Пока я моталась туда-сюда, погода испортилась. Так всегда… только что светило солнце и вдруг − бац! 

С востока набежали тучки, уплотнились, скучились, зависли прямо над головой. Протяни руку − коснешься. Верхние этажи зданий скрылись в клубящейся свинцовой тьме. Вдалеке загрохотало… на плотный утоптанный песок под ногами брызнули первые капли. Я побежала быстрее, ворвалась в больницу одновременно с ливнем, ворвавшимся в Суну. У регистратора спросила, куда положили Казекаге, поднялась на четвертый этаж. 

Палата его была просто громадной. Ничуть не меньше кабинета, но гораздо комфортнее… Кровать у стены, если лежать на ней, то по правую руку − окно. Напротив − два диванчика и журнальный столик. На нем − хрустальная ваза для цветов и графин с водой. У кровати − тумбочка, на ней − пижама зеленоватой расцветки. Чистенько и без особых изысков. Гаара-сама покоился на постели, укрытый голубой простынкой. Грудь его мерно вздымалась. Подойдя на цыпочках поближе, я поняла, что он спит. Лицо разгладилось, даже упрямая морщинка на лбу меж надбровных дуг ушла… Но эта синева вокруг глаз никак не сойдет, въелась намертво… Какой же он все-таки красивый! Этот упрямый подбородок, этот чуть вздернутый нос, этот необычный разрез глаз… 

Я закрыла окно, чтобы шум грозы не помешал ему, а после − тихонько присела на самый краешек кровати. Ресницы Казекаге дрогнули, но и только. Так и не распознав, очнулся он или еще нет, я сидела, не шевелясь. Мучительно хотелось как-нибудь дать ему понять, что я здесь, и в то же время жаль было тревожить. Он привычен к бессоннице, но это подрывает жизненные силы. Порой мне представляется, что Сабаку-сама гораздо старше тех, кто заседает в Совете, столько на его долю выпало испытаний. Пусть хотя бы этот короткий отдых принесет ему некоторое облегчение. 

Дверь неслышно распахнулась, в палате появилась Темари: 
− Ты уже здесь! − злым шепотом укорила меня она, наливая из графина в вазу воды и осторожно опуская туда стебли ярких астр. 
− Казекаге-сама просил меня помочь, …госпожа, − выдавила я, кровь застыла в венах, когда до меня дошло, что от страха я забыла ее фамилию. Ну не обращаться же к ней по имени? Это невежливо… 
− Неужели так трудно оставить его в покое хотя бы на несколько часов? Конечно, тебе, канцелярской крысе, не понять состояния шиноби, вернувшегося с тяжелой миссии… Но нужно же иметь хоть каплю мозгов! − прошипела старшая сестра предмета моего обожания. − Тебе что, заняться больше нечем? И вообще, кто тебя сюда пустил? 
Я готова была разрыдаться: 
− Простите, но я никуда не уйду, госпожа. 
− Идиотка! − выдохнула Темари-сан и пожала плечами, будто не понимая, как можно допустить, чтобы подобные мне вообще появлялись на свет. − Убирайся отсюда, тебе говорят, неужто ты еще и глухая? − девушка стояла прямо передо мной, уперев руки в бока, даже больничная одежда не лишала ее вида внушительности и силы. Ей не составит труда вывести меня силой, я даже пискнуть не успею. 
Гаара-сама пошевелился, открыл глаза… 
− Ну вот, видишь, ты его разбудила! Безмозглая курица, − выплюнула она мне в лицо, ничуть не стесняясь младшего брата. Я готова была сгореть от позора и обиды, о, каким гневом пылала моя душа! Родимое пятно будто полили какой-то кислотой, так оно жгло кожу. 
− Тем, если у тебя еще остались силы ругаться, значит, миссия была недостаточно тяжелой, − не глядя на сестру, словно ее тут и нет, куда-то в потолок сказал Казекаге. А со мной и два слова толком связать не может, − обиженно констатировала я про себя. − Навести лучше Кана, раз в тебе возгорелась сестринская любовь. 
− Ты какую угодно любовь погасишь, братец… Даже если какая-нибудь дура, вроде этой, − (кивок в мою сторону) при этих словах я покрылась гусиной кожей, а потом просто глупейшим образом покраснела, − приложит все усилия, чтобы ее возжечь, − оставила последнее слово за собой блондинка и, выйдя, нарочито аккуратно закрыла дверь. 

Казекаге со вздохом сел. Простынка сползла, обнажая торс. Редкие рыжеватые волоски завивались вокруг небольших пуговок коричневато-розовых сосков и спускались тоненькой линией от пупка вниз… Я зажмурилась, отвернулась и вскочила с кровати, чувствуя, как удушливой волной накрывает мой разум неуместное здесь вожделение. Все ветра пустыни, Рю! Это уж слишком… 
− Почему… не разбудила меня… сразу, − привычно медленно звучит его речь. Он тщательно подбирает слова в разговоре со мной. Как я раньше не додумалась? 
− Простите, Казекаге-сама, вы уснули, и я не… Вы и так почти не спите, − ощущая себя виноватой во всех его бедах, ответила я. 
− Откуда ты знаешь? − было слышно, как он спускает ноги с кровати, берет с тумбочки одежду, натягивает ее на себя, после этого нашаривает тапочки на полу, встает. Не знаю от чего, но я стала рассказывать: 
− Наш старый дом стоял как раз напротив вашей резиденции. Когда была маленькой, я видела, как по ночам вы забирались на крышу или подолгу сидели один на качелях. Размышляли о чем-то… 
− Ты видела? − его голос звучал недоверчиво и напряженно. 
− Простите, − я закрыла лицо ладонями, полагая, что он сейчас возьмет меня за шкирку и выставит отсюда со всеми моими россказнями, и никогда-никогда больше не подпустит к себе на выстрел баллисты. 
− Значит, и в самом деле… − очень тихо произнес он. И громче добавил: − Ты так и будешь говорить с дверью, или, наконец, повернешься? − еле уловимая насмешка. Наверное, у них это семейное… 
Избегая поднимать на него взгляд, я проскользнула к столику, вынула бланки и разложила их по порядку заполнения: 
− Вот, − рядом легли стило, химический карандаш и закупоренная чернильница. 
− Прекрасно, − Казекаге занял один из диванчиков, взял стило, повертел в руках, будто не был уверен в том, что собирается делать. Я стояла в стороне, ожидая, пока он даст мне знак. 

Внутри все еще бурлила злость на его сестру. Если бы мы были в более определенных отношениях, пусть даже рабочих, я высказала бы ему все, что о ней думаю. А так… мне и пожаловаться на такое некому, разве что Шойчи-сан или своим ребятишкам… Нет, они не поймут. 
− Не маячь там, сядь где-нибудь, − ворчливо велел он, заметив, как я переминаюсь с ноги на ногу. 
Я села на второй диванчик и сделала вид, что разбираюсь в своих папках. Стило стучало по бумаге, нещадно царапая ее и оставляя жирные чернильные кляксы. Руки Сабаку-сама била дрожь, и тут я со стыдом и огорчением осознала, как чудовищно на самом деле он устал. Темари-сан была права, надо было выметаться, несмотря на его просьбу. Я уже жалела, что она не вышвырнула меня отсюда… Так было бы лучше. Рю, ты чертова эгоистка. Но он ведь… Конечно, он ведь мужчина и не может отказаться от своих слов… 

Гаара-сама раздраженно хмыкнул, испортив очередной листок, скомкал его и запустил в стену. Наверное, его разозлило то, что я стала невольной свидетельницей его бессилия. Пусть временного, но все же… Столик протестующее вякнул, когда Казекаге двинул его бедром, поднимаясь с сиденья. Гаара-сама не обратил на это внимания, упал обратно на кровать и затих, сложив руки на груди. 
− Иди сюда, Фудзивара, − распорядился Казекаге таким противным тоном, о котором я еще не имела понятия. Оставив папки на диване, я подошла. − Отныне назначаю тебя моим личным стенографистом, − сделав вялый жест в мою сторону, твердо сказал он. − А теперь садись и начинай записывать, − я огляделась в поисках стульчика, но ничего похожего в комнате не было. 
− Казекаге-сама… Я принесу стул, − начала я. 
− Тебе что, здесь неудобно? − он указал глазами на край кровати. Судя по скорости речи, Гаара-сама начинал раздражаться. 
− Не то чтобы… неудобно… − промямлила я. Это ему не понравилось еще больше: 
− Стенографист должен уметь работать в любых условиях… А если бы это случилось в критической ситуации, например, на поле боя, ты бы тоже стульчик искала? − скривив тонкие губы, выдал он. 
− Простите, − сев там, где мне сказали, я ощутила, как очень двусмысленно соприкоснулись наши бедра. Но его это, похоже, совсем не трогало. Ерзать и отодвигаться я не посмела. Да и некуда было. 

Сабаку-сама наморщил лоб, видимо, вспоминая подробности... − Ранг миссии − А. Уровень секретности − три плюса. Кодировка − универсальная специальная. 

Я слышала, переводила в код и записывала, в то же время всеми фибрами души впитывая его запах, звук его речи, жар его кожи, добирающийся до меня сквозь одежду. Постепенно я стала воспринимать не слова, а то, что крылось за ними. Мое сознание как бы разделилось на два потока, они иногда пересекались, но большей частью шли параллельно друг другу… 

Они вступили в полупустой, частично руинированный город. Волосы Темари трепал сильный восточный ветер − предвестник грозы. Канкуро несколько раз повернул голову влево и вправо − оценивал местность. Тыква привычно оттягивала плечи, эта тяжесть отчего-то успокаивала. Им на встречу, огибая развалины, выдвинулась делегация. Глава города (его невозможно было не узнать по плотному бочкообразному телу), подвергшегося нападению, и члены городского совета: 
− Наконец-то вы прибыли! Мне сказали, что они пошлют сильнейших, но… Вас всего трое? − удивился толстяк, отирая тряпочкой потеющую лысину. 
− Этого достаточно, − презрительно усмехнувшись, окатила его взглядом, будто ледяной водой, Темари. 
− Кто-нибудь видел нападавшего? − Гаара размашисто двинулся вперед, чтобы хоть по каким-то знакам определить род существа, которое вторглось в Дориар. Так называется этот город. 
− Те, кто видел, уже ничего не смогут сказать… − глава семенил позади, уже начиная задыхаться. «Похоже, его пузо побольше моей тыквы»… 
− Сабаку-сама, − подсказал Канкуро. 
− Сабаку-сама, − послушно повторил толстяк. − Вот, взгляните, − Гаара проследил за сосискообразным пальцем. Секундная заминка… Все трое мгновенно поняли, с кем имеют дело. 
− Это Четыреххвостый, − вырвалось у старшего брата. 
Гаара кивнул. Он уже ощупывал каменное изваяние женщины, прижимающей к себе маленького мальчика. Сколы, неровности, выбоины… Она стоит здесь уже третий день. Значит, их еще и известили не сразу. Поразительная беспечность. 
− Вы что, ждали, пока он не пожрет всех, кто здесь есть? − грубо, но точно выразил его мысль кукольник. 
− Мы не… 
Но никто не стал слушать объяснений. 
Гаара повернулся к своим: 
− Если он вышел на поверхность так близко к городу, значит, здесь где-то есть старые коммуникации… Это последний из сбежавших. 
− Почему нам достался именно этот? − на риторический вопрос Темари мужчины развели руками. 
− Конохе пришлось иметь дело с Семихвостым, − напомнил кукольник сестре. − Так что… 
− Ты забыл? У Конохи есть Наруто. А у Наруто есть… в общем, то, чего у нас сейчас нет, − прикусила язык она, покосившись на горожан, обступивших их и с надеждой заглядывающих в лица шиноби. 
− Я пока еще Казекаге… − упрямо вздернул подбородок младший брат и, не оглядываясь, направился к чернеющему среди руин провалу, уводящему под землю. 
Насколько глубока нора Василиска? Выберутся ли они из нее живыми? Четыреххвостого не так просто запечатать в его владениях. Тем более ни один из них не владеет техникой печатей… Значит, речь идет об уничтожении. Песчаную бурю на эти светские власти! Присылают заказы с такими формулировками, что разобраться в них можно только на месте.