Ты — мне, я — тебе (глава 7, часть 2) от Kali

Самые серьёзные неприятности всегда начинаются неожиданно. Детский лепет с «подстелить соломки» заранее профессионалы оставляют за полем боя. С учётом того, что поле боя у них — везде, это очень и очень серьёзно.
Данзо был не просто профи. Профи, даже супер-профи — это те, кто ему подчинялись. Он был человеком, способным за мгновение продумать операцию на десятки ходов вперёд. А уж какой-то бой с двумя начинающими сопляками (что бы они там о себе не думали) и одним обморочным полудохликом должен был стать для него обычной бойней, где он, естественно, выступал в роли мясника.
Поэтому, когда Удзумаки понял, как ему повезло, он благословил злосчастный взрыв. Запер их здесь? Да. Но зато и количество осколков и обломков было таким, что подобраться без малейшего шороха не получалось. Именно такой звук заставил Наруто, отошедшего от Сакуры с Саем, повернуть голову, а в итоге пуля просвистела буквально в миллиметре от уха. Дальше — на автомате.
Уход в укрытие. Руки сами находят на ноге бэкап — маленький пистолет, «последний довод», который нельзя терять ни при каких обстоятельствах. Знак Сакуре: «Молчи!». Та, оторвавшись от больного, тоже достала оружие. Одними губами спросила: «Кто?» Удзумаки точно так же беззвучно ответил: «Данзо». И показал, что делать. Впрочем, это Сакура и так понимала. Их укрытие — большой обломок стены — не было идеальным. Его можно было обойти. В конце концов, оно не было таким уж высоким. Прежде, чем враг доберётся до них с какой бы то ни было стороны, они должны успеть первыми обойти его и взять в клещи. Из одного ствола он не успеет сработать на две стороны сразу. Главное — внезапность.
— Эй, ребятишки, в штаны наложили? — неожиданно послышалось из-за укрытия. — Размножаете свои принципы с помощью вонючих запахов, которые те не могут не издавать?
Харуно увидела, что сейчас Удзумаки ответит. Он уж набирал воздух в грудь, чтобы сказать что-то вроде достойной отповеди (хотя какая, к чёрту, достойная отповедь? Это же Наруто. Брякнет что-то героическое и полезет на рожон, как пить дать!), когда Сакура пнула его ногой. Он оглянулся и сразу наткнулся на адски злой взгляд девушки, которая одновременно крутила пальцем у виска и грозилась кулаком. Казалась, что от неё прямо таки исходит демоническая аура. Парень поёжился и кивнул: всё понял. Молчу. Ползу. Тихо-тихо, не издавая ни шороха. Или всё же издавая?
И тогда Харуно решилась. В конце концов, даже если ей не удастся отвлечь нападающего от атаки, то звуки её голоса хотя бы скроют то, что её напарник уже начал обход препятствия, и, возможно, замаскируют направление. Её роль всё равно простая — мгновенно вынырнуть из-за препятствия и открыть огонь одновременно с Наруто. И молиться, чтобы всё получилось.
— Ничего подобного. Мы белые и пушистые. И вообще, мы несём справедливость во имя Луны. Вот.
Удзумаки оглянулся и показал ей большой палец вверх. «Отвлекай его, отвлекай! Умница, что догадалась!». Та кивнула.
— Так вы там все в матросках? Что-то на видео вместо девочек в коротких юбках были какие-то страшные типы с автоматами. Или с пистолетами?
Сакура вслушивалась так, что, казалось, мозги сейчас затрещат. Судорожно сжимая пистолет, она глядела то на Сая, то на Наруто, жалея, что никогда не была особо ушастой. В детстве радовалась, дурочка. «Лобастая» — всё же лучше, чем «ушастая» или, например, «губастая». Сейчас она бы дорого отдала за плюс десять к слуху.
— С гранатомётами, — нарочито-пафосно заявила она, радуясь, что перепалка пока идёт бессмысленная, и можно сосредоточиться на том, кто куда передвигается. Ей показалось, что голос нападающего стал немного громче. — А ещё с плазмомётами и скипетром добра. Плюс артиллерийская установка с ракетами типа «земля-земля» и «земля-воздух».
— Которые в этой комнате будут абсолютно бесполезны, — засмеялся голос с другой стороны обломка стены. Как раз с той, куда сейчас полз Наруто.
Чёрт.
Сакура поглядела на Сая. Бледный, почти зелёный, он всё ещё был в отключке. Вначале, сразу после того, как он решился всё вспомнить, его трясло так, что Харуно, не размениваясь больше на обезболивающие, вколола наркотик. После этого стало чуть лучше, а потом и температура спала. Теперь оставалось только ждать, когда он придёт в себя, верить в него и избавляться от проблем в виде старичков с пистолетом.
— Зато они страшные и красивые, — сказала девушка весело и громко.
Она подобрала несколько мелких камешков и стала бросать их в сторону, противоположную движению Удзумаки.
— Как ваше проникновение сюда? — снова послышалось из-за стены. — Зачем вы это сделали, если не секрет? Кто вас послал?
Голос донёсся с другой стороны.
«Сработало», — с облегчением подумала Харуно.
— Нас послала Луна. А ещё Марс, Меркурий и Венера.
Ещё пара камешков, чтобы наверняка.
— Юпитер и Сатурн остались не при чём. Обидно, обидно. Прекрасные планеты. Будь моя воля, отправил бы всю вашу компанию туда и…
Неожиданно Сай застонал и пошевелился. Стал бормотать что-то бессвязное, потом снова умолк.
Голос на секунду затих, потом раздался, как показалось Харуно, совсем близко.
— И вашего командира, этого придурка, рядового четыре-один, я бы отправил туда же. Интересно, это вы его в процессе обороны, или всё же психокод сорвало?
У Харуно в голове мелькнуло слегка паническое: «Откуда он знает?». Но ответ нашёлся неожиданно быстро, и вовсе не был сверхъестественным: увидев Наруто без маски, Старик, естественно, узнал его. Конечно, пока Акаши не застонал, оставалась версия диверсии конкурентов или просто ненавистников, нанявших их группу, но когда предположительный враг вместо того, чтобы быть убитым, лежит за укрытием и стонет, количество вариантов резко уменьшается. Как раз до двух, высказанных Данзо. Но, учитывая то, что враг отлично знает характер Удзумаки, его принципы и жизненную позицию, а ещё, наверное, где и с кем Сай жил в последние годы…
— Зачем он вам нужен, этот мусор, а? — снова раздалось с другого края. — Четыре-один — отработанный материал. Он был им с самого начала. Напоминание всем, что из «Корня» не уходят. Урок новичкам: мне надоело убеждать пряником. Демонстрация работы кнута куда более убедительна. Но вам-то он зачем, госпожа Харуно?
Сакура горько усмехнулась. Было наивно ожидать, что Данзо не знает, куда пошли его деньги. И кому. И, уж конечно, он сможет предположить, кто пришёл с Наруто.
— Вы ведь знали, что он не вспомнит вас? Знали, что его здоровью будет причинен непоправимый вред, если попытаетесь? Так в чём дело? Он спас вас. Неужели так сложно принять этот дар? Этот выбор? Как там говорят среди вас и вам подобных… «выбор любви»?
Голос отдалялся. Ещё пару секунд — и Наруто вынырнет из-за стены. Дальше дело решат мгновения.
— Это… это…
Сакура знала, что надо сказать. Например: «Это ваша вина. Теперь мы это исправим». Или: «Сейчас нажмём „Назад“ и всё вернётся на круги своя». Но она почему-то задыхалась. Не могла сказать этого, просто вытолкнуть из себя эту ложь. Не могла и всё.
Это была правда. Она была виновата. Она знала о риске, о психокоде, но надеялась, что всё же обойдётся. Наивно? Беспечно? Смертельно?
Да. Да. Да.
Но оставлять его здесь было хуже. Рано или поздно он смирился бы с тем, что в его памяти есть провал. Она знала, как это происходит. Каждый вечер на неё саму смотрела из зеркала простая истина, которая говорила, что Сая рядом нет. А может, и не будет. У этой истины была целая куча свидетелей: усталость, чёрными кругами расписавшаяся под глазами — кажется, они теперь будут там всегда. Обречённость во взгляде. Тело, вздрагивающее, когда какой-нибудь мужчина в метро случайно касался её. Нужно было только смириться. Согласиться с выбором Акаши — да, так лучше. Я есть, а тебя нет. Я живу, а ты… а ты скоро оживёшь в своей прежней ипостаси. Окончательно. Смиришься с головной болью. С лёгкими нервными тиками при виде зеленоглазых девушек. Нужно всего ничего: пара новых миссий пожёстче. Таких, что заставляю забыть всё, кроме слова «выжить». Тогда вспоминать о каких-то лёгких глючках посттравматического периода просто не захочется. Даже больше: себя, снова безэмоционального, равнодушного, расчетливого, ничем не дорожащего, придётся принять залпом или умереть.
— Это не неприятие его выбора, — выдохнула Сакура, снова пытаясь напрячь слух. — Это — двойное предательство. Словно вытереть грязные ноги о его мечту. Наплевать на того человека, с которым мы всё это время…
— Чушь, — голос уже был совсем рядом. — Самообман юности. Вы даже не знаете четвёртого. Понятия не имеете, какие у него внутри ниточки, и как за них дёргать.
— Не собираюсь быть его персональным кукловодом! Он хотел жить без этого!
— Он не смог жить по-другому, поэтому и вернулся. Как только припёрло по-настоящему, он снова стал безвольным идиотом, жалким четверокурсником, который, не в силах смириться с поражением, принёс свои перлы начальству.
Кажется, в голосе Данзо послышалась злость.
— Он — только моё оружие, забывшее своё предназначение, а в итоге ставшее пугалом для первокурсников, живым примером того, что из «Корня» не уходят. Нельзя, и всё тут! Кучка вопящего человеческого мусора на столе у психиатра. Знаешь, раньше он был более… тихим.
Сакура тяжело сглотнула. Этого человека хотелось не просто убить. Таких, как он, просто не должно существовать. Но если она сорвётся, то всё погубит. И Сая тоже. Она бросила на него короткий взгляд. Сейчас он был похож на обычного спящего. Как после тяжёлого ОРВИ. Сердце сжалось от боли. «Потерпи, Лобастая, осталась немножко. Ещё чуть-чуть, и Наруто доберётся. Голос рядом с тобой — значит, далеко от Удзумаки. Атака пройдёт правильно, внезапно и сильно…».
— Раньше этот недоумок просто рисовал что-то в своей книжице и успокаивался. Он понимал слово «цель». А потом из-за всяких тупых соплей о том, что нужно защищать своих близких, а для начала, конечно же, неплохо бы их заиметь, из-за этого бреда моё оружие поломалось. Дрянь. Мусор.
— Люди вам не мусор! Не прощу!
Харуно увидела только его спину. Успокаивая себя, она не подумала, как эти же слова действуют на напарника. Что он реагирует на них намного глубже и острее. Потому что мог стать таким же, как Акаши — поломавшимся. Без права на перезагрузку. В отличие от Сая, у него не хватило бы гибкости для того, чтобы снова собраться. Поэтому каждое слово Данзо было для него как удар: он допустил. Не сумел понять чувства друга, и в итоге…
Удзумаки уже выбегал из-за обломка стены, похожий на неудержимую оранжевую молнию. Оставалось только следовать плану, а значит, прикрывать.
Упруго выстреливая своё тело вверх, она всё ещё полагала, что этот порыв не погаснет бесследно. Пусть и без такой уж внезапности, но это всё ещё атака по двум направлениям. Клещи. И сразу — взгляд старика. Ещё до того, как выстрелить…
…до того, как поняла, что в руках у Данзо не одна, а две пушки, и всё это время он приближался, держа на мушке одновременно их обоих…
…до того, как осознала, что матёрый профессионал играл с ними в кошки-мышки, на самом деле ни разу не вышел из себя, а просто говорил то, что обязательно бы вывело кого-то из них из себя…
…до собственных выстрелов, почти безнадёжных, хлипких даже на звук…
…ещё до того, как успела испугаться…
Она наткнулась на взгляд Старика. Тот самый, из сна, равнодушный ко всему, кроме чего-то, для неё неясного. Иногда, когда Акаши просыпался ночью в бреду, его глаза были такими же.
Этот взгляд говорил, что игра проиграна, и была такой с самого начала. Обратное падение за преграду не спасёт от пули, уже выпущенной в её адрес. Все выстрелы — свои, Данзо, Наруто — слились в один.
Умри, девочка. Всё.

* * *

Огоньки под веками плясали всё быстрее. Они смеялись, дразнились и жгли. Но больше всего смеялись, спеша сделать этим больно. Но как смех, чёрт побери, может сделать больно человеку, лишённому чувства юмора, вытравившего его из себя вместе с последним криком над телом мёртвого брата?
Злоба, поднимаясь откуда-то из живота, рождала крик. И Сай кричал — внутри, снаружи, везде, кричал от ярости, заставившей схватить красный, самый большой огонёк, мигающий ярче всех, и бросить им в остальные. И те, всё так же заливисто хохоча, ответили взрывами сверхновых в его сознании. И когда эти пятна наконец-то сложились в одну картину…
«… — Ничего тебе не дадут эти книги, — бурчит Шикамару, рассматривая мой стол. — «Поведенческие императивы» приблизительно равны «Сборнику шуток для Ханами». Всё правильно, и всё, по идее, должно работать, но в итоге всё нелепо и странно, как и ты сам. Убогость какая-то.
Он умный. Этот парень реально может вычислить пароль от базы данных Пентагона не прибегая к вычислительной технике, но ему лениво. Поначалу удивлялся: как это военная разведка не наложила на него свою цепкую лапу? Ну, или какая-то контора типа моей. Потом понял: лень — его оберег. Парень нигде не засветился — ему лень. Ни во что не вляпался — это так проблематично. Ничем опасным, предосудительным или подсудным не занялся — лучше он поспит. Повезло человеку.
— Ты знаешь какой-то другой способ, кроме книг?
О моих проблемах он знает то же, что и все: детская травма, проблемы с восприятием эмоций. Ничего не знаю, но пытаюсь понять. На работе врать просто. Здесь не принято копать глубоко.
— Тебе не понравится, — кривится Нара.
Сегодня его посадили ко мне в закуток. В его тёмном сонном царстве прорвало батарею.
— И всё же?
Он внимательно смотрит на меня, сложив руки куполом. Потом качает головой.
— Нарываться — это не для тебя. Будешь битым и часто. А работу надо сдавать в срок. Да и клиентам показываться неудобно. Будто у нас тут филиал бойцовского клуба, а не обычная контора, где можно «поиграть с формой квадрата». Кстати, это была шутка. Можешь улыбнуться.
Улыбаюсь. Не оттого, что понял, просто из вежливости.
— Ты, главное, не пытайся смеяться оттого же, что и собеседник. В итоге все смеются над чем-то своим. Кому-то достаточно, чтобы рядом пукнули, а кому-то кажется забавной исключительно форма кварков.
— Но есть же то, чему улыбается большинство. Иначе никто не снимал бы комедии.
— Твоя ошибка в том, что ты пытаешься стать как все, а не как ты. Над чем смеются все, над тем буду и я.
— А как надо?
— Есть что-то, кажущееся тебя забавным? Парадоксы, несостыковки, ляпы?
— Нет. Не понимаю, что забавного в неправильном. Что вообще значит это слово?
Он задумался и закурил вторую. Дым красивыми колечками поднимался к потолку. Завтра уборщица опять будет орать, что это я порчу мебель и побелку, а этот лентяй и не проснётся от её воплей.
— Знаешь, есть такая книга «Чужой среди чужих». За исключением паранормальных данных, ты чертовски похож на того марсианина. Он очень хотел понять людей. Не просто понять, а ощутить, проникнуться… Там есть слово, которое обозначает это всё вместе. Марсианское.
— Получилось?
— Только тогда, когда он понял смех.
— Мне следует пукать, быть битым и читать больше сборников?
— Прочти книгу. Если лень идти в книжный, скачай из сети.
Остаток рабочего дня проходит в предвкушении. Потом — словно запой. Боль в глазах.
— Сдурел? Ложись спать! Который час?
Цифры на экране видятся не так чётко, как текст перед глазами.
«Ты — человек, выращенный среди людей, воспитанный людьми, а я — нет. Я вроде щенка, который вырос среди людей, не видя других собак: стать похожим на своих хозяев он не может, а стать похожим на собратьев своих по крови — не умеет. Мне пришлось учиться. Сегодня я сдал последний, самый главный экзамен — я научился смеяться».
— Четыре утра, Наруто. Спи.
«Я понял, почему люди смеются. Они смеются, потому что им больно и смех — единственное, что может заглушить их боль».
— Завтра… Сегодня подниматься через три часа! Какого хрена, даттебаё?
«…попробуй вспомнить что-нибудь смешное — анекдот, шутку, всё что угодно, лишь бы было по-настоящему смешно, вызывало хохот, а не так, лёгкую улыбку. А потом посмотрим, нет ли там какой-нибудь неправильности, и стали бы мы смеяться, если бы её там не было».
— Да так… Книжка интересная попалась.
«Раньше я думал — мне так говорили — что забавное происшествие — происшествие благое. Но это не так. Забавное происшествие далеко не забавно для того, с кем оно приключилось. Взять, скажем, того же шерифа без штанов. Благо — не в самом происшествии, а в смехе. Я грокаю в смехе отвагу… и участие… и единение против боли, горя и поражения».
Сбоку доносится бурчание, уже из-под одеяла:
— Какого чёрта человек, умеющий размазать пяток противников по стенке мелким слоем, оказался обычным ботаном, зубрилкой и книголюбом?
— А какого чёрта ботан, зубрилка и книголюб оказался человеком, умеющим размазывать людей по стенкам тонким слоем?
Наруто ругается матом, много чего говоря о лампочке, свет которой мешает спать, и о местах на моём теле, куда он планирует её ввинтить, если этот самый свет сейчас не погаснет. Но я в любом случае уже действительно хочу спать, а осмыслить (огрокать?) всё прочитанное сегодня уже не смогу. Добредаю до кровати и проваливаюсь в сон как в черноту. Сегодня в ней много светлых пятен…».
И эти пятна, ставшие совсем другими, почти убили его. Почти.

* * *

Наруто стрелял, и ему казалось, что воздух превратился в кисель, который держит его ноги и его пули. Что это какой-то особый дар врага — вот так затормаживать противника.
Он обещал спасти их всех. А что в итоге? Данзо переиграл их. И всё равно…
Удзумаки знал: пока жив, пока сердце не остановилось, до последнего вдоха — нельзя сдаваться. Ты труп не тогда, когда в тебя попали, а тогда, когда попали, и ты остановился. Поэтому он орал, бежал и молился одновременно.
Выстрелы слились в один. «Бах! Бах! Бах! Бах!» — без перерыва…
Пусть будет чудо.
Крик обжигает горло. «А-а-а!»
Пусть случится чудо.
Он знал, что не попадает…
Пожалуйста, пусть будет чудо.

* * *

Сай продолжал падать. Продираясь сквозь боль, он продолжал вспоминать, но картинки перестали складываться. Маленькие огоньки, показывающие картинки из прошлой жизни, рассыпались и убегали. Они боялись смерча, который рос, ширился, не давал им остановиться на одном месте и показать что-то, имеющее отношение к нему — настоящему. В голове снова раздался голос той девушки:

— …Код рассчитан так, чтобы он был либо прежним, ничего не знающим, либо мёртвым. Тело не выдержит…
«Код, значит. Вот как он выглядит изнутри…».
Огоньки, набравшиеся в воронку смерча, начали плавиться, и рядовой четыре-один на секунду испугался, что первыми сгорят самые важные, самые нужнее ему сведения. Плюнув на осторожность, он бросился туда, где сейчас было хуже всего — наверх, в центр, где огоньки воспоминаний уже светились прощальным светом.
«Я должен успеть!».
Уже прыгая в центр бури, Сай понимал, что теперь сможет вынырнуть лишь с обратной стороны. Но это его уже не волновало. Он увидел…
«Это даже смешно… Розовые волосы. Как в мультике каком-то. «Барби и марганцовка». И мысли с бодуна: «Заче-е-ем?»
Перекрасила? Интересно, для меня? Или раньше? Может, для бывшего?
Но всё равно… Всё равно красивая.
— Сай?
О чём она сейчас думает? Что сделает, если я не отвечу? Рискнуть?
Какой взгляд! Надежда, сомнение, решимость… и одновременно что-то жалкое. Вроде как ожидание пинка и одновременно: «Не надо, пожалуйста, не надо!»
Нет, не буду. С ходу такие вещи делать вообще не стоит, а в её случае… В её случае лучше вообще не рисковать. Успеется ещё с опытами.
— Конечно, мымрочка, мне хотелось сказать, что ты ошиблась и посмотреть на твою реакцию, но…
Жаль, что сигарета закончилась. Можно было бы ещё с минуту просто стоять здесь и смотреть на неё. Продлить мгновение — такое простое и светлое: ко мне на свидание пришла девушка. И я ещё верю в то, что она сможет стать той самой.
Сказать ей это?
Нет.
Слишком длинно. Не поймёт.
— Не важно. Замёрз нафиг, пока тебя ждал. Идём.
— Идём.
Всё просто, как линии её платья. Строгость и вкус. И скука. Монашка.
Нет. Платье с двойным дном. Монашки не ходят с голой задницей на выставки картин, изображающих пенисы. А Харуно Сакура — ходит. Интересно, сколько таких сюрпризов меня ждёт сегодня? Неужели вечер и вправду будет интересным?
Нет.
Вечер уже стал интересным.
Это первое свидание в моей жизни, на котором мне не надо играть. Ни свою роль, ни в игры, которые так любят все девушки: «заставь парня понервничать», «угадай, чего я хочу». Или так: «развлеки меня» и сразу же «это не интересно, давай что-то ещё». А Харуно здесь, похоже, нравится. Вначале шарахалась, потом даже улыбаться стала. И всё же осталась собой. Уставилась на изображение пениса-марсохода и даже не пытается притвориться, что ей нравится. Шепчет: «Бедный „Curiosity “, за что они так с тобой?» Укоризненно качает головой. В глазах — печаль, нежность и сочувственное участие. Прямо так и хочется на место этой железяки.
Хотя и место за спиной Сакуры меня тоже устраивает. Отличный вид. Куда лучше Марса. Хорошо, что она не видит, куда я пялюсь всё время. Или видит? Может, догадывается?
Хм. Догадывается — и молчит. Всё равно? Или наоборот, именно этого она и добивалась, надевая такое платье, и потому теперь спокойна? А если специально показать ей, куда смотрю? Что я теряю, если она обидится и уйдёт? Всего лишь несколько часов призрачной надежды.
Но она не обижается. Она улыбается и игриво грозит пальцем, бурча что-то про «всех этих мужиков». Но в глазах загораются какие-то огоньки. Нравится быть желанной? Или нравится, когда именно я хочу тебя?
А я хочу? Не только тело, всю эту странную личность под именем Харуно Сакура?
Краем глаза ловлю своё собственное отражение в зеркале, свой взгляд, которым ещё мгновение назад смотрел на неё и понимаю так ясно, как никогда: я хочу её до дрожи в коленках.
Почему?
Потому что счастлив уже два часа шестнадцать минут и пятнадцать секунд. Шестнадцать… cемнадцать…
Улыбаюсь в ответ — по-настоящему, без притворства, и у меня это получается.
Как ты это делаешь со мной, Сакура? А, впрочем, не важно.
Не останавливай счёт. Не останавливайся.

Картинка рассыпалась. Остались жалкие крохи света, но, уже ныряя в остаток видения, Сай понял, что это кусочек чего-то иного — того, что психиатры из «Корня» поспешили забрать у него первым.

— Сакура…
Голова кружится. Сердце стучит так сильно, что, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. А мыслей всего две: «Она знает. Она не боится», — и эти мысли такие непривычные, такие сладкие…
— Не надо…
Ложь. Хочу больше жизни. Но, кажется, не должен.
Она целует меня так нежно, будто не понимает, что будет дальше. Или просто не осознаёт, каким я могу стать?
Нет. Понимает. Просто не боится.
А я — боюсь?
Да. Боюсь сорваться. Не могу остановиться. Её губы, прикасающиеся к моей руке… Мои пальцы касаются её языка…
Мокро. Приятно. Боже…
— Помоги мне.
Рука уже на её макушке. Волосы — розовые, мягкие, пушистые…
Надо остановиться, но сил на это просто нет. Закончились в тот миг, когда она начала целовать мои шрамы и плакать. И сами ласки… Ни в одних мечтах я не мог представить что хотеть меня можно так… так… всеобъемлюще? Нет слова. Зато есть чувства, которые теперь мои, от начала и до конца.
А теперь я хочу всё.
Быть понятым. Быть принятым. Запредельное счастье. Слишком сладко, чтобы отказываться.
— Ещё, ещё!
Тону, тону… Хочется кричать. Двигаться, ощущать тепло её рта ещё полнее и не задумываться больше ни о чём. Забыть о том, что было когда-то. Теперь всё начинается заново.
— Ещё, Сакура!
…Восемнадцать, девятнадцать…
Нет. Больше нет смысла считать. Надежда стала уверенностью — она та самая. Отныне и навсегда...

Картинка почти рассыпалась. Трещины, идущие из самой сути, разорвали её на созвучия и краски, не оставив ничего, кроме последнего, совсем уже сонного моего понимания той нашей первой ночи: «…кажется, сегодня я стал человеком. Совсем».
Потом был крик.
Кажется, это орал Наруто.
Открыв глаза, ещё не помня себя от боли, почти сковавшей тело, Сай увидел, как Сакура поднимается из-за укрытия, стреляет.
Бах! Бах! Бах!
Но её лицо…
Он видел только профиль, и всё же был уверен — это был взгляд, которым люди прощаются с жизнью. Харуно знала, что промахнулась. А значит…
Времени на эпохальный крик «Нет!» не оставалось. Да и сил тоже. Всё, что он мог сделать в своём теперешнем состоянии — прыгнуть. Один, последний раз. Толкнуть эту дурочку, вечно лезущую на рожон так, чтобы линия атаки прошла мимо жизненно важных точек.
И, уже в полёте, буквально краем глаза зацепив картину происходящего, понял, что всё кончено. По крайней мере — для него.
Первые, самые главные установки психокода для «возвращенцев» и тех, кому полностью не доверяют: запрет на действия, влекущие за собой угрозу операциям и жизни руководства, а также переход на сторону врага.
Он нарушил сразу все.
Смерч в голове захохотал и, расширившись до размеров вселенной, вырубил его окончательно. Последнее, что он помнил — огромные, зелёные-презелёные глаза Харуно Сакуры. Сай хотел сказать ей, что было бы здорово смотреть в них вечно, но времени не осталось. Зато у неё оно теперь было.

* * *

Они сидели уже полчаса, и все эти полчаса ничего не происходило. Тихо сопел Наруто, в десятый раз проверяющий пистолеты — один свой и два тех, что принадлежали Данзо. Тихо промокала от крови повязка на руке Сая. Его редкие вскрики тоже были каким-то слабыми, тихими, словно он вспоминал что-то, а не мучился в агонии развернувшегося психокода, добивающего сейчас остатки его и без того хрупкой психики. Тихо остывал на полу труп когда-то великого человека. Возможно — великого. Но — абсолютно точно! — остывал.
Эта мнимая тишина, это ожидание, готовое в каждый момент взорваться новой атакой какого-нибудь забредшего супермена (как он пробрался, кстати?) заставляли дёргаться и плакать.
Сакура держалась, заставляла себя менять бинты, колоть новые и новые лекарства — миорелаксанты, обезболивающее… Потом морфин. Потом будут смеси на его основе, ещё более сильные. Что делать, когда они перестанут помогать, Харуно не знала. Она заставляла себя держаться. От осознания того, что она, одна или с друзьями — не важно! — сделала, убивало. Из-за её слабости, из-за того, что недооценила Данзо, Сай…
Он в очередной раз её спас, пожертвовав собой.
В голове постоянно пульсировало: «Ты поражена? Признайся, ты поражена?». Голос Сая повторял это снова и снова. Совсем как в тот раз, когда он отхватил фингал под глазом в парке. «Ничто не производит на девушку такого впечатления, как самопожертвование. И лучше всего, если остаются следы».
— Ксо, ксо, ксо…
Она кусала предательски трясущуюся нижнюю губу, говоря себе, что нужно успокоиться. От её истерики сейчас пользы не будет. А от чего будет?
От самопожертвования. Со следами…
— Ксо, ксо, ксо…
Он опять сделал это. Уже в третий раз Сай отдавал свои жизнь и здоровье за неё. Поражена? Нет, она не была поражена. Хотелось бы сказать, что она, как тогда, в первый раз, была в ярости на него за это. Но ярость растворялась, стоило взглянуть на Акаши. Всхлипы-стоны, кровь, бледность, судороги…
Слёзы всё же потекли. Сакура, отвернувшись от Наруто, пыталась не плакать, но ни черта не получалось. И от этого было ещё хуже. Даже взять себя в руки не может.
— Это нормально, — послышался из угла голос Наруто. — Это нормально — плакать, Сакура-чан. Тебе сейчас так нужно. Вот и не заморачивайся. Главное — продолжать делать то, что нужно. Если слёзы не помешают тебе драпать отсюда с командиром на плечах, то всё нормально.
— Ты не понимаешь, — прошептала она едва слышно.
— Я понимаю. Уже было так, что я плакал, орал в одном из грязных переулков возле нашей бывшей базы, понимая, что всё. Командир умер. Но он выжил. И сейчас выживет. Ведь код должен был убить его быстро — так, чтобы у врагов не было ни шанса откачать его и получить информацию. А он ещё дышит. Значит — борется. И пока это так, мы должны верить в него. Ты — веришь?
Всхлипнув в последний раз, Харуно вытерла слёзы. Вспомнилась тётя, которая всегда, пока был хоть малейший шанс вытащить пациента, билась до последнего. Скальпелем, дефибрилляторами, руганью и молитвами — всем, чем умела, до последней секунды.
«Ты уже не Будущий Великий Хирург Харуно Сакура», — с грустью напомнил ей собственный внутренний голос.
Она сжала кулаки так, что заболели даже плечи. Плевать!
— Я всё равно ученица Великой Цунаде-сама! — закричала она. — И вытащу его хоть с того света!
И, уже потише, но всё так же недовольно, добавила:
— И вообще, где этих идиотов носит? Которые должны вытащить нас отсюда?
Впрочем, на этот вопрос ответить было некому.
Оставалось ждать, верить, и не сдаваться. На сколько её хватит? И, самое главное, на сколько ещё хватит Сая?
Сакура набрала в шприц морфин, стравила воздух и, протерев место укола спиртом, ввела иглу. Там, у себя в сознании, в месте, где сны становятся явью и наоборот, Сай сейчас дерётся — за себя, за свои воспоминания. Единственное, что она сейчас реально может — сберечь его тело. Выиграть время для нелёгкой битвы. И верить.
Упрямо? Глупо? Наивно?
Да.
Но, иногда, это всё, что остаётся. Всё, что у тебя есть. И это значительно больше, чем ничего.

* * *

На шорох, раздавшийся в углу, реакция была одинаковая и у Сакуры, и у Наруто. Выхватив пистолеты, они одновременно выскочили из-за укрытия и открыли огонь. Теперь уже у обоих, благодаря Данзо, было по два пистолета в руке.
Бах! Бах! Бах!
— Не стреляйте, идиоты! Свои, м-м-м… свои же.
— В друзей своих стрелять не стоит всё же, — раздался второй голос.
— Шино? Дейдара?
Оба, и Удзумаки, и Харуно, на радостях готовы были расплакаться. Даже не потому, что их теперь вытащат. Просто: это был не новый терминатор, присланный по их души.
Ребята подошли поближе.
— Ого… — тихонько пробормотал Цукури, глядя на труп Данзо. — Теперь понятно, чего это они такие нервные.
Он подошёл к телу, всмотрелся в лицо мёртвого, покачал головой, бормоча что-то себе под нос. Потом распрямился, постоял несколько секунд и вдруг неожиданно, с размаху ударил Старика ногой. Раз, ещё раз.
— Сука, как же я мечтал это сделать! — бормотал он, продолжая бить. — Весь первый год. И потом, оставшиеся три… Сука! Сука! Сука!
Удар, удар, снова удар. Подрывник буквально прыгал на трупе, и никак не мог успокоиться. Выглядело это дико, странно, но Сакура, спокойно наблюдающая за этой запоздалой вспышкой ярости, ловила себя на мысли, что та, прежняя девушка, с которой познакомился в Интернете Грязный Художник, уже бросилась бы с криками оттаскивать подрывника, не допуская глумления над умершими. Но сейчас она смотрела на это спокойно, даже не думая останавливать Дейдару. Как и все остальные.
— Это ты его, Наруто? — поинтересовался Шино.
— Я, Сакура и командир, — пробормотал Удзумаки. — Данзо развёл нас, как щенков. Показал только один ствол при первой атаке, а когда мы отвалили за укрытие, достал второй. Знал, что мы попытаемся взять его в клещи при одновременной атаке. Даже нашёл удобную точку… Он бы так и расстрелял нас. Вначале Сакуру, потом меня.
— Почему вначале Сакуру? — деловито поинтересовался Абураме, поправляя очки на носу. Он уже открыл ноутбук и что-то там печатал.
— Потому что не дурак был. Именно она была для Сая катализатором распада.
— Распада чего?
— Морального облика. Его согласия с судьбой «просто оружия». А, впрочем, не важно. Только вот всё пошло не по плану. Вырубившийся командир неожиданно очнулся, понял, что к чему, прыгнул, толкнул Сакуру, подставился под пулю сам… Этим же слегка отвлёк внимание Старика. Я таки достал его. А может, первая была всё же Сакура и именно её пуля прикончила мудака. Сейчас не скажешь.
— Будем забирать его труп? — поинтересовался остановившийся таки Цукури.
— Чтоб и другие попрыгали?
— Да, — довольно осклабился он, но, увидев, как сощурился Удзумаки, быстро стёр эту мину с лица. — Нет. Чтобы его записали не в погибшие, а в пропавшие.
— Если будут думать, что мы забрали его живого, нам планета с лоскуток покажется.
— А если будут уверены, что мёртвый?
— Тоже, наверное, — Наруто сплюнул сквозь зубы, показывая своё отношение к грядущим трудностям. — Но так они будут заняты поисками действующего руководителя, чтоб, мать его, руководил. Спасать будут. А так — выборами нового, которому месть за старого может показаться не очень-то нужной. Вдобавок, сам факт того, что кто-то пришёл, завалил Самого Главного Мудака и свалил отсюда живым… Как думаешь, как отреагируют оставшиеся ребята?
Все замолчали. Даже Сакура, никогда не учившаяся в заведениях казарменного толка, понимала, что это создаст руководству, новому или старому, проблемы. Может быть, до открытого бунта и не дойдёт, но железная дисциплина начнёт стремительно ржаветь и превращаться в труху. Власть, основанная на страхе перед начальством, страхе за свою жизнь и за жизнь близких, на безнадёжности, на отсутствии другого пути, безусловно, пошатнётся. Возможно, именно на это и рассчитывали те ребята, что помогали им с проникновением сюда. Но с этим они разберутся потом.
— А командир, он… — заикнулся было Дейдара.
— Он очнётся! — рявкнула на него Сакура. — Я вытащу его. И вообще, если бы каждый делал своё дело так, как должен, то этого бы не было.
— Намекаешь на обвал? — завёлся он. — Да что ты вообще понимаешь?
— Я понимаю то, что если бы не он, мы бы не были тут заперты.
— Неправа ты, Сакура-чан, — неожиданно вступился за подрывника молчащий до этого Шино. — Каждую случайность никто предсказать не в силах. При закладке взрывчатки никто не мог знать, что рядом дублирующая система газоснабжения окажется. Пустая она была. Только при тревоге включается.
Сакура сжала кулаки. Опять случайность, чёрт бы её побрал!
— И что теперь? — прошептала она. — Как теперь выбираться отсюда? Снова надеяться на случай?
Но Цукури только усмехнулся.
— Твоя забота — сделать шефа транспортабельным. Потому что во второй раз всё пройдёт гладко.
Не успела Сакура спросить — когда это «во второй раз», как сверху стала осыпаться штукатурка. Опасаясь нового взрыва и, естественно, новых случайностей из серии «невозможно предусмотреть», Харуно кинулась на Акаши, стараясь закрыть его от падающих камней, но тревога была напрасна.
— Вы что думаете, пока вы тут дрались, мы сидели сложа руки?
— Думали, вы нас откапывали.
— Вас откопать было не сложно. Там через соседний зал проход небольшой остался. А мы заряды устанавливали. Те, которые нельзя было установить тайком и заранее. Так что…
Что было «так что» Сакура увидела сама. На этот раз подрывник и вправду не подвёл. Взрывы были не сильные, но частые. Крошек сыпалось на диво мало. Уже через несколько минут, когда бетонная пыль осела, они увидели небо. Даже странно — оно было голубое. Когда они начинали операцию, была глубокая ночь. Пришёл новый день, а они даже не заметили.
— Вот это я называю чистой работой, — довольно улыбнулся Удзумаки. — Пробить несколько перекрытий прямо над нами, не вызвав обвала всего здания! Молодец, Дейдара!
— Моё искусство…
Но дослушать очередное высказывание про «бум» не получилось — послышался стрёкот вертолёта, а ещё через секунду в отверстие спустилось несколько верёвок.
— Ну что, возвращаемся?
Ответа и не требовалось. Обвязав тросом Сая и себя, Харуно почувствовала, как их поднимают. В голове было только одно — вот она обнимает его, и он ещё дышит. Только бы он выжил. Скорее бы добраться до нормальной больничной аппаратуры, до запаса медикаментов, до нормальных инструментов и стерильных условий. Хотелось буквально влить в него частичку своих сил и здоровья, обнимая как можно крепче, но вместо этого по щекам снова начали бежать солёные капли.
На крыше ветер снова ударил по лицу, совсем как тогда, при посадке. Прежде, чем их втащили в транспортную кабину, все слёзы с её лица успело сдуть и высушить. Впрочем, даже если бы было и не так, Харуно решила внять совету Наруто и просто делать своё дело.
По рядам сидящих там людей прошёл шёпот. «Четыре-один, Сай, как же так, он…»
— Он просто в отключке, — бодрясь, сказала Харуно. — Он поправится. Помогите мне положить его на носилки.
— А рана?
— Рана не серьёзная. Заживёт.
— Тогда что с ним? — спросил какой-то паренёк из угла.
Сакура посмотрела туда, откуда шёл голос. На неё глядели большие карие глаза, но, вот странное дело, в них совсем не было испуга, ни сочувствия, ни страха — а вдруг Акаши всё же умрёт? Только сосредоточенность, готовность отражать атаку, и — на самой глубине, — какая-то серая тоска, пустота и беспросветность. А потом заметила, что такой взгляд почти у всех, кто здесь присутствовал.
— Как тебя зовут?
Тот немного помедлил с ответом.
— Рядовой семь-пятнадцать.
— А на самом деле?
Тот внимательно посмотрел на неё. Отвернулся, посмотрел на окружающих... Харуно поняла, что никто из них, даже будучи связанным жизнью, смертью, совместными миссиями и этим побегом, не доверяет друг другу. Их так научили, насовсем научили. Но всем им хотелось верить в Сая.
— Конохамару, — неожиданно произнёс парнишка, задирая голову. — Сарутоби Конохамару. Так меня зовут.
То, как он это сказал… Сакура не смогла не улыбнуться — легко, вымучено, но всё же по-доброму. Он сказал это так, будто послал к чёрту весь «Корень», все его установки, все его порядки: нет имени, нет личности, есть только приказ… Имя, не порядковый номер. И — да! — вон он, я. Знакомьтесь: личность, вырвавшаяся из-под гнёта.
— Слишком много любви за один присест, Конохамару, — ответила девушка. — Если создание слишком сильно модифицировано здешними правилами, то это тяжело принять.
— Он вспомнил себя — прежнего?
— Частично. Но даже и это — очень много.
— У него есть шанс снова вписаться в жизнь? В гражданскую? — спросил кто-то ещё.
«Так вот что всех их беспокоит…».
— Если он сам этого захочет, то да, есть. А я помогу ему.
— Мы поможем, — раздалось сзади.
В кабину забирались остальные члены их штурм-отряда.
— Наруто -нисан? — раздалось из угла.
Обернувшись на звук, Удзумаки застыл на месте.
— Конохамару? Ты что здесь делаешь?
— А ты как думаешь? — равнодушно пожал плечами тот.
— Ты — из «Корня»?!
Кивок, такой же спокойный.
— Да как же это… Я же тебя с дедом оставил! Да что же… — растерянный Удзумаки хлопал ртом, не зная, что и сказать. Он явно не ожидал встретить здесь этого человека.
— Да закрой уже двери! — рявкнула на него Сакура. — Поехали, а то они зенитками по нам начнут лупить. Все в сборе?
— Да.
— Помоги погрузить Сая на носилки. И вперёд, чёрт бы вас побрал! Теперь дорога каждая минута!
Уже сидя над Акаши, всё так же бредящим, по-прежнему слабеющим, Харуно повторяла про себя: «Пожалуйста, Господи, спаси его. Забери все, что хочешь, только спаси его. Или забери меня вместе с ним. Потому что если… тогда я всё равно не смогу — так. Он не заслужил… Они все — не заслужили! Да, я знаю, что в жизни нет такой вещи, как справедливость.… И всё же, умоляю, Господи! Пусть он проснётся! Пожалуйста!»
Она всё повторяла и повторяла это, словно впадая в какой-то транс. Мерные звуки, потряхивание вертолёта, монотонные, спокойные голоса, каждый из которых чем-то неуловимо напоминал ей голос Сая, ругань Наруто на его, как оказалось, старого друга…
Сакура смотрела на бледное, горячечное лицо своего Грязного Художника и просила о чуде. Она не знала, что лучшее чудо — это то, что человек делает сам.
Сейчас тем человеком, что сделал его, был Хьюга Неджи. Он не знал, что подтолкнуло его уговорить Сенджу Цунаде поехать с ним. Наверное, побоялся, что будет слишком много раненных, и это слабая часть его плана. А может, это была просто интуиция. Просто среди ночи взял и позвонил ей. Сказал, что Сакуре нужна её помощь. Представился другом, а, чтобы успокоить, назвал своё имя. И та поехала, не задавая вопросов и ничего не спрашивая, даже когда они сели в вертолёт. Почему надо встречать их на промежуточной базе, парень и сам не знал. Но отчего-то был в этом почти уверен. И не ошибся. Когда, не замечая посадочный ветер, из транспорта понесли носилки, а Цунаде буквально ринулась навстречу исцарапанным Наруто и Сакуре, то понял, что не ошибся. И, если уж его планы так хорошо воплощаются в жизнь, то пора составлять новый.

Меню сайта

Опрос Наруто

Ты — мне, я — тебе (глава 7, часть 2)

Форма входа

Поиск

Топ пополнителей