«Молчи так, чтобы было слышно, о чем ты умалчиваешь».
Доминик Опольский

Сакура провела своего гостя в просторное помещение с двумя окнами. Дверь в эту комнату была следующей по коридору после, собственно, спальни розоволосой. Раньше здесь была вторая гостиная, но после начала увлечения девушки искусством её родители переоборудовали помещение в мастерскую. Для школьницы не имело значения, где заниматься своим творчеством, но взрослые представители семейства не могли терпеть запахи Уайт Спирита, резерва и т.д. при каждом поднятии на второй этаж. Сейчас же, хотя особняк полностью принадлежал только Сакуре, орудовать красками девушка предпочитала все также в этой комнатушке.
Вдоль стен помещения наблюдалось множество полок с готовыми картинами, набросками, различными видами красок, холстами и подрамниками, тканью, палитрами (чистыми и не очень), кистями, баночками (некоторые с характерным маслянистым осадком, который фиг смоешь) и многим другим по мелочи. Располагался небольшой диван, несколько стульев, стол и парочка мольбертов разного размера. В общем, довольно стандартная обстановка для художника – можно не только работать, творить, но и отдохнуть в лежачем положении, если покинуло вдохновение.
Парень прошествовал внутрь, с интересом осматривая обстановку. Раздеваться он не собирался, да это и не требовалось – все равно за день дальше наброска в карандаше не продвинешься. За максимум час, что Саске сможет просидеть абсолютно неподвижно, ничего особенно не нарисуешь, так что основной уклон в рисовании сегодня будет на лицо, ну и общую композицию.
Пока Учиха усаживался, розоволосая выбрала подходящий холст: классически-белый, нестандартного формата (примерно А2, но более смахивающий на квадрат); поставила рабочую поверхность на подставку мольберта, принесла парочку твердо-мягких простых карандашей, стирательную резинку и чистый листок бумаги (п/а: отлично заменяет линейку, выходит даже точнее. К тому же, можно зарисовать нужные детали, прежде чем перенести в чистовик).
Убедившись, что брюнет удобно устроился, слегка развернув натурщика в нужный ракурс, Сакура села на стул перед девственно-белым холстом и принялась чиркать, уверенно скользя графитом по матерчатой поверхности.

Компоновка - большинство профессиональных художников считает эту стадию рисовки самой легкой. Выводить карандашом нечто, лишь отдаленно напоминающее «шедевр», а каждую линию по несколько раз, которую после начинаешь раздраженно стирать (проклиная ластик, который нихрена не стирает, а только размазывает) – что может быть легче?! Но все-таки для многих это «начало» и является сущим кошмаром, преследующим каждое начинание. Опустишь слишком низко, высоко, близко к краю формата, чересчур маленькие детали или наоборот – абсолютный гигантизм – придется все стирать и начинать в прямом смысле с чистого листа. Если рисуешь на холсте, то все ещё терпимо, но на бумаге больше пяти раз уже не поисправляешь – останутся следы, появится серость, а у настойчивых - и дырки. Короче, та ещё работенка…
К счастью, у этой художницы сверхъестественных проблем с компоновкой не возникло – опыт и мастерство сделали свое дело, и банальных ошибок в местоположении Саске на листе не возникло. Правда, эти штрихи не то чтобы напоминали человека, скорее, заставляли задуматься о психическом здоровье девушки. У живописцев уж так повелось: рисовать нормально с самого начала нельзя – нужно сначала что-то откровенно накалякать по-быстрому, чтоб не только посторонний, но и сам создатель «творения» с трудом смог бы в этом разобраться.

Прошло где-то полчаса, и началась стадия корректировки наброска - т. е. агрессивно-сосредоточенное стирание, - под конец которой от резинового предмета остается не больше половины, какой бы величины он ни был.

По прошествии часа с начала рисования на холсте стали видны очертания лица парня, легкие линии тела и пара штрихов на заднем и переднем планах, пока непонятные и не раскрывшие свое значение. Хотя вид материального Учихи на протяжении всего «этого» оставался абсолютно невозмутимым, просидеть столько времени в одном положении – задача не из легких даже для него. Девушка все прекрасно понимала и сообщила натурщику, что тот может пройтись, отдохнуть перед следующей стадией – отрисовкой. Уставший парень не замедлил воспользоваться предложением и уже с плохо скрываемым наслаждением разминал затекшие мышцы.
«А он сильно устал».
Хотя внешне Саске ничего не выдавал, но по обреченности в глазах девушка поняла - ещё одно подобное мучение за сегодня Учиха навряд ли перенесет.
- Что ж… Думаю, на сегодня хватит, - Сакура легко улыбнулась, увидев в глазах одноклассника неподдельную благодарность. - Не хочешь чаю? – безразличен тебе человек или нет - проявить гостеприимство стоит. Это лучше, чем ничего.
- Да, можно.
Харуно кивнула и махнула рукой в приглашающем жесте. Когда брюнет проходил мимо полотна, из-за которого столько просидел, не шевелясь, невольно остановился, засмотревшись. Вроде только линии, а уже на белом фоне виднеются черты его лица. А он не зря согласился - результат оправдает все. Уголки губ парня приподнялись на мгновение в воодушевленной улыбке…

Проведя друга на кухню, розоволосая поставила чайник. Когда вода закипела, на столе перед Саске уже стояли различные сладости и бутерброды с помидорами и сыром, расплавленным в духовке.
- Чай, кофе? - девушка вопросительно посмотрела на натурщика.
- Чай, зеленый.
- Угу, – залив пакетики кипятком, Харуно поставила кружки на стол и села сама.
Комната, да и весь особняк в целом погрузились в молчание, нарушаемое только звуками глотков и движениями челюстей. Но тишина не тяготила парочку, в воздухе не чувствовалось какого-либо напряжения - только спокойствие и… уют. Когда чая в кружках почти не осталось, а количество бутербродов уменьшилось вдвое, художница все же решилась задать один давно интересующий её вопрос:
- Саске, а почему ты перешел в нашу школу? Выпускной класс – не лучшее время для смены училища.
Учиха усмехнулся: и вправду, со стороны все выглядит довольно странно.
- Я тебе рассказывал, что у меня есть старший брат? - получив легкий кивок, парень продолжил: - Так вот, мой нии-сан руководит одной весьма успешной бизнес-кампанией. Раньше её директором был отец, но после его смерти… В общем, мне тогда и тринадцати не было, так что Итачи пришлось взять бизнес на себя. Я-то не против, семейное дело все-таки, помогаю аники как могу… Только вот из-за этой работы приходится шататься из одного города Японии в другой, а иногда и за границу. За последние пять лет я сменил довольно много школ, ваша по счету девятнадцатая, вроде, – брюнет посмотрел на собеседницу, чтоб понять, удовлетворена ли она ответом. Лицо у розоволосой было задумчивым, но некоторые эмоции выражало. - О чем задумалась? – обычно Саске не проявлял интереса к чужим мыслям, тем более девушек, но сейчас стало действительно любопытно.
- Думаю, как ты можешь так хорошо учиться, если постоянно меняешь школы? - Харуно подняла слегка отстраненный взгляд на одноклассника. - И ещё, ты не против быть на рисунке в роли демона?
Брови парня удивленно поползли вверх. Если первый вопрос он ожидал и был к нему готов, то второй заставил задуматься: он - и вдруг демон?.. А что, ему это весьма подходит.
- Учился я, проводя ночи в библиотеке. Если дела были совсем плохо, то просил помощи у Итачи: он знает намного больше, чем учителя. Правда и цепляется к каждой мелочи, – брюнет усмехнулся. - Насчет демона… я не против. Думаю, выйти должно хорошо.
Розоволосая улыбнулась и, осмотрев стол, произнесла:
- А ты любитель помидоров или сыра?
Глаза парня округлились: а он и не заметил, что съел все бутерброды. Хм…
- Помидоров, - Учиха растянул губы в легкой ответной улыбке.
- Ясно, - девушка встала и убрала грязную посуду в раковину.
- Спасибо за чай, я пойду, – Учиха также поднялся и вышел в коридор. Хозяйка дома проводила гостя до дверей и попрощалась, прежде спросив, во сколько он завтра придет.
Оставшись в особняке одна, Сакура помыла посуду и поднялась наверх, в свою спальню. Завтрашний день она снова проведет с этим «холодным богом»…
Он тоже носит маску, как и все остальные. Эта маска – часть его души, но не настоящий Саске. Также, как и Харуно… Таких людей снять маски не заставишь насильно, не сможешь, пока они сами тебе этого не позволят. Они не бесчувственная материя, но и не гиганты эмоций. Они такие, какие есть, и какая маска ни была бы надета, внутри ничего не изменится. Ведь каждая «маска» - это лишь ещё одна грань их личности, которые до конца они не знают и сами, да и навряд ли поймут…
Какая Сакура? Спокойная, безразличная, ледяная… чувственная, милая, многогранная… А Саске? Такой же безразличный ко всем вокруг, не теплее жидкого азота, но при этом искренне любящий, преданный и ценящий каждый миг жизни… Двое, для основной массы – загадка, но такие понятные друг для друга.