Шимура, попутно ударяя кулаком по столу.
Удар был сильным. Стол содрогнулся, но устоял.
Тупая волна боли пробежалась от самых кончиков пальцев до плеча.
- Ну-ну, мой друг. Не так красноречиво, - Сарутоби широко улыбнулся. - Предлагаю обезвредить без многочисленных жертв.
Данзо насторожился.
«Что ты несешь?»
- А я говорю, что их нужно придать суду, всех разом, чтобы жители Конохи увидели, кто такие эти обожаемые и уважаемые всеми Учиха!
Хомура и Кохару скупо молчали, предпочитая не вмешиваться в очередную ссору между Хокаге и главой Корня.
Сарутоби покачал головой и взмахом руки подозвал к себе Анбу, который до этого безмолвно стоял у двери.
- Ты как всегда несдержан, - он ухмыльнулся. – У нас есть Итачи. Он согласен уничтожить весь свой клан, потому что, как и я, не хочет войны. Мы убьем двух зайцев сразу: подавим восстание и сохраним мир.
Мальчишка неподвижно стоял рядом с Третьим, полностью пожираемый скептическим взглядом Данзо и пренебрежительными, но оттого не менее одобрительными взглядами со стороны старейшин.
- Ничто не пахнет так отвратительно, как подпорченная праведность, - процедил сквозь зубы Данзо, резко поднимаясь со своего места.
Старый деревянный стул, скрипя, упал на спинку, некоторое время еще плавно перекатываясь, обращая на себя внимание присутствующих. Шимура был зол. Его вечно надменные и холодные глаза сейчас пылали гневом. Словно вся выдержка и хладнокровие вытекли из него, уступая свое место злости и гневу.
- О чем это ты? – спросил Третий, уже не улыбаясь, а холодно рассматривая профиль Данзо.
- Это не мир, не идиллия – это Утопия. Это всего лишь картинка! Даже линзы розовых очков мне не так противны, как твоя идея. Чего ты добьешься этим?! Никто не узнает, что собой представляют эти гнусные Учихи, - Шимура перевел взгляд на Анбу. – Что они хотели сделать с деревней.
Он видел, как Итачи дернулся, сжав кулаки, как Хирузен потянулся к своей трубке, а старейшины нервно заелозили на своих местах. И это заставило его ухмыльнуться.
- Ты хочешь войны, Данзо, - недовольно прошептала Кохару.
- Пускай даже так! Лучше мы запорошим людские глаза солью, и она сожжет их, но за то мы сможем в будущем промыть эти глаза водой, чем засыплем сейчас вашим карамельным сахаром, отчего со временем веки слипнутся, оставив Конохе лишь мрак!
Данзо, гордо вскинув подбородок, перечеркнутый шрамом, направился к выходу, шурша подолом своего кимоно.
- Я поддерживаю Хокаге, - тихо проговорила Кохару.
Хомура кивнул и взглянул на Третьего.
Сарутоби курил, медленно затягиваясь, прикрыв глаза и выпуская из-под сухих губ едкий дым. Он молчал, так и оставив последние слова Данзо без ответа:
- Делайте, что хотите. Старые маразматики!

- Эй, Данзо.
У него все та же улыбка, которая не угасла за все это время, даже несмотря на боль и утраты, виной которым – время. Его лицо все так же сияет добротой и беспечностью, разве что в уголках глаз и на лбу пролегли глубокие морщины. Следствие его печали, которую никто так и не увидел. Он – Сарутоби Хирузен – совсем не изменился за время их детского соперничества. Нет, Данзо не мог назвать это дружбой. Слишком странным и незнакомым для него было данное слово – ему попросту не с чем было его сравнивать. Ни тогда, ни сейчас. И даже несмотря на то, что Сарутоби был тем, кому можно было верить, Данзо не считал его своим близким. Он был соперником, силу которого Шимура признал. И было слишком много всяких «но», подчеркивающих слабости Данзо, за счет которых он попросту мерк на фоне Сарутоби. Из-за которых Хокаге сейчас не он, а Хирузен.
Новоиспеченный Хокаге, его соперник, а теперь и самый главный враг стоял к нему спиной, у окна, взглядом скользя по пейзажу деревни, освещенный лучами заходящего солнца.
Данзо же стоял позади, в дверях, рассматривая слабый силуэт, чуть щуря глаза от резкого света.
Все так же, как и всегда:
Он – Сарутоби – вечно будет сопровождаться солнцем. Ему же – Данзо – роль отведена в тени.
Несправедливо, но оправданно и слишком хорошо обыграно Судьбой, чтобы спорить. Это будет последний раз, когда Данзо сдастся.
- Хочешь ли ты возглавить АНБУ, а, Данзо? – чуть повернув голову, Сарутоби искоса посмотрел в сторону двери.
Ответом ему послужили скрип старых половиц, и звук щелкнувшего замка.