Постепенно вязкая антрацитовая бездна растворяла меня в себе, и уже вступая в привычно цветной мир сновидений, я почему-то подумала, что совсем не знаю его…
Чужие ниндзя не появились и утром. И это несколько разочаровало как Канкуро, так и его младшего брата. Я опасалась показаться слабачкой, поэтому не стала говорить, как же я довольна этим прискорбным для некоторых фактом. Однако меня занимала мысль о том, что могло остановить их. Или кто. И зачем? Чтобы лучше думалось, я даже прикрыла глаза. Если Совет уже не горит желанием решить мою проблему самым простым способом, значит, это перестало быть им выгодно. Или они нашли иной, гораздо менее затратный путь? Что-то здесь не так, причем НЕ ТАК до липкой жути… Я ведь видела эти мысли, я знала об этом их плане, когда они еще толком и не сформировали его… Старику Намару не откажешь в умении рассчитывать и осуществлять многоходовые комбинации. Стоит вспомнить его тонкую игру по устранению отца Гаары-сама. Его так никто и не заподозрил. И я бы не заподозрила, если бы не прочла его, поскольку зацепиться было абсолютно не за что. Все они там в разной степени ядовиты… Какое-то скорпионье гнездо, честное слово! Что же они задумали на этот раз? Решив для себя, что я поразмыслю над этим, когда будет больше спокойного времени, например, на онсене, я вздохнула и открыла глаза.
Старший Сабаку-но уже разогревал на вновь зажженном огне то, что осталось от вчерашнего ужина.
Позавтракав, мы собрались, Казекаге-сама снова заставил песок окутать тело доспехом (на ночь он его сбрасывал), оставив незащищенной только заднюю поверхность шеи. Я смущенно улыбнулась, когда заметила это… Наверное, ему понравилось... вчера. Кое-как разобрав пальцами перепутавшиеся волосы я заплела их в косу, чтобы не доводить до состояния колтунов. Закрепив прическу шнурком, который предусмотрительный Рин положил в один из подсумков, повернулась к мужчинам, которые терпеливо ожидали, пока я закончу:
− Готова!
Гаара-сама неторопливо проговорил, перевешивая тыкву на грудь:
− Может быть, зря мы ушли… Нас никто не преследует, − на лицо его надвинулась тень.
− Прежде у тебя не возникало сомнений в правильности собственных действий, братец, − оглянулся на него Канкуро, заинтересованно приподняв брови. − Взрослеешь, − со вздохом завершил кукольник.
Казекаге отделался традиционным «Хм-м-м», повернулся ко мне, кивнул… Я молча забралась ему на спину, крепко прижалась, уткнувшись в затылок любимого человека:
− А мы ведь остановимся ненадолго в бане, правда? У меня после ночевки на песке все чешется, − прошептала ему на ухо я, Гаара-сама скосил на меня глаза и так же тихо ответил:
− Остановимся… Но в Конохе… подберем… более закрытый… вариант…
Я не стала переспрашивать чего именно: моей одежды или ночевки.
Горячие источники встретили нас славным людским гомоном… Было слышно, что клиенты там пребывают в хорошем расположении духа. Небольшой деревянный домик был густо обсажен красивым декоративным кустарником, все еще зеленым, несмотря на то, что осень уже начинала вступать в свои права. Позади дома я разглядела заборчик, отделяющий, вероятно, придомовое пространство от собственно бань. В небо поднимался легкий парок…
− А! Онсен! Онсен! − я готова была петь от радости, предвкушая, как окунусь в исходящую паром горячую воду… Смою накопившуюся усталость, хотя бы на время... забуду… Просто забуду обо всем. Гаара-сама и Канкуро-сан вдруг остановились, странно озираясь кругом. Я тоже притормозила:
− Что-то случилось?
− Не то что бы… случилось, − поводя плечами, ответил Сабаку-сан, − какое-то странное чувство.
− Рю, ты никогда ведь раньше не покидала Скрытую деревню Песка? − в упор взглянул на меня Казекаге-сама.
− Нет… А что? − я жизнерадостно улыбнулась, вслушиваясь в отзвуки веселья, доносившиеся со стороны бани.
− Человек, который впервые… оказывается… в непривычной обстановке… ведет себя по-иному… Не так, как ты, − с нажимом произнес он. Я замерла на месте, открыла было рот, чтобы возразить, однако его слова заставили меня призадуматься.
− Хм-м-м… Вообще-то Гаара прав, − прищурился мастер кукол. − Помню, на первой нашей миссии, мне, пожалуй, было лет десять, когда мы перешли границу и оказались в лесу, я долго не мог в себя прийти от удивления. У нас тогда не было парка в деревне… и деревья… речки, которые текут просто так, откуда любой человек может бесплатно брать воду, или даже купаться! Все это было очень… ново… − молодой мужчина улыбнулся приятным воспоминаниям.
− Ты чуть шею себе не свернул тогда, − проворчал младший Сабаку-но.
− Это ты мне чуть шею не свернул, − возмутился Канкуро-сан. − А я, между прочим, всего лишь оступился!
− И рухнул на меня всем своим немалым весом, − мрачно довершил рыжеволосый, по обыкновению складывая руки на груди.
− Тебе-то что, а я вот об твой уплотнившийся песок лоб расшиб! − кукольник непроизвольно вскинул руку к голове.
− Потому что под ноги надо смотреть, а не ворон считать! − нахмурился Казекаге-сама.
На сердце стало тепло от этой их дружеской перепалки, да, время течет… Мы становимся другими…
Прямым ударом раскаленной иглы в мозг вплавились чьи-то слова: «Полагаешь, оно будет расти?» − и чей-то отклик, от которого, мне почудилось, с меня сейчас слезет кожа: «Время течет, Ичимару… Мы становимся другими… Оно будет расти…».
Я заметила, что за спиной подозрительно тихо, только когда дошла до дверей домика. Что дело плохо, стало понятно в ту же секунду, как я обернулась, чтобы поторопить обоих Пустынных.
Они стояли, вытянувшись в струнку, бездумно глядя перед собой, и глаза их были ПУСТЫ. Пальцы Канкуро-сана пришли в движение, будто зажили отельной от кукольника жизнью. Поднявшийся со стороны бани ветерок играл полами боевого одеяния Гаары-сама, перебирал огненные пряди его волос, и нес с собой неуловимый запах опасности и предвестие близкой беды.
Приказав себе не впадать в панику, я приблизилась к своим спутникам и осторожно потрогала сначала одного, потом второго… С виду они в порядке, что не так то? Как жестоко мне пришлось пожалеть, что я не куноичи в тот момент! Я совершенно растерялась, не знала, что делать в таких случаях и бестолково вертелась вокруг них, кусая губы и ломая руки. Взвинченные нервы заставляли чутко реагировать на любой звук…
− Спокойствие, только спокойствие! − я схватилась за голову, сжала ее так, что показалась − вот-вот хрустнут кости. Думай, Рю! Думай! «…смогли заключить двоих сильнейших ниндзя Суны в гендзюцу»… Все ветры пустыни, это его внешнее проявление… Но почему я тогда не… Ладно же, хорошо, если это оно, то где-то рядом источник этой напасти. Скорее всего, среди тех, кто сейчас в бане. Одной соваться туда не следует, но как справиться с этой техникой? Ведь я только приблизительно знаю о ней из книг… Впрочем, есть одна мысль…
Проникновение в двоих разом далось легче, чем я предполагала, но тяжелее, чем когда мы тренировались с Казекаге. Я опасалась удара в спину, ведь тот, кто способен охватывать чрезвычайно мощной техникой иллюзии отнюдь не маленький радиус вокруг онсена − довольно опасный противник. И он вполне может оказаться тем же человеком, что довел Гаару-сама и его родных до Йонби-но йомы. Дрожь пробрала меня с ног до головы. Что я буду делать, если у меня не получится? Иллюзионисту такого уровня, который легко воздействует на Казекаге и его старшего брата, ничего не будет стоить… уничтожить… нас…
Из моего метатела выхлестнулись толстые, усеянные присосками щупальца, опутали шиноби, я ощутила неровную, неправильную, чужую пульсацию, искажающую ритм движения энергии по их телам. Нет, это совсем не гендзюцу. Он пытается продавить их, впитаться в них, стать ими, чтобы… управлять, как тем чудовищем в парке… Но только это не такая тоненькая связь, которую во тьме отсутствия сознания можно и не обнаружить. Это просто бревна какие-то, а не каналы! До чего топорное, грубое, мерзкое по своей сути воздействие! Исполнившись отвращения и ярости, я вырастила из метатела псевдоконечности… Сколько бы времени это не заняло, но мне необходимо сломать это прежде, чем он сломает их… Прежде всего − Канкуро-сан. Потому что Гаара-сама продержится сам гораздо дольше из-за нашей с ним связи…
Я вмешиваюсь в процесс подчинения, мгновенно с той стороны приходит ментальный ответ. Обрывочные звуки, нелепые, странно звучащие слова, незнакомый язык, которого я не понимаю… Я передавливаю энергетические каналы, раздираю их оболочку, втекая туда, выстраиваю мощный буфер…
Он начинает дергаться, серебристо-черная жижа хлещет из раны, поглощается окружающей тьмой − так выглядит его метаэнергия в тонком мире. Мне неприятно, жижа щиплет кожу, и хотя я понимаю, что это ощущение − лишь физическое проявление того, что происходит на самом деле, легче не делается.
Сабаку-но Канкуро-сан приходит в себя и тут же падает на колени, его рвет прямо на жухлую тощую травку. Мужчина кашляет, глаза его слезятся. Это последствия разрыва метаконтакта.
Я хватаюсь за второй канал, одновременно заставляя двигаться губы. В этот момент я удивительно четко разделяю себя и собственное тело:
− Выйдите из зоны поражения, Канкуро-сан. Четыре шага назад. Пожалуйста… выйдите… из зоны… поражения… Канкуро-сан…
Он слышит мой голос, понимает меня, потихоньку отползает к пыльной грунтовой дороге, по которой мы сюда добрались. Потом кое-как поднимается на ноги, возвращается, взваливает на себя неподвижное тело младшего брата и отходит обратно.
Как только шиноби оказываются вне контура воздействия, который я смутно вижу как белесые переливающиеся жидкие нити, мне становится легче. Значит, я все же переоценила противника… или недооценила себя? Оглядываюсь назад: Гаара-сама постепенно приходит в себя, мотает головой, крепко вцепившись в волосы, будто пытаясь вытрясти оттуда остатки иного присутствия. От сердца отлегло. С ними все будет в порядке.
А теперь, дорогой мой паучок, я попробую добраться до тебя, ведь теперь я вижу, откуда исходит твоя сеть… Но мою ментальную атаку перечеркивает десяток сюрикенов… Канкуро кричит, в наушнике я слышу Пустынного: «На землю». Но, даже падая, я понимаю, что не успею увернуться. Со свистом рассекая воздух, три заточенных звездочки впиваются в меня, поражая наискосок левое плечо, центр груди и правый бок. Тело взрывается болью, я слышу собственный вопль, полный жалкого отчаяния и страха. Это не боевой вскрик шиноби, которого учили переносить повреждения стоически и находить в них силы для новых атак. Отключить болевые рецепторы…. Мне нужно попробовать… отключить их… Все просто… как у… как тогда… в…
− Убью, − хрипит Гаара-сама, распечатывая тыкву.
Канкуро вызывает своих кукол. Всех троих разом.
− Погодите… я… постараюсь… снять… его… паутину, − на какое-то время мое тело полностью лишается способности чувствовать. Переборщила. Это почти паралич… Но для метатела не имеет никакого значения. Там я все еще крепко приклеена к своему оппоненту… Я устремляюсь к нему по безвольно обвисшим останкам энергоканалов… Пожрать и переварить... Превратить это тело в кровавый комок пищи… Меня мутит от собственных, из ниоткуда возникших злобных мыслей. Подбираюсь к зависшему в пустоте пульсирующей серебряно-черной капле… Он потратил треть собственного тела на выращивание каналов… Идиот… Тем легче будет умертвить… Пожрать и…
Сеть, в которую попали ниндзя Суны, истаивает, возвращая часть энергии своему хозяину.
− Можно, − киваю я.
Они рвутся туда, словно почуявшие кровь хищники, Гаара-сама, окруженный струями бешено извивающегося песка, и Канкуро-сан, в сопровождении деревянной тройки.