предыдущая глава
- Лежи, Гражданин… - Учиха узнал этот голос. Больной Щенок, - а то рана откроется…
Приближенный крепко сжал зубы, делая попытку подняться – хотя бы на руках. Действительно, в боку сразу закололо и полоснуло болью, словно ножом. Ужасно. Как он мог поверить Советникам, прийти на место встречи, даже не подумав, почему эта самая встреча назначена в таком глухом районе?
- Упрямый… кстати, а как тебя зовут? – Ичи дотронулся до руки Саске, а потом ладошка прошлась по лицу. Что делать, если осязание заменяет зрение?
Учиха дернулся, ощущая себя экспонатом в музее, которого постоянно трогают нерадивые школьники.
- Убери свои руки, Щенок! – твердым голос все-таки не получился, больше в нем было болезненности, нежели ярости.
Ичи медленно убрал ручку от Учихи и тяжко вздохнул. Непривычным было в обществе Псов такое высокомерие. Но мальчик не расстраивался. Он вообще мало переживал по поводу того, что люди по своей природе стремятся делать ближнему зло. Светлому сердцу были чужды подобные чувства.
- Эх… может есть хочешь? – ребенок никак не хотел унимать свое желание помочь хоть как-то этому странному человеку.
Рвотные позывы стали сильнее от одного лишь упоминания о еде. Но его мучило не только это. Кто он теперь? Приближенный? Гражданин? Или… Пес?! Как кто-то смог решить за него его же судьбу?! Это бесило больше всего. Почему нельзя было завербовать Сая или кого-нибудь ещё из Приближенных? Почему именно он?
Браслет? Неужели он опустился до того, что носит это убожество? Бред. Молодой человек просто не хотел в это верить. Но Правила есть Правила. Он не может ослушаться приказа Правителя. Это недопустимо и нереально. Саске чувствовал себя не то что не в своей тарелке – не в своем мире.
Миссия? Хорошо, пускай миссия. Стать Псом? Он станет – комар носу не подточит. Но только потом, когда все это закончится, он отомстит и Конан, и Пейну. А лучше – сам станет Советником. Вот так вот, пройдясь по горе трупов, молодой Учиха добьется всего, о чем мечтает. И разве может стоять вопрос о том, что надо сделать ради достижения такой желаемой цели?
- Саске. Меня зовут Учиха Саске, - парень внимательно следил за тем, как менялось лицо мальчика. Впрочем, ни грусти, ни испуга он не заметил.
Ичи дружелюбно улыбнулся и сел поближе.
- А меня – Ичи. Я брат Сакуры. Правда, она очень хорошая и красивая? – дети. Только в детском возрасте человек способен так открыто чувствовать и говорить. Нет ни предупредительности, ни опаски, ни чего-либо ещё.
Учиха поморщился от такого вопроса, ответ на который, возможно, был слишком откровенен. Он никогда не говорил таких слов ни одной из своих женщин. Но не потому, что считал их людьми второго сорта, – просто глупо как-то. Сначала комплименты, а затем и серенады под окнами.
- Не знаю. Мне все равно, красива ли твоя сестра или же нет, - вот только рука пробежалась по карману, пытаясь ощутить сложенный вчетверо листок.
Действительно, зачем он взял портрет себе? Почему не выкинул, не сжег, не разорвал? На эти вопросы никто не мог дать ответ, кроме Учихи, однако, даже он не понимал причины своего поступка.
- Ты похож на ежика. Знаешь, мне однажды Саку принесла маленького ежика, так вот, он был таким колючим, что я постоянно ранился о его иглы. Так и ты… - если бы белесые глаза могли видеть, то насколько нечитабельным стало бы красивое бледное лицо.
Почему-то разговор с этим слепым Щенком нравился Саске. Ребенка, похоже, абсолютно не волновали их социальные разграничения. Просто он такой, какой есть. А вот Учиха, действительно, как еж, скрывал все свои эмоции и чувства.
- Расскажи мне про вашу Стаю, – лучшее, что мог сейчас сделать брюнет – это разузнать все про своего врага.
Мальчик надул губки и прикрыл опухшие веки. Рассказать или нет? С ним так редко кто-то разговаривает. Так редко спрашивают его. Как жаль, что все воспринимают тебя только как инвалида, которому нужна жалость. Ичи не нужна была жалость, нужно только лишь внимание. Как обидно, что человек, который всегда его понимает и интересуется его жизнью, вынужден прозябать где-то на улицах Города, зарабатывая на хлеб и лекарства.
- Все началось с того, как Шика встретил Сакуру и меня – так родилась Стая. Потом к нам пришли Наруто и Хината. Наруто – сирота с рождения, но говорят, что его родители были очень хорошими людьми. А вот Хина – она раньше жила в городе, но отец отказался от них с матерью. Так она попала на Окраины. Моеги с нами совсем недавно, и, если по секрету, она мне очень нравится, - голос мальчика сошел на шепот, а на бледных впалых щечках появился румянец смущения.
Саске смотрел в потолок, трещинки на котором совсем не изменились с его последнего визита. Неужели этот мальчик так доверяет ему, что рассказывает про Псов, совсем не боясь того, что он использует знания во зло? Детская наивность совсем не шла к замученному болями облику.
- Так в чем проблема? Скажи ей, - Учиха никак не мог понять, почему Ичи не может выяснить с мелкой воровкой свои отношения. Это раздражало.
Мальчик грустно улыбнулся и устремил взор на Саске.
- Я не могу. Зачем в чем-то признаваться, если не уверен, что сможешь дожить до завтра? – на личике не осталось и капли ребячества.
Молодому человеку до сих пор было не по себе от пустых глаз, которые ничего не могли ему поведать.
- Твоя сестра так не думает, - действительно, ему вспомнилось, как розоволосая скрипачка обнимала мальчика, как плакала. Неужели она действительно могла пойти на преступление, зная, каково за него наказание?
- Сестра… она делает все, что может. Но ей не удастся меня вылечить. Такова судьба, – еще один тяжелый вздох рассказывал миру больше, нежели слова.
Усталость. Странно, когда ты видишь ребенка, уставшего от жизни. Это кажется абсурдом. Ведь этому маленькому человечку ещё жить и жить. Столько всего успеть, столько сказать и сделать. Когда ты сидишь, такой сильный, смелый, дерзкий, берущий от жизни все, перед этим мальчишкой, который уже совсем перестал верить в чудо, – жутко становится.
Учиха много раз смотрел в глаза смерти, в глаза умирающих людей, но никогда не сочувствовал, считая это глупым и никчемным занятием. Однако ещё никто не умирал с такой улыбкой на губах.
- Разве ваши родители ничего не могли сделать? – Саске спросил первое, что пришло в голову, лишь позднее осознав, что сморозил глупость.
Грустный смешок и взгляд, устремленный куда-то в неизвестность, стали первым ответом на этот вопрос.
- Их убили за то, что они своровали у Приближенного. Мне было всего несколько месяцев. А Сакуре – десять, – мальчик не плакал. Казалось, он вообще не умел это делать.
До Саске дошло… как малышка в десять лет могла взять на себя опеку над младенцем? Он, проживший годы после смерти родителей в относительном спокойствии, не мог представить, что кто-то по своей воле взвалит на себя такой груз. И почему тогда теперь, через десять лет, скрипачка повторяет ошибки, совершенные их родителями? Зачем они обокрали обоз?
- Ты принимаешь лекарства, верно? – все ближе и ближе к причине его здесь пребывания становились вопросы. Намного более жесткими стали его глаза. Голос превратился в шипение.
Ичи махнул куда-то в сторону письменного стола, все еще заваленного бумагами. Учиха помнил, как нашел в темноте маленькую коробочку с лекарством. Если бы тогда он не подошел к столу, не стал копаться в чьей-то жизни, то все было бы по-другому, не так, как сейчас.
- Да. Не знаю, откуда сестренка их берет, но становится лучше, хоть и ненадолго, - на тоненьких ручках, в области локтевого сгиба, совсем не осталось места, свободного от синяков.
Если бы маленький мальчик знал, каким образом такое бесценное лекарство к нему попало, то наверняка отказался бы его принимать. Но он-то не знал, возможно, к лучшему.
Скрипнула дверь. Сколько лет она уже скрипит? Словно вторя самой жизни на Окраинах. Сколько ни смазывай проржавевшие петли – снова появляется этот противный звук скрежетания металла. Сакура. Она всегда входила тихо, боясь потревожить царивший в комнате покой. Каждый день, месяц за месяцем, год за годом, она все так же проскальзывала в эту конуру.
Такая обессиленная и разбитая. Она уже разучилась быть другой. Зеленые глаза удивленно расширились, как только в ракурс их зрения попал Ичи, сидящий возле чужака. В изящных пальчиках, покрытых мозолями, зашуршал бумажный пакетик со свежей выпечкой. Сегодня там две порции пончиков.
- Ичи, Гражданину нужен покой! – все ещё по привычке она, Сакура, назвала Саске Гражданином, хотя понимала, что его пребывание на Окраинах в полумертвом состоянии утверждало обратное.
Мальчик повернулся, тепло и нежно улыбаясь сестре. Носик уловил вкусный запах.
- Саку! Я так волновался! Кстати, не называй его Гражданином, он – Учиха Саске, – Ичи быстренько пересел на свою кровать, протягивая ладошку в надежде на угощение.
Девушка замерла, пытаясь вспомнить, где же она слышала эту фамилию. Но не могла. Хотя была совершенно уверена, что вряд ли слышала что-то хорошее про чужака. Бумажный пакетик перекочевал в детские ручки.
- Харуно Сакура. Хотя вряд ли тебе это интересно, Учиха Саске, - она подошла к прожигающему её взглядом брюнету и слегка надавила на живот.
Саске скривился, но вытерпел «осмотр». Руки у скрипачки были холодными, а кожа – жесткой. Совсем это не вписывалось в её нежный облик. Одним словом – Пес.
- Вроде все в порядке, но советую полежать еще денек-два, мало ли что, - Сакура улыбнулась высокомерному парню. Взгляд потеплел. Как же хорошо осознавать, что ты смог кому-то помочь. Пусть тебя за это не поблагодарят.
- Ты смерти моей хочешь, Пес?! – хоть Саске и умел терпеть боль, появлялось неугасимое желание скрутиться в комок и баюкать больной бок.
Скрипачка улыбнулась и пригладила растрепавшиеся черные пряди. Он был очень красивым. Даже в то мгновение, когда желал её убить. Красота – странная штука. Порой, самые красивые люди оказываются монстрами в душе, а неказистые, кривоногие и криворукие – воистину ангелами во плоти.
- Если бы хотела – ты бы остался лежать в луже своей крови, Гражданин.
Ичи тихонько засмеялся – он прекрасно чувствовал, что напускная жесткость сестры – лишь личина, за которой скрывается что-то совсем другое.
Учиха захотел оказаться сейчас где-нибудь подальше от этих ненормальных Псов, которые только и делали, что докучали своим присутствием.
В дверь постучали. На пороге показалась копна рыжих волос.
- Сакура-сан, а можно мы с Ичи-куном погуляем, а?
Сакура улыбнулась и кивнула, помогая брату одеться. А Ичи совсем засмущался, что-то бурча себе под нос. Как же он хотел признаться ей, что она ему нравится. Но смелости не хватало.
Теперь вдвоем. Вот только каждый сам за себя. Они друг другу никто. Но далеко ли от «никого» до друзей или даже близких людей? Все они, по сути, никто в этой жизни. Но как только рядом появляется кто-то другой, они становятся КЕМ-ТО.
- Кто ты? Зачем ты здесь? – Сакура до сих пор не могла поверить в то, что такой человек, как Саске, мог стать Псом.
Что ответить на такой вопрос, больше похожий на наступление? Говорить правду Саске не собирался, но и врать надо умеючи.
- Без разницы. Меня вышвырнули из Города, - он ещё в первый день их встречи уловил ту точку соприкосновения, на которую скрипачка ничего не могла ответить. Жалость и сострадание.
Розоволосой стало стыдно, что она думает так плохо о человеке, попавшем в такую передрягу. Конечно, чужак чуть не пристрелил Моеги, но не пристрелил же! Не тронул Вожака. Возможно, не было повода быть начеку. Возможно, стоило расслабиться и пустить брюнета в свою жизнь.
- Прости, Саске. Ты можешь остаться здесь, пока не решишь, что делать дальше со св… - договорить ей не дала чертова скрипящая дверь. И Саске, и Сакура с немым вопросом посмотрели на залетевшего Шикамару.
- Харуно, да что ты себе позволяешь?! После всего того, что этот поддонок сделал, ты посмела его сюда притащить? – ещё никогда Вожак с ней не говорил таким тоном. Стало обидно.
- А что мне надо было делать?! Оставить его истекать кровью? – Сакура моментально перешла в непривычное ей раздраженное состояние. Когда и так все хуже некуда, не хватало только этой ссоры.
Учиха молчал. Первое правило разведчика – не вмешивайся в конфликты. Он прекрасно осознавал, что девушка его не выкинет, чем успешно пользовался. Как он и ожидал – Сакура встала на его сторону. Почти в буквальном смысле.
Скрипачка действительно перегородила Шикамару путь к брюнету. Глупо, конечно, заступаться за незнакомого и такого проблемного человека, однако, бывают люди, не умеющие жить по-другому.
- Именно! Сакура, как ты не поймешь – ему здесь не место, - шатен был всего в нескольких десятках сантиметров от неё.
В зеленых глазах не было чувства вины. Ведь она все сделала правильно.
- Шикамару, ты прекрасно знаешь, что я бы никогда так не сделала. И даже больше – я хочу, чтобы ты с этого момента считал его членом Стаи.
Вожак просто обомлел, даже в самых страшных снах не представляя, что подобное произошло именно с ним. Как он может считать чужака Псом? А ведь согласится! В противном случае скрипачка уйдет, чего он никак не мог допустить. И уж если на то пошло, то гораздо лучше присматривать за этим Гражданином вблизи, нежели постоянно оглядываться назад.
- Как вы меня все достали! Сколько можно играть на том, что я не могу тебе отказать, а, Сакура? – шатен в привычном жесте потер виски и перевел все ещё пылающий взгляд на облака, плывущие по сине-красному от закатных лучей небу.
- Спасибо, Шикамару. Ты не пожалеешь, что согласился, – скрипачка чмокнула Вожака в щеку и дернула за хвостик, вызывая мимолетную улыбку. Она всегда так делала в детстве.
Учиха молча наблюдал за этой картиной, поражаясь, насколько эти Псы понимали друг друга. С полуслова и с полувзгляда. Им не нужны выяснения отношений и скандалы. Они действительно Семья.
- А меня никто спросить не хочет, желаю ли я оставаться здесь? – если бы Саске молча стерпел такое к нему отношение, это вызвало бы подозрение. Хотя внутри брюнет ликовал, что, возможно, закончит все гораздо быстрее, чем ожидал.
Шикамару бросил престранный взгляд на раненого. Как этот человек, обязанный Сакуре жизнью, ещё смеет пререкаться с его решением?
- Знаешь, тебя никто не спрашивает. Ты теперь Пес, так что, будь любезен, уважай наши законы, – больше Вожак ничего не сказал. Прежде всего, потому, что не хотел разговаривать с этим новоиспеченным членом Стаи. Лучше просто уйти, предоставив розоволосой самой решать, что и как делать.
И вновь одни. Присев на краешек кровати, Сакура положила руку на мужское плечо. Она старалась увидеть в Учихе что-то хорошее, что помогло бы его принять. Он сосредоточен, излишне брезглив, высокомерен и почти невыносим. Но в нем есть уверенность, уверенность в завтрашнем дне – то, чего так не хватало здесь, на Окраинах.
- Расскажи мне про ваши законы, - не сказать, чтобы Саске особо интересовали глупые правила, по которым жили эти люди. Просто хотелось что-то спросить у скрипачки, желая услышать бархатистый голос.
Девушка улыбнулась. Мягкая, заботливая, почти материнская улыбка. Теперь он для неё – член Семьи, опора и поддержка.
- Все очень просто: не делать того, о чем пожалеешь; не предавать тех, кто в тебя верит; не оставлять товарища в беде; не обижать тех, кто тебя любит.
Учиха удивленно изогнул бровь. Законы Псов совсем не похожи на Правила, по которым он жил прежде. Правила, по которым все, что ты делаешь должно быть во имя Правителя и порядка. Странно.
- Не обращай внимания на Шикамару. Просто ты нарушил первый закон, когда поднял пистолет на Моеги, – она не осуждала. Хорошая привычка Вожака передалась и ей.
Саске хотел было ответить что-то едкое, но почувствовал неприятное покалывание в запястье, на котором висел браслет. Учиха чуть подвинул ремешок, желая посмотреть, что же вызвало такой дикий зуд.
«Вода. Ампулу найдешь на берегу», – буквы, похожие на маленькие царапинки, появлялись и исчезали, оставляя после себя еле заметный след.
«Вот, значит, что вы задумали. Отравить воду? Интересно. Не думал, что мой браслет – лишь бутафория. Всего лишь передатчик».
- Я хочу прогуляться, а то так и до пролежней недалеко, - брюнет слегка повел плечом, отчего рука розоволосой упала на подушку. Девушка непонимающе взглянула в черные глаза и опять улыбнулась. Все такой же улыбкой.
На мгновение Учиху посетила мысль, что не стоит сейчас никуда идти, не стоит подчиняться приказам Советников. Но вдолбленные с молоком матери Правила строчка за строчкой вспыхивали перед глазами, стирая все другие мысли и эмоции.
- Вообще-то, тебе пока нежелательно долго гулять. Однако немного пройтись можно, - Сакура помогла Учихе встать и одеться.
Голова кружилась, а дрожь никак не желала успокаиваться. Он не дойдет. Не сможет сделать и шага. Но острое плечико уткнулось ему под мышку. Саске оперся на девушку, проклиная себя за то, что подпускает постороннего человека настолько близко к себе. Никого нельзя впускать в душу – они уйдут и оставят после себя лишь пустоту. Так ушли родители, брат, Коруко – все, кто хоть что-нибудь значил для него.
Они шли медленно. Сакура наслаждалась свежестью уходящего дня, освободившегося от зноя и сухости. А Учиха просто шел, созерцая разбитые дороги, канавы на обочинах и свои уже пыльные ботинки.
Скрипачка резко остановилась и указала пальцем в сторону переливающегося ручейка. Подойдя ближе, брюнет понял, что это вовсе не ручеёк, а полноценная небольшая речушка. Песок отсвечивал красным цветом, словно был окроплен кровью.
- Я хочу побыть один, - кто бы знал, насколько было тяжело притворяться вежливым, тактичным и хорошим малым.
Саске хотелось выплеснуть на девушку свой гнев. Но он не мог этого сделать, зато мог кое-что другое. Сакура не успела отойти и на пару шагов от брюнета, как почувствовала его глубокое дыхание у себя на затылке и руки, покоившиеся на её талии. Она вздрогнула, но не отстранилась. Прикосновения были приятными и, как ни странно, волнующими.
- Зачем ты это сделала, Сакура? Зачем ты взяла себе ещё одну головную боль, неужели недостаточно её с братом? – Учиха прошептал эти слова на ушко скрипачке, в то время как руки образовали замок, не давая отступить хоть на шаг.
Её грудь часто вздымалась, но воздуха не хватало. Удивительно ощущать близость с человеком, который совсем недавно готов был убить её. Одновременно становилось страшно. Страшно от того, что ей эта близость нравилась. Нравилось ощущать, что есть на кого опереться, что если она оступится – её поддержат.
Нужда – она порой играет с нами совсем не по правилам. В чем нуждалась Сакура? И почему она даже не попыталась вырваться из этих странных объятий?
- Наверное. Ты – ужасная головная боль, но, помимо этого, ты теперь тоже Пес. Добро пожаловать в общество, в котором эта самая боль поселилась надолго.
Ему понравился такой ответ. Саске прекрасно ощущал, что скрипачка дрожит от того, что он посмел нарушить её интимное пространство, что вторгся, возможно, слишком бесцеремонно. Но в то же время его это мало волновало. Если уж судьба распорядилась заслать его сюда, так почему бы не сделать пребывание на Окраинах более интересным?
- А ты не думаешь, что я могу сделать что-то ужасное? Что я могу кого-то убить? Что я не тот, за кого себя выдаю? – Учиха редко спрашивал, предпочитая отделываться многозначительным «хм».
Он буквально рассказал ей все. Увлекательно была наблюдать, как зеленые глаза расширились от удивления, как губы приоткрылись в немом вопросе, как дрожь тела стала более явной. Он ожидал ярости и гнева, того, к чему он привык. Но… она выдохнула и улыбнулась. Опять той самой материнской улыбкой, словно не палач сейчас стоял позади, а нерадивый малыш, который рассказывает очередную придуманную байку.
- Пошли домой, Саске. Тебе нельзя так долго стоять, - Сакура развернулась и поцеловала молодого человека в щеку. – Не говори всяких глупостей. Уверена, что ты не настолько плох, каким хочешь казаться.
На мгновение в черных глазах зажглась злость, а красивое лицо исказилось какой-то невообразимой ненавистью. Подойдя к ней слишком близко, он желал позлить, вывести её из себя, но никак не того, что сделала розоволосая. А что она сделала? Всего лишь ответила нежностью на нежность. Он больше никогда не позволит себе чувствовать, ибо тогда он потеряет Силу.
- Идиотка, - прошептали губы, но Сакура не смотрела на него. Её взгляд наблюдал, как солнце тускнеет и, в конце концов, исчезает за горизонтом. – Пошли, я устал.
Учиха резко, насколько это было возможно в его состоянии, повернулся, услышав, как что-то треснуло под ногой. А затем краем глаза заметил, как оранжевый ручеек стек в воду. Задание выполнено. Теперь остается только ждать.
Скрипачка совсем не заметила и не услышала треск тонкого стекла, не увидела тоненькую оранжевую ленточку, которая струилась возле её ноги. В этот момент её жизнь была предрешена. Возможность на счастье улетучивалась, словно предрассветный туман.
- Ты слишком резок и до сих пор слишком высокомерен для Пса. Неужели самому не надоело смотреть на всех сверху вниз? Неужели тебе никогда не хотелось взглянуть на жизнь под другим углом, а, Саске? – каждый человек ведет себя так, как привык. Сакура привыкла, что Пес – это друг, товарищ и брат. Ей совсем не хотелось разубеждать себя в этом.
Саске не спал. Бок сильно ныл. Да и не хотелось. Он опять изучал трещины на потолке. Сакура опять спала сидя на стуле. Снова, как и несколько дней назад, на её плечах покоился старый изношенный платок. Ичи постоянно ворочался и кашлял. И все-таки ему спокойно было здесь. Хотя Учиха знал, что это спокойствие скоро будет нарушено.
Послышался дикий, полный ужаса и боли крик. Где-то на улице. Розоволосая резко подорвалась и кинулась к окну, в надежде увидеть, что же такое могло произойти. В нескольких окнах напротив зажегся свет. Послышался плач. Саске знал, почему эти Псы плакали и кричали.
- Да что происходит?! – зеленые глаза, щурясь, силились разглядеть происходящее на улице.
Вот выбежала какая-то женщина и, спотыкаясь, убежала, рыдая и держась за голову. Девушке стало страшно. Редко кто-то так плакал здесь. И плакали только по одной причине…
- Смерть, - эти слова словно подвели черту под старой привычной жизнью.
Снова Костлявая прошлась по Окраинам. Снова будут стоять деревянные гробы на улицах. Снова воцарится Хаос и Мрак. Тонкие пальцы схватились за плечи, словно пытаясь отгородить свою хозяйку от этого ужаса.
Стук. Слишком требовательный и сильный.
- Сакура, открой! Открой, кому говорят! – Шикамару с силой начал пинать дверь, моля Бога о том, чтобы скрипачка просто спала.
Щелкнул замок, и Вожак ворвался в комнату, прижимая девушку к своей груди. Ичи проснулся и начал шарить ручкой в поиске выключателя. В их окне загорелся свет, как и во многих окнах Окраин. А вскоре послышался и крик, и плач.
Саске упорно делал вид, что спит. Но крик не давал расслабиться. От звонких высоких нот все внутри сворачивалось. Главное – это то, чтобы никто не узнал, кто был причиной десятка смертей, а может и сотни.
- Сакура, я не знаю, что происходит, но это воистину ужасно! Люди гибнут, как мухи. Нужна твоя помощь… - Шика говорил как никогда резко и судорожно. – Эй, Учиха, вставай! Тебя это тоже касается!
Саске поморщился от этого напоминания. Конечно, его это касается. Не то слово – касается. Скрипачка ещё не до конца понимала, что произошло. Да и не стоило этого понимать. Ощущение тревоги буквально давило на виски, а сердце куда-то рвалось из груди.
Внизу было полно людей. И опять все тот же монотонный плач. Женщины, мужчины, дети – все были напуганы и жались друг к другу в надежде на спасение. Паника. Кто-то куда-то бежал, падал, об него спотыкались и тоже падали.
- ТИХО! – Вожак закричал что было мочи в надежде предотвратить ещё десяток смертей. – Слушать и выполнять то, что вам говорит эта девушка.
Сакура подошла почти к каждому. Что-то странное было в симптомах этой непонятной болезни. А в том, что именно болезнь послужила причиной этих событий, она никак не сомневалась. Лица заболевших были обезображены волдырями, которые рвались, причиняя адскую боль.
- Что за черт! – скрипачка не могла понять, откуда появилась эта страшная эпидемия.
Псы приходили и приходили. Отцы приносили своих сыновей. Девушка носилась от одного к другому. А Саске просто смотрел. Но смотреть было совсем не просто. Одно дело – когда ты убиваешь быстро, стреляя в сердце или в лоб. Другое – наблюдать, как люди умирают, корчась, мучаясь и глотая слезы. Ему не хотелось находиться здесь.
- Шикамару, мне нужны все лекарства, которые возможно найти в этом доме! – розовые волосы растрепались, а лицо стало бледным, словно на него высыпали белила.
Учиха первым заметил, что люди больше не кричали. Просто уже не было сил кричать. Столько обреченных взглядов ловил на себе брюнет, словно все эти люди ждали от него помощи и спасения. Но он не даст его им. Не скажет скрипачке и Вожаку причины страшного мора.
- Воды! Саске, принеси воды! – розоволосая пыталась спасти хоть кого-нибудь, но не представляла, как.
Учиха взял стакан и повернулся, чтобы принести чистой воды, не той, которая была отравлена. В его планы пока не входило, чтобы скрипачка умерла. Но его опередила Моеги, которая вырвала из его рук стакан и, извинившись, убежала на кухню.
Саске не смог бы сейчас её догнать, но он может предотвратить гибель Стаи. Учиха подошел к Сакуре и стал ждать, пока воровка принесет воды. Черные глаза внимательно наблюдали, как скрипачка взяла стакан и поднесла к губам. Брюнет сделал почти неуловимое движение и стакан разлетелся вдребезги.
Розоволосая удивленно посмотрела на мужчину, пока ещё не осознав, что это он спас ей жизнь.
- Оранжевый отблеск… - это было единственное, что сказал Учиха, перед тем как ещё не зажившая рана стала кровоточить, вызывая ужасную боль.
Сакура подхватила его и усадила на пол рядом с заболевшими. А потом до неё дошло…
- Диоксин… - ужаснейший яд стал причиной многих смертей. Скрипачка села возле Учихи и заплакала, уткнувшись в его плечо.
Почему она не побежала делать противоядия? Почему просто сдалась, ища защиту у убийцы? Да все просто и понятно – от диоксина не было противоядия.
С утра население Окраин осознало, что осталось без источника воды. Но был же Город! Было чистое, не отравленное питье! Толпа собралась около ворот, изумленно наблюдая за солдатами, которые закрывали единственный путь спасения для Псов.
«С этого дня вход на территорию города для жителей Окраин запрещен». Несколько слов, написанных на табличке, вызвали шок у Псов. Они обречены.
А Саске прижимал к себе Сакуру, так и не успокоившуюся от пережитого. Чувствовал ли он жалость? Брюнет и сам уже не знал. Просто правила его игры требовали того, чтоб он проявлял сочувствие и внимание. Но было ли что-то большее, чем эта игра и роль, отданная ему сверху?
