Сай обернулся. Она увидела сдвинутые к переносице брови, но предпочла сделать вид, что это не про неё. «Мы белые и пушистые, машем и улыбаемся».
— И что ты тут делаешь? – сердито спросил он.
Она подошла к ним, краешком ногтя ковырнула гору сигарных окурков, мысленно оценив, чего стоило почти некурящему Неджи принять на себя дозу никотина, предназначенную для лошади. Или для Сая.
— Наблюдаю оживший мем, — она поднесла руку к лицу, сложила пальцы, и прищурилась. – «Нельзя просто взять и подписать контракт».
Потом девушка сделала лицо ещё хитрее, села рядышком с Неджи и потянулась к сигаре. Акаши с любопытством смотрел на её действия.
— Ты же вроде не куришь, — сказал он, проигнорировав её замечание.
— Не курю, — согласилась Сакура, пытаясь зверски раскурочить «курительную палочку» ногтями. – Только ем. Ведь есть же даже рецепт такой – «цыплёнок табака». Ну а у меня табак без цыплёнка. Не знаю, сколько я провалялась, но есть хочется ужасно. А, поскольку холодильник в этом жлобском поместье на ночь запирается, а слуги – вот негодяи! – ночью спят, буду жрать, что есть.
— Ты, кажется, выздоровела, — задумчиво сказал Хьюга, протягивая ей «гильотинку» для срезания окончаний. – Только гулять всё же рано вышла. И почему за едой пошёл не Наруто, который должен был сидеть рядом?
— Потому что рядом никого, кроме москитов за окном, не было. Но жрать москитов – вредно.
— Почему? – удивился Неджи. – Слишком много белка?
— Потому что можно из окна выпасть. Ради такой малой пищевой ценности – абсолютно неоправданный подвиг, я считаю.
Она отрезала кончик сигары и принялась жевать. Пожевав секунды три, выплюнула, а чтобы не было так противно, решила прополоскать рот коньяком из бокала Сая. Впрочем, выплёвывать «Хенесси ХО» она не стала – даже с привкусом табака напиток был хорош.
Портил его только взгляд Акаши, в котором читалось, что девушке, перенёсшей ОРВИ с потерей сознания, не следует сразу после выздоровления есть несъедобное и пить то, что он хотел выпить сам. Сакура предпочла проигнорировать угрозу, мило похлопав ресницами. Сай сдвинул брови. Харуно с самым невинным видом откусила ещё.
Понаблюдав за этим, Хьюга недоумённо пошевелил бровями, но, сообразил, что между этими двоими сейчас лучше не влезать. Убьют ведь…
— Я, наверное, пойду… Разбужу кого-нибудь из прислуги, — сказал Неджи, делая вид, что его тут уже нет. – Раздобуду чего-нибудь съестного.
Когда тот скрылся из вида, Сакура отложила от себя хьюмидор, отодвинула бутыль и с заговорщицким видом прошептала:
— Ты знал, что ночью Хьюги из идеальных роботов превращаются в нормальных людей?
Акаши откинулся на спинку дивана и расслабленно откинул голову назад.
— Неа. Сегодня только выплыло. Сам удивился.
Потом он потёр виски, встал, секунду постоял, словно решая, в какую сторону ему направиться – то ли к Наруто, чистить тому пятак за несоблюдение обязанностей сиделки, то ли к себе в спальню, ведь вечер уже закончен. В итоге приземлился рядом с Сакурой. Положил ей голову на плечо и тихонько поинтересовался:
— Ты как?
Харуно положила запястье на лоб и выдала вердикт:
— Практически норма. На сколько меня вырубило?
— На два дня. Но температура спала ещё вчера вечером.
— Это ты меня нашёл?
— Да.
— Ты что, и вправду дверь вышиб? Я-то думала, что сама с таким грохотом приземлилась…
— Вправду вышиб.
— А зачем? Я же вроде чётко сказала – ничего ты мне не должен. Ни за спасение, ни вообще… Свободен.
Сай замолчал. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось чувствовать себя свободным. Тем более – от неё. Вынырнув и хаоса восстановленных воспоминаний, он понял, что мир окончательно поделился на тот, в котором есть она и весь остальной. Что его Злюка стала для него даже чем-то большим, чем была раньше. Тем противнее было понимать, что в этом, и во всех последующих едких вопросах и репликах виноват он сам, создавший между ними ситуацию недопонимания, замалчивания, потерянного доверия. Единственным спасением из этого — что тогда, что сейчас – было снова открыться.
На, бери…
— Я тогда… Как бы объяснить… Говорят, что от ненависти до любви один шаг. Когда ты встала и пошла через толпу друзей с таким лицом… Показалось: ты этот шаг сейчас проходишь. Назад отмотать будет не возможно. И исправить тоже. Не просто идёшь – прыгаешь. С разбегу. С моей подачи.
— Почему?
Сейчас казалось, что ненависть, о которой говорит Сай – нереальна. Это даже смешно. Но, вспоминая своё тогдашнее состояние, Сакура неожиданно вспомнила – не хотелось уже ничего. Даже любви. Но, поскольку природа не терпит пустоты, что пришло бы в душу на её место? Вряд ли что-то светлое.
— Потому что я перегнул палку. Своим желанием решить всё в одиночку, не взваливая это на тебя. Своей неспособностью к полной откровенности. В конце концов, своим нежеланием идти дальше: не только довериться тебе ещё сильнее (хотя куда уж сильнее?), но и поверить в тебя ещё больше. Отпустить в свободное плавание в новом профессиональном качестве. Глупость, конечно, но… Прости, Злюка. Не могу не опекать тебя. Да, это психоз, который, я думал, никогда мне не грозит. Но внутри головы гадским напоминанием сидит картинка: серый асфальт и твои волосы в крови. Не хочу повторения.
Он поднял голову с её плеча, привстал и заглянул ей в глаза. Сакура смотрела на него, не отрываясь. Он был так близко, что можно было поцеловать – ты же давно этого хотела, так что же?
Ничего. Поцелуй – это был бы ответ. Прощение и согласие. А она хотела сказать совсем другое.
Например: «Я всё ещё нужна тебе?»
Нет. Она знала ответ.
Или так: «Любить – это и значит бояться. Любят не тех, кого хотят, а за кого страшно».
Чушь. Сентенция. Этим она не откроет Саю истины. Уже – не откроет.
Хотелось сказать, что тот асфальт, её кровь, тот талый снег и вопли «Скорой» — это было давно, всё прошло и всё изменилось. Но это тоже было бы правдой лишь отчасти.
Поэтому ответа не будет. Во всяком случае, такого, какого ждёт от неё Грязный Художник.
— Понимаю.
Они замолчали. Сакура прижалась к его боку, пытаясь ни о чём не думать, а только ощущать: запах сигар и коньяка, теплота кожи, ощущающаяся сквозь тонкую чёрную рубашку, властные, но такие чуткие пальцы, перебирающие пряди её волос. Казалось, кто-то нажал на паузу, и время застыло. Мгновение, застывшее между ними, говорило: сейчас можно просить всё, и можно простить всё. И всё же…
— Ты сказал «дважды».
— Да. Я поднялся к тебе, надеясь, что ты ещё не решила ничего непоправимого. Насторожился, когда долго не открывала. Потом услышал твоё невнятное бормотание и звук падения тела…
Сай затянулся – резко, зло, — выдохнул, потом ещё раз затянулся… Сакура поняла, как трудно ему говорить об этом. Ведь для него её падение было совсем недавно. А ещё эта лестница…
— И эти твои слова, тихо-тихо: «Дай мне умереть». Показалось – ты это говоришь из прошлого. «Сейчас» и «тогда» наложились друг на друга, и во мне будто что-то щёлкнуло.
Он снова замолчал, сглотнул. Отложил сигару и взял бутылку, но, передумав наливать в бокал, хлебнул прямо из горлышка.
— Не помню, как дверь вынес, — наконец, продолжил он. – Но когда увидел, что ты лежишь на полу… Меня переклинило. Показалось, что я всё ещё там, на площадке перед домом Ино.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как тяжело и часто Акаши задышал.
— Я снова стоял, смотрел, как кровь смешивается со снегом, становясь розовой, в тон твоих волос. От ужаса, от неожиданности, от полной неготовности к ситуации я совершенно растерялся тогда. Можно тебя было трогать? Нельзя?
Он сам не заметил, как нашёл её пальцы, взяв их в свою руку вначале нежно, но затем начал, сам того не замечая, сжимать кулак. Сакура терпела. Именно сейчас Сай должен был выплеснуть из себя пережитое тогда. Ужас неожиданной потери самого близкого человека. Отчаяние от собственного бессилия. Горечь принятых решений. Всё, что она могла – разделить её, сделав вкус чуть более терпимым. Всё, что рассказывать сразу после возвращения было бы просто глупо – не тот момент, и даже настроения не те.
— Ино выручила. Она молодец, не сплоховала. Потом больница. Долгие, долгие часы, которые сидишь и знаешь, что виноват. Знаешь, что сейчас всё висит на волоске. Боишься дышать, чтобы ненароком не оборвать его. И сумма-приговор, которую озвучила Цунаде, выйдя из операционной. Зато, знаешь, когда я понял, что нужно сделать, всё стало на свои места.
Он замолчал. Выдохнул. Отпустил её руку и снова взял. Так же молча погладил, извиняясь.
— Не думал, что вы решите напасть на «Корень» ради меня. Да и кто может поверить в такой бред: кучка отступников против целой махины? Ещё и с таким бестолковым планом.
Харуно улыбнулась.
— Ино, когда предложила эту авантюру, сама не думала, что получится. Говорила: хотела, чтобы эта деятельность меня успокоила, и я перестала искать способы убить себя в домашних условиях. Ну, не выходя из квартиры, в смысле – я тогда вообще ослабела и снова слегла.
Акаши скривился, будто от боли. Всё же налил коньяк в бокал, и, сделав большой глоток, сквозь зубы процедил:
— Знаю.
— Откуда? Наруто?
— Неджи. А ещё я, когда первые сутки возле тебя сидел, взял ноутбук и вышел в Скайп.
«Вот б@я!» — мысленно выругалась Сакура, и внутренняя часть ругалась с ней синхронно.
— Только не говори, что ты прочитал весь тот бред, что я крапала тебе в соплях, слезах и синяках.
Он не отвечал. Но по глубокому вздоху, по тому, как он снова начал сжимать её пальцы, Сакура поняла, что это так и есть.
— Блин…
— Ну, почему сразу «блин»? – попытался успокоить её он. — Было очень… познавательно. Тен-Тен и Карин и вправду так смешно поют?
Харуно сидела сосредоточенно-мрачная и судорожно припоминала, что ещё она там сдуру «выплеснула». Помнится, раз она была вообще под хмельком…
— Да расслабься ты. Ли, значит, глаз на тебя положил. То-то я думаю, чего он такой дёрганый стал? Особенно когда я тебя обнимаю…
Ей почудилось, что внутри себя он открыл маленькую книжечку, послюнявил карандашик и, произнеся таким же спокойным, даже задумчивым тоном, записал: «Глаз Рока Ли, положенный на Харуно Сакуру: на жопу натянуть и моргать заставить. Принято к исполнению».
— Расслабишься тут…
— Но ты же МНЕ это писала, Злюка.
— Тебе. И себе. Слушай, удали этот бред, а?
— Почему?
— Потому что мне стыдно, что я не супергерой в плаще. Что для того, чтобы вытащить тебя, мне пришлось быть битой, униженной и растоптанной. В конце концов, что я ПИСАЛА об этом, как сопливая школьница. Жаловалась и скулила. Это… унизительно.
— Перестань… — мягко перебил её он, положив указательный палец ей на губы. – Не надо.
Она замолчала. Ощущение от прикосновения было приятным, даже будоражащим. Сакура была уверена, что Сай это тоже понимает и ощущает, но его рука оставалась там же и даже начала поглаживать её рот, заставляя отвлекаться от темы разговора.
— Знаешь, как Данзо лишал своих воспитанников эмоций, делая их идеальными, с его точки зрения, агентами? Чтобы не скулили, когда начнутся настоящие дела? — неожиданно сказал он, убирая руку. — Нас воспитывали по парам. Твой сосед по комнате был твоим другом, братом, и вообще всем, кто у тебя был. Миссии – вместе, отдых – вместе, даже еда и сон – вместе. Чувства и нетрадиционная любовь тоже поощрялись. Выпускной экзамен состоял в том, что своего друга надо было убить. Таким образом, ты лишался единственного дорогого для тебя существа на земле. Внутри тебя всё будто умирало.
— Ты…
— Нет. Син заболел. Мы подстроили так, будто это я, но рак сделал за меня всю работу. Когда его хоронили… Даже слёз не было. Но Данзо, вероятно, что-то всё же начал подозревать. Решил, что боль от потери брата недостаточна. Чтобы эмоции больше не досаждали, он оставил тот шрам. Отрезать меня от себя таким странным образом. Ученика – от учителя. Идола – от поклонника. Мне было двенадцать. Он вызвал меня в свой кабинет, приказал раздеться догола, потом достал катану. Всё объяснил. Взмахнул рукой, потом… Потом сказал: «Свободен». Я оделся и, истекая кровью, пошёл в мед.часть. Знаешь, я не заплакал и тогда. Наверное, во мне и вправду что-то умерло в тот день.
Он на секунду замолчал, и Сакура не решалась заговорить первой. Стало понятно, почему схожесть Наруто и названного брата Сая сыграла такую большую роль при их знакомстве. То, что было важнее всего, неожиданно вновь было перед глазами, шутило, смеялось, тупило. Требовало защиты.
— Если кто-то скажет, что он родился суперменом, не верь. Всегда есть кто-то более талантливый и опытный. С лучшей реакцией. С лучшими параметрами тела. Твой идеальный Неджи наверняка не раз ходил с бланшами на идеальной роже. Наруто клялся, что после спаррингов с ним на Хинате нет живого места. О том, сколько раз был битым сам Удзумаки, тебе, надеюсь, не надо рассказывать. А уж я… Знаешь, сколько у меня зубов своих, а сколько имплантов?
— Ну-у-у…
— Около четверти – не родные. А у Наруто – половина. Это вообще очень противно, знаешь, выплёвывать их. Тем более, что не стоматологи удаляют. Без анестезии. И надо быстрее, быстрее, чтоб не подавиться ими ненароком. А обломки… Ты знаешь, каково это – порезать весь язык об обломки своих зубов?
— Нет.
— Это хорошо, что нет. Так что своих переживаний, соплей… Не стыдись.
— Но ведь тебе не нравится, какой я стала, да?
— Мне вообще всё не нравится. Весь этот мир. Если бы можно было поменять его на другой – без раздумий махнулся бы.
— А если бы там не было меня?
Она сразу пожалела, что спросила, но Акаши только покачал головой.
— Без тебя мне не нужно ничего. Даже без тебя такой, какая ты мне не нравишься.
— Мне вернуться назад? К прежнему облику? К прежней жизни? К прежней мне?
— А ты сможешь?
— Я могу… попробовать. А ты?
— А что – я? Долг за освобождение по-прежнему останется на мне, и отдать его я смогу только подписав контракт. Тут даже и думать нечего.
— А если кровь?
— Значит – кровь.
— Думаешь, будет?
Он неожиданно улыбнулся — холодно, опасно, — и посмотрел ей в глаза.
— А ты как думаешь, Сакура? Будет?
Она знала, что сейчас он оценивает её способность не бояться грязи. Но брезгливость никогда не была ей свойственна. Тем более что во время нападения на «Корень» при взрыве погибло слишком много абсолютно случайных людей. Разных. Чем-то себя запятнавших и нет. Сакура не считала, что их команда «свершила акт справедливости» — нет, такая позиция была бы самообманом. Но девушка знала, что ОНА. ПОМОГЛА. УНИЧТОЖИТЬ. МНОГО. ЛЮДЕЙ. И именно её пуля попала в голову Данзо первой.
Жить с этой мыслью и этим осознанием она уже свыклась. Это оказалось не так уж тяжело – смириться с мыслью, что из-за неё могу умирать. Нажать курок – это очень просто. Она может это сделать – так же, как это делают прочие случайности: сорвавшаяся с крыши сосулька, слишком высокая волна, судорога в воде, инфаркт. Раньше это пугало. Сейчас – нет. Сейчас её не пугало уже почти ничего.
— Думаю, от случайностей никто не застрахован. Но нарочно под пули нас не подставят.
Сай улыбнулся – уже обычно, едва заметно, — и кивнул. Сакура легонько пихнула его кулачком в бок.
— Скажи, зачем мне уезжать домой и снова пытаться стать пай-девочкой, если тот единственный, кто может это оценить, будет где угодно, только не со мной?
— Чтобы я знал, что ты в безопасности.
— А давай я лучше буду рядом с тобой и тоже в безопасности?
— Во-первых — ты вряд ли будешь рядом, во-вторых – с такой работой это не получится.
— Зато паранойя мучить не будет – как там она, где, что с ней? Почему трубку не берёт?
Акаши поморщился.
— Ну а если я скажу, что верю в тебя? В то, что ты, живя спокойной обычной жизнью, справишься без меня?
Что тут можно было сказать? Позлить, намекнув на возможность завести себе нового парня? Не пройдёт – разрешит, и глазом не моргнёт. Типа, всё для твоего счастья, дорогая. Свобода выбора как залог счастья в личной жизни, помнишь? Или всё же начать давить на жалость – «как же я там без тебя, одинокая-преодинокая?» Так ведь тоже не пройдёт. Скайп останется. Он и раньше был у них в чести. Или всё же бить по паранойе? «Я и с тобой из окон выпадать умудряюсь, а уж без тебя…» И загадочно замолчать, чтобы его пессимистический ум сам достроил картинку. Ну, там, нашествие инопланетян или ещё какая-нибудь другая мелочь, в результате которой Сакура непременно пострадает.
Положение спасла внутренняя Сакура. Занеся большой кулак, она начала вопить: «И это то, что ты хочешь, дура? Вернуться и реветь по вечерам от того, что ты оказалась слабым звеном? Что всех взяли, а тебя — нет? А ведь ты не хуже! Ты может, даже полезней многих!»
Сакура встряхнула головой и вздохнула. Бороться, так бороться!
— А ты не мог бы поверить в меня ещё немножко больше и поверить в то, что, живя с тобой, я тоже могу быть в безопасности?
— Мог бы, — неожиданно согласился Сай. – Но не знаю, стоит ли.
— Почему?
— Потому что все твои неприятности начались именно с моим появлением в твоей жизни. Даже твой бывший – не будь меня, он…
— Не надо об этом. Пожалуйста.
Теперь уже Сакура положила указательный палец ему на губы, в точности повторив его предыдущий манёвр, и влажный живой блеск в глазах Акаши показал ей, что она на верном пути. Пусть так. Пусть он лучше хочет её, живую, чем вспоминает причины, отчего она чуть не стала мёртвой.
— Подумай лучше о том, что ни одна драка – что тогда, в парке, что в «Корне» — не закончилась для меня сколько-нибудь плачевно. Зато с лестниц и из окон я падаю при полном благоденствии.
— Парадокс, — кивнул Сай. – Сам теряюсь. Может, причина в том, что за тебя отхватываю я? То бланш под глазом от того амбала (я! От какого-то тупого, медленного, абсолютно не умеющего драться придурка!), то пулю от Данзо, пока ты играла в Леви Македонскую…
— Тогда в любом случае отправлять меня в монастырь с военизированной охраной смысла не имеет. Там я буду падать с лестниц, а подхватить будет некому.
— Так ты тоже будешь падать с лестниц. Это вполне распространённая практика для расправы над теми, кого подозревают в шпионаже, а доказать нечем. Или над новенькой симпатичной девочкой, некрасиво и резко отбившей завидного жениха у всех остальных сотрудниц компании.
«Намекает на работу в «Якуши Ентерпрайс», — догадалась Сакура. – Неужели рассчитывает, что я сдамся, даже не попытавшись попробовать? Нет, вряд ли. Тогда что это? Простые колебания? Или он действительно пытается найти выход – для меня, для себя, для нас?»
Она улыбнулась.
— Но рядом будешь ты, чтобы подстраховать.
— А если не буду?
— Тогда ты научишь меня, как падать так, чтобы не ломать себе конечности. И это, пожалуй, будет лучшее, что ты можешь для меня сделать.
— Почему?
— Потому что альтернатива – даже не паранойя на тему моего здравствия. Альтернатива – твоё неверие в мои силы. Что я смогу научиться. Альтернатива – ты полагаешь меня слабой, не ровней себе, не ровней остальным членам команды. Альтернатива – сделать из меня то, что ты хочешь, но не принимать Харуно Сакуру как есть, со всеми потрохами. Может, мне начать пилить тебя за сигареты и требовать бросить курить, чтобы ты осознал, наконец, что делаешь?
Акаши вздохнул, взял сигарету – на этот раз свою, обычную. Поджёг и глубоко затянулся, глядя куда-то вдаль. Долго молчал.
— Тебе всё ещё нравится смотреть, как я дымлю? – неожиданно спросил он, едва заметно улыбаясь старым, из другой жизни, наверное, мыслям.
«Как это далеко… — с какой-то странной ностальгией вспомнила Харуно. – Кажется, и не было никогда – ежевечерний Скайп, кофе, сигареты… Бытовые мелочи, перерастающие день за днём во что-то намного более значимое. Город, и мы в нём, два нашедших друг друга сумасшедших таракана…»
Сакура едва заметно улыбнулась. Это были хорошие времена. Но в их силах сделать так, чтобы хорошим стало любое время, проводимое вместе. Особенно если считать, что вместе вы всегда.
— Всегда нравилось.
Сай замолчал, затянулся ещё раз.
— Научи меня, а?
Ответом ей стал сдавленный кашель поперхнувшегося Акаши и его ну очень удивлённый взгляд.
— Курить?
«А, где наша не пропадала!»
— Я вообще-то о другом говорила, но, если надо, то и курить тоже.
Парень посмотрел на неё, как на сумасшедшую.
— Не буду.
Где-то в глубине её души Внутренняя Сакура, набив слишком большую шишку фейспалмом, перешла на гантели.
— Ну почему, Сай? – не выдержала Сакура. – Почему? Неужели передача знаний – это такой адский процесс для тебя?
— Потому что никогда не бывает стопроцентных попаданий, Злюка.
В эту секунду он был так похож на Данзо, что Харуно вздрогнула от холодка, неприятно пробежавшего по затылку.
— Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовалась она.
Чёрные глаза напротив стали совсем непроницаемыми, но при этом – абсолютно магнетическими. Держат, не отпускают. Ни шагу назад.
— Невозможно спланировать всё. Как с той трубой при минировании базы «Корня». Что ты будешь делать, если тебе придётся выбирать между своей жизнью и чьей-то? Если не будет возможность уйти по-другому? Если нужно будет стрелять в упор, и это будет подло, действенно, но единственно правильно? Чтобы выжить, чтобы не сдать товарищей? Или наоборот – сдать всех, чтобы выжить самой? Что, Злюка?
Она всё же нашла в себе силы отвернуться. Медленно, почти спокойно опустила веки, потом грациозно изогнула шею, отводя свою линию взгляда от его. Сделала вид, что внимательно рассматривает узор на столике. Взяла коньяк Неджи, оставшийся там, отпила.
Что она будет делать? Смотреть врагу в лицо. Угадывать движения. Выживать любой ценой – хотя бы для того, чтобы вернуться к нему.
— Выстрелю, Сай. Или ударю, — наконец, произнесла девушка, рассматривая игру света на стенках бокала. – Постараюсь избежать, но если иного выхода не будет, я сделаю то, что надо. В бою всегда либо ты, либо тебя.
— Бой заканчивается, а ты остаёшься с тем, что сделал. Всегда. Долго ли ты так протянешь – убивая?
— Срок контракта осилю.
Он взял её подбородок двумя пальцами – так, чтобы уйти от ответа не было вообще никакой возможности. Огонь его взгляда в этот момент казался просто невыносимым.
— А что ты сделаешь, если боя не будет? Если единственным выходом, единственным спасением будет соблазнить и переспать с кем-то?
Сакура закрыла глаза, не решаясь ответить. Она знала, что ответ на этот вопрос — решающий. Буквально ощущая, как его взгляд давит на её веки, Харуно подумала, что она прежняя, цельная и звонкая, легко и мягко сказала бы, что не смогла сыграть сексуальный интерес к кому-то нелюбимому так, чтобы в это можно было поверить. Но девушка, сидящая сейчас на диване, давно была раздроблена случившимся с ней. Она представляла из себя не более, чем сумму слагаемых. Зато выживать так было легче.
Уже поднимая ресницы, Сакура знала, что сумеет ответить и на напор, и на вопрос.
— Тогда я сделаю это, — спокойно сказала она, глядя прямо в его зрачки – слишком широкие для такого равнодушного голоса.
Не отворачиваясь, Сакура ещё раз отпила из бокала и на ощупь поставила его на место.
— Ты понимаешь, что это может быть как мужчина, так и женщина?
Пальцы сжались чуть сильнее.
— Да.
— Ты понимаешь, что со мной может произойти то же самое? Что, если я окажусь в безвыходном положении, и ты будешь знать об этом, то ещё и сама будешь желать, чтобы у меня всё получилось?
Взгляд резал, будто ножом.
— Да.
— Ты думаешь, что наши отношения выдержат это? Что мы нечто большее, чем тела, завязанные друг на друге привычкой и какими-то моральными устоями?
Сакура готова поклясться, что ещё секунда – и он ткнёт в неё сигаретой, чтобы эта боль заставила её понять, как ЕМУ БОЛЬНО в этот момент.
— Да.
Он убрал руки, отодвинулся и, взъерошив себе волосы, устало провёл ладонями по лицу.
— Если бы ты хоть один раз сказала «нет» или я усомнился в том, что ты понимаешь, о чём идёт речь, то не подпустил бы тебя к договору на пушечный выстрел.
— А теперь подпустишь? Или ну его нафиг, таких распущенных студенток?
Что-то в её голосе заставило его приподнять одну бровь. «Распущенная студентка»… Сай потушил окурок в пепельнице и откинулся на спинку дивана. Посмотрел на свою девушку, ждущую вердикта, готовую переубеждать его столько, сколько потребуется. И, что бы она о себе не думала, никогда не бывшую распущенной. Всё та же Монашенка, не помышляющая бросить поднадоевшего ей парня только потому, что это «как-то непорядочно». Или уже другая?
— Сакура…
— Что? – сразу напряглась она.
— Тебе понравился Кабуто?
— Индифферентен, — пожала плечами она.
— Если в нём будет что-то отталкивающее, ты сможешь убедить себя и, допустим, поцеловать его? Пусть не постель, но если ты будешь слишком долго держать его вдали, не позволяя прикоснуться к себе, то он может решить, что не интересен тебе. И доступа в его личные владения – квартиру, кабинет, компьютер – ты так и не получишь.
Харуно тяжело сглотнула. Вспомнились маньячные облизывания господина Якуши, его странный змеиный взгляд и липкие ручки…
— Мы начинали с того, что своими эмоциями нужно уметь управлять, — медленно подбирая слова, ответила она. — Давай завершим урок. Его последний уровень сложности. Научи меня, как целовать того, к кому ничего не питаешь так, чтобы он растаял, а я – нет.
— Начинай.
Харуно, снова ожидающая долгих уговоров, удивлённо посмотрела на Акаши. Тот спокойно, даже отрешённо ждал её действий. Ленивый. Холодный. Так, слегка интересующийся.
Она села к нему на колени. Прикоснулась к губам, нежно, ласково…
— Нет, — дрогнули его губы в лёгкой улыбке. – Это ты целуешь МЕНЯ. А нужно – другого парня. Попробуй ещё раз.
Сакура зажмурилась. Резко выдохнула. Представила – это совсем не гостиная Хьюг. Это кабинет её нового шефа, Якуши Кабуто. Другой свет, другие запахи. Не коньяк и сигары – бумаги и что-то химическое, неизбежно преследующее всех фармацевтов в остальной, нерабочей жизни. И ещё тот противный, сладковатый одеколон, наверняка дорогой, но всё равно противный. Кто из них первый сделает шаг? Если босс окажется «ледышкой», то ей придётся быть тем огоньком, которая его растопит…
Сакура буквально впилась своими губами в рот Сая. Агрессивно, резко. Влажно. И тот отвечал, и даже охотно, в его ответах не было чего-то, что заставило бы её поверить – зацепило. Процесс пошёл. Почему?
— Решит, что ты маньячка, — хмыкнул Акаши, когда она остановилась. «Внутренняя Харуно» с прискорбием отметила, что у него даже не участилось дыхание. — Возможно, это и сработает, если у него резкий спермотоксикоз, но… Как думаешь, он достаточно умён, чтобы отделять секс от романтики? Чтобы не заводить отношений «тупо секс» на работе? Чтобы не приглашать домой ту, которую просто трахает «для тела»?
Сакура отвела взгляд.
— Ну? Что молчишь?
Акаши ждал. Он не выглядел торжествующим – доказал! Доказал, что эта работа тебе не подходит! Не казался разочарованным – собирался было поверить, взять в команду, и тут такой облом… Он хотел другого.
«Что ты теперь сделаешь, агент? Твой анализ ситуации?»
«Думай, Лобастая, думай! – шикнула на хозяйку боевая часть. – Ты ведь хорошо умеешь это! На что ведутся люди, интересующиеся только наукой?»
«А хрен его знает, — мрачно ответила ей хозяйка. – На холод реторт? На скромность? На общее дело, зовущее вперёд, в новым вершинам болеутоления? «О, утоли мою боль, противный очкарик! Я, я, натюрлих!» Фу. Фу-фу-фу. Грёбаный стыд».
Она попробовала ещё раз, пытаясь не думать ни о чём немецком.
— Слишком технично. Как будто школьница на помидоре тренируется.
«Ксо!»
— Слишком робко.
«Ксо!»
— Слишком… мало. Для поцелуя мужа перед уходом на работу – нормально. Для того, чтобы зажечь интерес в парне – нет.
«Думай, Лобастая! Не обращай внимания на то, что он странноватый медик. Он человек. Мужчина. Молодой. Даже симпатичный. С деньгами. Умный. Про обаяние не знаю, но определённый змеиный магнетизм в нём точно есть. Скорее всего – педант и аккуратист. То, как он говорил, как разложил по разделам своего органайзера те данные, что дала ему тётя… Да у меня самой они в намного большем бардаке были! И всё же, когда пришёл ко мне, то был на взводе. Почему? Что его так зацепило?»
«Возможность наживы?» — предположила внутренняя подруга.
«Нет. Тут дело не в деньгах. Никто не знает, как будет продаваться новый препарат. Тогда что?»
Она посмотрела на Сая. Тот по-прежнему ждал, но уже не так спокойно. На лице: что ещё покажешь, Злюка?
Внезапно всё встало на свои места. Ведь так очевидно… Что заставляет нас сдвинуться с места? Читать книги, смотреть фильмы? Знакомиться? Слушать, что рассказывают? Тысячи лет – то же самое, что заставило Пандору открыть чёртов ящик.
— А так?
Легко улыбнувшись, Сакура потянулась к его губам. Осторожно, будто спрашивая: «Можно?», и сама же себе это позволяя. С мыслью «О Ками-сама, я целую своего босса! Что я делаю?», одновременно и робея, и будучи уверенной. В первую очередь — в себе. Только так поцелуй из техники движения губ и языка превращается в неожиданный подарок. Зачем его дарят? Почему? Что внутри? Не попробуешь – не узнаешь…
Любопытство. Интерес. Результат, который нельзя предсказать. Что-то новое.
Она – то самое новшество. И не надо ничего придумывать. Такой еб@нутой девки у этого аптекаря ещё не было. Верняк.
Сай вздрогнул. Он знал, что этот поцелуй предназначался не ему. Это не было похоже на то, как его Злюка прикасалась к нему – ни мимолётные, ни страстные, ни первые, ни особенные – её поцелуи никогда не были такими растерянными, такими… такими…
— Так – нормально? – спросила Сакура, оторвавшись.
Она знала, что да. Видела, как отреагировал Акаши – вначале спокойно, но потом, словно распробовав, вошёл во вкус. На секунду ей даже показалось — это уже не обучение. Это он, её Грязный Художник, наконец-то вспомнил, что значит хотеть её по-настоящему.
— Нормально.
Дыхание быстро пришло в норму. С мыслями было хуже. Сакура всё ещё была слишком близко. И ему до чёртиков хотелось знать, что лежит в этом подарке. И пусть подарок чужой – Сай знал, что, продлись поцелуй ещё пару секунд, ему стало бы на это плевать.
— Ты быстро учишься.
«Надо успокоиться. Нам обоим», – стучала в его голове последняя правильная мысль. Но мыслей других – сладких, абсолютно неправильных, было намного больше.
— Ты хороший учитель. Научишь меня, что делать дальше? Как это контролировать? Или…
«И ты, как хороший сутенёр, будешь учить её угадывать потребности клиента ещё до траха, — хихикнул кто-то у него в голове. – И не привязываться даже к постоянным посетителям».
Чёрт.
Он взял её за волосы на затылке и притянул её лицо к себе.
Чёрт, чёрт, чёрт.
«Зачем это так нужно тебе, Сакура?»
— Я не хочу им быть, — прошипел он ей буквально в губы. – Хочу всё себе. Катись оно всё…
Его рот был злым, почти грубым, но Харуно не сопротивлялась. Наоборот – она наконец-то ответила – так, как хотелось с самого начала. Со всей нежностью и со всей страстью. Кусаясь, впиваясь ногтями в его плечи и тут же целуя эти следы – делала не то, что надо, а то, что хочется. Знала – он хочет того же.
Все те разы, когда она прикасалась к нему во время восстановительных процедур, когда ощущала его слабость, зависимость, и позже, после выздоровления, когда он очередным хитрым приёмом укладывал её на татами так спокойно и уверенно, будто по-другому и быть не могло… Всё это время он «фонил», словно кусок радия, волей судьбы оказавшийся в её спальне. Аура слабости, уязвимости, ощущение того, что она может парочкой-другой резких фраз буквально убить его, заставляла её чувствовать свою власть над ним, почти абсолютную, головокружительную. Но атмосфера силы, уверенности, исходящая от него, когда он сбивал её удар, уводил атаку в сторону, а потом, поймав на какой-нибудь мелочи, сбивал с ног, придавливая всем телом к мату… Это заставляло чувствовать себя беспомощной, побеждённой – возможно потому, что ей хотелось, чтобы он не вставал в очередную стойку, а воспользовался своим правом победителя, взял её прямо там, разгорячённую от борьбы, от азарта сражения, от вида его тела – гибко-ловкого, стройного, рельефного, почти идеального. Почему-то этот внутренний диссонанс странным образом возбуждал её. А может, всё дело было в том, что раньше её прикосновения заставляли его терять контроль. У них обоих срывало башню, стоило только их телам соприкоснуться. А всё то время, что они были на этом острове, этого так и не случилось. Но сдержанностью и здравым смыслом она уже была сыта по горло. Сейчас и здесь Харуно Сакура делала то, что уже так долго хотела.
Сорвать рубашку так, чтобы пуговицы полетели в разные стороны. Провести ногтями по бледной коже, с наслаждением ощущая, как крепчает хватка Сая на её бёдрах, как он с шипением втягивает в себя воздух и впивается зубами в её шею ещё сильнее. С каким-то отстранённым удивлением услышать стон, понимая, что стонешь сама, просто потому, что воздух застрял в горле, а в лёгких вместо него чистый восторг.
— Если обучение пойдёт такими темпами, то учитель скоро тихо загнётся в уголке от сексуального истощения, — пробормотал он, впиваясь в её шею и постепенно опускаясь ниже.
Запах её кожи… Вкус… С того самого момента, как он пришёл в норму, мысли о том, чтобы ощутить их у себя на кончике языка, были просто неотвязными.
— И это будет самая приятная смерть из тех, на которые ты можешь рассчитывать, — задорно улыбнулась она, расстёгивая его ремень и одновременно поглаживая ладошкой твёрдую выпуклость в области ширинки.
Сай сдавленно застонал и откинулся на подушки дивана, но Харуно, всё так же улыбаясь, уселась сверху. Положив ладони на его щёки, она заставила Акаши смотреть себе в глаза.
— Скажи мне, лгу я сейчас или и вправду тебя хочу? – прошептала Сакура прямо в его губы.
Он чуть откинул голову и заглянул в её глаза – дико зелёные, блестящие, возбуждённые.
— Сейчас… — он лизнул её нижнюю губу, потом укусил и чуть отстранился, наблюдая за реакцией. – Сейчас ты играешь со мной и ловишь от этого абсолютно непозволительный кайф, дрянная девчонка.
Его пальцы запутались в её волосах. В какой-то момент поцелуй стал слишком грубым, но Харуно готова была поклясться, что это маленькая месть – то ли за свою уступчивость, то ли за свою зависимость.
— Ну, отшлёпай меня за это, — хмыкнула она, наблюдая, как его глаза начинают блестеть совсем уж ярко.
Внезапно он опрокинул её на диван, перевернул на живот, ловко заставил встать на колени и с наслаждением опустил ладонь на её пятую точку. Харуно, никак не ожидающая этого, охнула и едва слышно застонала: было резко, странно, но почти не больно. Непривычные ощущения жгучим перцем взбудоражили кровь и лишь добавили остроты. Не было чувства униженности. Наоборот – он выполнил её просьбу. Здесь и сейчас она училась быть «верхней», даже находясь снизу. По-кошачьи выгибаясь, Сакура просила ещё.
— Пожалуй, я возьму этот воспитательный метод на вооружение, — пробормотал Сай, опуская руку ещё раз. – А если не будешь стараться – ещё и свяжу.
Ещё один стон и нетерпеливое ёрзанье. Ещё один шлепок. И ещё. И ещё. И…
За всё. За все свои муки и сомнения. За все страхи.
— Надеюсь, дорогой учитель, узлы – это именно то, что мне пригодится в работе на «Якуши Ентерпрайс». Или всё же наказания? — неожиданно мягко и ровно произнесла девушка. – Тогда, может быть, стоит попробовать плеть или стек?
Акаши на секунду замер, резко выдохнул и тихонько засмеялся.
— Знаешь, наверное, эта затея с контрактом и нашей группой всё же не так безнадёжна, как мне поначалу показалось, — пробормотал он, спешно расстёгивая пуговицы на её пижамной рубашке. – Ладно, завтра утром подпишем. Вертолёт так вертолёт. Ипотека так ипотека…
Он потянул её на себя. Харуно повернулась, толкнула своего парня вниз, и принялась медленно стаскивать с него брюки с бельём. Сай чуть приподнял бёдра, позволяя ей делать это. Прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением от её нежных пальцев, скользящих по обнажённой коже ног, живота, груди… Тело знало и помнило всё то, что мозг услужливо забыл. Может быть, именно поэтому каждое новое движение Сакуры было для Акаши одновременно и таким дурманящим, и… мучительным. Потому что всё было так же, как раньше – нежность, страсть, их обоюдное притяжение — и всё же немного по-другому. Возможно, потому, что они оба стали немножко другими, а глупая память пыталась сделать всё таким же, как раньше, но картинки не накладывались.
Странно. Такие простые, понятные каждому вещи – заниматься тем, что хочешь, с кем хочешь и как хочешь. Любить кого любишь. Но Ками-сама знает, почему именно такие самые простые вещи давались Саю такой ценой.
На секунду Сакура замерла. Поняла: что-то изменилось. Что-то пошло не так, но в какой момент это произошло и почему — неизвестно. Взглянув на парня, так тяжело дышащего, прикрывшего глаза, Харуно поняла, что ещё секунда – и она просто заплачет. Просто так – от его близости, от радости, что может снова прикасаться к нему, и просто от жалости к нему.
— Прости… — пробормотал он. – Просто… Всё слишком не так, как было раньше.
В воздухе повисло «Значит ли это, что всё закончилось»?
Сакура положила свои ладони на его щёки, погладила. Коснулась своим лбом его.
— Знаешь, не важно, «как тогда» или «как сейчас». Когда у нас всё только начиналось – мы ведь тоже не были уверены. Всегда остаётся «А вдруг этот человек – не тот?». На любом отрезке пути. Иногда любовь – это не удар молнии, а решение. Например, решение идти дальше. Верить. Готовность отдавать, не боясь не получить ничего взамен, не боясь, что будет больно. Просто… Просто твой выбор.
Он поднял на неё глаза. Сакура улыбалась ему, и Акаши понял, что она свой выбор уже сделала.
— Знаешь, — снова зашептала она, — даже если бы ты не согласился учить меня, я всё равно любила бы тебя. Но, наверное, не так безумно, как люблю сейчас.
— Сакура…
Стало легче. Мельничный жернов, который он пытался катить, неожиданно вошёл в колею. Или это колесо судьбы, которую он выбрал сам, наконец-то вернулось на свой круг? Ведь он снова, САМ, выбирал – выбирал её. Каждый момент, каждый поцелуй, новый и старый, предназначенный ему и предназначенный другому. Они все – его. Потому что она – его. Была, есть и будет. Глупая, упрямая девчонка. Единственная, решившая быть с ним не смотря ни на что. До конца, каким бы он ни был. И если любовь – это процесс, то, возможно, самое важное – не останавливаться?
Он положил свои руки поверх её и сжал её пальцы – только для того, чтобы поцеловать каждый из них по очереди, а потом попросить:
— Иди ко мне…
Обхватив его шею руками, прижимаясь губами к его рту, Сакура сама направила его член в себя, до последнего миллиметра вбирая ощущение лёгкой, но такой сладкой боли, неизбежно возникающей после долгого перерыва и воздержания. В голове мелькнула запоздалая мысль: «Ксо, совсем забыла, какой ты там большой мальчик», быстро сменившаяся удовольствием от того влажного трения, с которым он проникал в неё, ощущением упругого тепла, затопившего изнутри каждую клеточку её тела. Казалось, что она сейчас лопнет от счастья, распирающего душу. Потому что они снова были в маленькой квартирке, пропахшей куревом и краской, и не было этого страшного года, и обвалов, и беспомощных паник, и отрезанных крыльев за спиной, и вообще ничего, что могло их разделить. Они снова были дома, прежние и нынешние одновременно, и от этого было так хорошо, что хотелось плакать.
Когда движение вниз завершилось, Харуно тихонько всхлипнула и уткнулась носом в плечо Акаши. Прямо в ямку, где свихнувшейся пичугой билась тёмно-синяя жилка.
На секунду мир замер. Игры закончились, остались только они и какая-то странная, их общая внутренняя тишина. Стало всё равно, что ожидает их за порогом, что принесёт завтрашний день. Казалось – никогда не придёт новый рассвет, и не нужно будет что-то решать, принимать последствия этого, с чем-то смиряться, а что-то отвергать. Бороться… Стало тихо, и даже противные часы в углу перестали тикать так, будто всё на свете знают. Остались только мужчина, женщина и их дыхание, звучащее в унисон. Снова.
Они снова БЫЛИ друг у друга.
Сай обнял её так, что у Харуно затрещали кости. Потом заставил поднять лицо и принялся судорожно сцеловывать набежавшие таки слёзы. Хотелось сказать: «Я больше не позволю, чтобы с тобой что-то случилось». Хотелось кричать: «Я научу тебя всему, что знаю сам, даже если это изменит тебя ещё больше, только живи, только оставайся со мной». Хотелось плакать: «Я соскучился так сильно, что стало уже казаться: ты меня разлюбила».
Но вместо этого он только шептал: «Люблю, люблю, люблю тебя…», и двигался, заставляя её стонать и задыхаться каждый раз, когда он снова и снова был в ней весь, целиком, и боялся, что другого шанса сказать это больше не будет.
Только ЗДЕСЬ. Только СЕЙЧАС.
«Люблю» не существует в других измерениях.
Конечно, всё закончилось слишком быстро, но им обеим казалось, что прошло целое тысячелетие, прежде чем они вновь начали дышать. Ни у Сая, ни у Сакуры не возникло и мысли, чтобы отстраниться, остановив происходящее.
— Злюка, мы же завалим к е@@@ям всё задание… — наконец, пробормотал он, едва переведя дыхание.
— Почему это? – мягко, даже слегка сонно поинтересовалась она.
Сай провёл ладонями по её лицу, в последний раз за вечер заставляя смотреть себе в глаза и всматриваясь в её. «Расслабилась? Размякла? Или внутренне уже приготовилась снова и снова убеждать меня? А, впрочем, какая разница…»
— Потому что. Агенту может грозить много опасностей: попасться на лжи, на горячем – скачивании информации или проникновении на запрещённые объекты, попасться на странной деятельности. Например, на постоянных походах в зоопарк. Да, для тебя это «просто прогуляться» и заодно передать отчёт о миссии, но для постороннего наблюдателя постоянные походы в подобное место – странно. В конце концов, шпиона могут раскрыть по не зависящим от него самого причинам. Эти риски всегда есть, и спасать шкуру своих подопечных – нормально. Но если в само задание входит оказание интимных услуг «для дела»… Я буду плохим командиром, Злюка. Такие миссии даже не начнутся. А если начнутся, то сразу прекратятся. Прости, Сакура. Я не могу не любить тебя. Возможно, в твоём понимании это чувство и выглядит слишком собственническим, куцым, убогим, но другого у меня нет.
Харуно посмотрела на своего Грязного Художника… Нет, теперь уже, наверное, на своего командира, так напряжённо ждущего её ответа, и улыбнулась.
— Мне не нужно другого чувства, — сказала она, нежно целуя его в губы. — Мне нужно, чтобы ты научил меня, как избегать таких ситуаций, из-за которых ты можешь остановить миссию.
— И ты будешь меня слушаться? Будешь делать всё, как я скажу? И даже не будешь пререкаться по каждому поводу?
Одна приподнятая бровь выглядела очень ехидно, а взгляд из-под полуопущенных ресниц был откровенно развратным, но она всё же кивнула, искренне стараясь выглядеть серьёзной. А на рожи, которые кривила её внутренняя часть при этом обещании, девушка постаралась не обращать внимания.
— Хм… — его руки легли на бёдра Сакуры. — Это уже начинает мне нравиться.
Чуть приподняв Харуно, Акаши вновь опустил её на себя, заставив застонать от удовольствия. Но второй раз Сакура сделала это уже сама. И третий… И четвёртый…
— Кажется, ты будешь очень прилежной ученицей, — пробормотал Акаши ей на ухо и опускаясь, целуя, ниже.
— Я буду стараться, — пообещала она с абсолютно серьёзным, даже деловым лицом, но в глазах, таких ярких, таких дьявольски зелёных, плясали искры. Но Сай любил и их.
— Блин, опять новобранцы, — вздохнул рядовой четыре-один где-то в глубине его души. – И, чувствую, с этими проблем будет больше, чем со всеми остальными.
Но из привычной темноты неожиданно послышался голос, резкий и ворчливый:
— Заткнись, урод!
Всклокоченная, вся скривленная Сакура, похожая на гротескный портрет самой себя, вышла из своего закутка и погрозила огромным кулачищем.
Боец снова посмотрел в зеркало на своего друга, по самую макушку вовлечённого в одно из самых приятных занятий на свете, и подумал, что соседи – это, наверное, не плохо. Поэтому, улыбаясь той самой улыбкой, подсмотренной в памятном бою на базе «Корня», абсолютно искренне ответил:
— От уродины слышу!
… А в глубине особняка, на большой красивой кухне Хьюга Неджи вскрывал холодильник. Вначале пытался сделать это зубочисткой (шпилек не было, и в этот момент он пожалел, что носит волосы без вавилонов). Потом ножом. Когда они закончились, принялся за вилки. Долго и нецензурно ругался на тех, кто придумал делать столовые приборы из серебра. Мягкий ведь металл! Срочно поменять на титаново-вольфрамовый сплав!
После часа попыток он плюнул на это (ложки закончились, а лопатки для переворачивания мяса оказались слишком гибкими). Найдя на одной из полок пачку сухого печенья, он почувствовал, что хочет есть не меньше выздоровевшей Сакуры и засунул в рот сразу три штуки. Мрачно решил, что теперь ночной охотой на холодильники будет занята его группа.
На красивое лицо, слегка подпорченное крошками и зверским жевательным процессом, выплыла самодовольная улыбка. «Группа Неджи» звучало хорошо. Ему нравилось.
Конечно, всё вышло так, как он и рассчитывал. Сомнений в том, что утром контракт будет подписан, не было. Этот молодой, но очень талантливый парень знал одну неоспоримую истину: от судьбы не уйдёшь! А в том, что такая работа, какую он припас для этих ребят, предназначена им провидением, он был уверен. Стопроцентное совпадение возможностей и потребностей! Ну, девяносто девять. Зря этот параноик Сай боялся – ему не нужен криминал. Марать себя, подставляться, когда всё складывается так замечательно? Ну уж нет! Но это уже — совсем другая история.
